Она лучше, чем ты. Развод (СИ) - Ривера Полина

– По какому вопросу? – рявкает сидящий на КПП мужчина в форме.

– Моя фамилия Молчанова. Мне звонил Артем Андреевич. Здесь моя дочь, – отвечаю взволнованно, выуживая из сумочки паспорт.

– Проходите, мамаша. Вы знаете, с кем ваша дочь время проводит?

– Нет. То есть…

– Оно и видно, что нет.

– Оставьте свои домыслы при себе, – отрезает Дамир. – Где кабинет следователя?

– Справа по коридору. Грехов Артем Андреевич.

Мы не одни здесь… На лавках сидят заплаканные женщины. В углу темного, душного холла высится фигура неопрятного мужика. Перевожу взгляд на «обезьянник» и замираю…

Вот она, наша реальность… Танечка за решеткой – бледная, взлохмаченная, заплаканная… Какие-то девчонки и парни рядом с ней, и я…

Отвергнутая мама, живущая с кинжалом в груди.

Они вогнали его мне в грудь своим предательством. Их слова оказались куда острее, чем дамасский клинок…

«Она лучше, чем ты».

«Жанна моя подруга. Она понимает меня, а ты…».

«Ты старая, ненужная, никчемная… У нас были другие планы, а ты все испортила».

Они живут дальше в своей новой, потрясающей жизни… Без меня – той, кто им мешал и все портил. Раздражал проклятыми, домашними пирогами и чистотой в доме, надоедливой заботой…

Что же ты смотришь теперь на меня, доченька? Довольна?

– Здравствуйте, я Грехов. А вы Молчановы, так? – вырывает меня из задумчивости вышедший из кабинета следователь.

– Я мама, а это… Мой работодатель. Ваш звонок застал меня на работе. Скажите, а почему вы не сообщили отцу Тани об инциденте? Откуда у вас мой номер телефона?

– Так Татьяна сама его и дала.

Очуметь просто, как говорит молодежь… Мне сдохнуть хочется от расползающегося в груди чувства безнадежности… Значит, ей тоже надоело питаться в столовых и кое-как одеваться? Хочет указать мне на мое законное место – наивной терпилы?

– Странно…

– Вы будете допрашивать Татьяну в присутствии матери, ведь так? И сейчас сюда приедет адвокат Татьяны – Давид Саркисян, – уверенно произносит Дамир, пряча смартфон в карман.

Мне ни о чем не говорит это имя, а у Грехова вытягивается лицо…

– Тот самый? Давид Вартанович?

– Именно он. В чем обвиняется Татьяна?

– Сейчас я выпущу ее и… Побеседуем в моем кабинете.

В меня будто вогнали винт и медленно его прокручивают… Больно, тошно, гадко… Я не хочу облегчать жизнь предателям… И легко соглашаться на все условия тоже…

Понурая, будто неживая, Таня покидает «клетку». Ее сокамерники улюлюкают и свистят ей вслед…

– Крутая телочка! Никитос, повезло ей! А тебя прицепом не заберут?

– Неа, парни. Моя маман уже сюда едет.

Скольжу взглядом по лицам парней, узнавая в одном из них того самого Никиту.

– Проходите. Чайку вам предложить? – выслуживается Грехов. – А Давид Вартанович скоро подъедет?

Я никак не реагирую на Таню… Вообще никак. Она ищет моего взгляда и… Будто ждет чего-то… Старая Вика уже бы давно верещала на весь отдел, сетовала на свалившиеся на ее чадо беды и гладила несчастную по щекам… А я молча занимаю место на облезшем диване из кожзама и не смотрю на нее.

– Татьяна участвовала в грабеже элитного дома в коттеджном поселке, – листает дело Грехов.

– Погодите, этого не может быть. Никита, он… Это ведь Никита находится в обезьяннике? Или я ошиблась? – играю в искреннее удивление я.

– Именно так, – отвечает Грехов. – Никита Белов. Он неоднократно привлекался, но отделывался условным наказанием. Сейчас же ему светит реальный срок.

– Этого не может быть, – театрально закатываю глаза я. – Татьяна уверила, что Никита – порядочный молодой человек. Он умный и воспитанный, внимательный и… Таня, что же ты молчишь? И он учится в техникуме. Нет, нет… Моя дочь не могла связаться с уголовником.

Она багровеет. Прячет взгляд, выбрав в качестве объекта наблюдения носки собственных, грязнущих кроссовок. Молчит, не считая нужным остановить меня.

– Татьяна Сергеевна, что же вы молчите? – протягивает Грехов. – Вы были в доме или стояли рядом? Вы что-то брали в руки? Поймите, что…

– Брала, – злобно отвечает она, метнув в меня нечитаемый взгляд. – Да, я брала… Потому что Никита – единственный, близкий мне человек. Любимый… И я хотела попробовать, как это… Я хотела, ясно?

– Тогда мы не в силах помочь девочке, – совершенно спокойно произносит Дамир. – Артем Андреевич, верните ее в клетку.

– К слову… Мы с ее отцом разводимся. И скоро я лишусь прав опекать ее. Татьяна проживает в доме, где живет Сергей с новой невестой, – бесстрастно произношу я.

– А почему лишитесь? – недоумевает Грехов. – Разве вы употребляете? Вот у Никиты мамаша, так она…

– Нет. Я понимаю, что в нашей стране отказ от родителя юридически невозможен. Но я уважаю ее выбор. Она приняла сторону отца и новой мамы. Скорее всего, Танечка по ошибке продиктовала вам мой номер телефона. Она просто забыла… В общем, теперь ее воспитанием и обеспечением занимается отец и его новая супруга. Вернее, невеста.

– Если так, то вам, Виктория Анатольевна, следует добровольно отказаться от родительских прав. Чтобы вас не дергали попусту, – совершенно серьезно произносит Грехов.

По лицу Тани текут крупные слезы… Она не всхлипывает, не истерит… Просто… деревенеет от боли и одиночества. Она ведь не случайно дала мой номер?

– Странно, что до Сережи не дозвонились, – усмехаюсь я, делая вид, что вся эта ситуация меня забавляет.

– Почему же… Дозвонились. Он настоял, чтобы приехали именно вы, – пожимает плечами Грехов. – И забрали девочку к себе…

– А вот это незаконно, – встревает Дамир. – У Виктории нет жилья. Она проживает в подсобке ресторана. А Таня прописана в доме, принадлежащем Сергею Молчанову. Вы же не хотите потакать нарушению жилищных прав несовершеннолетней?

– Конечно же, нет. Я не знал, что у Виктории Анатольевны неподходящие условия проживания. Тогда, конечно… Я сейчас же приглашу сюда отца девочки.

Через минуту дверь распахивается, являя взору четверых: побледневшего Сергея, его расфуфыренную Лыкову, пьяную, растрепанную женщину и представительного мужчину в клетчатом пиджаке.

– Здравствуйте, – протягивает Грехов. – Вы Молчанов?

– Да. Вика, а в чем дело? Почему мне звонит какой-то адвокат и…

– Этот адвокат я, очень приятно. Меня зовут Давид Саркисян. А вы хотите нарушить законные права дочери? Или… Уточните, по какой причине вы отправили в полицию почти бывшую жену, не имеющую достойных для проживания ребенка условий? На что вы рассчитывали?

Видели бы вы Лыкову… Ее бледность неспособны скрыть густые тени и румяна… Видок у нее, как у объевшейся лимонов бабенки. И Сержик кипит…

Не удался план, да?

– Если новые опекуны Татьяны на месте, я могу идти? – с легкостью произношу я, бросая взгляд на Дамира.

– Можете идти. Но лучше останьтесь.

– Начальник, где сынок мой? Никитка, – хрипло бормочет пьяная женщина.

– До вас тоже дойдет очередь. Подождите в коридоре.

Наслаждайся, Танечка… Ты же такой жизни хотела? Получай, дочка…

Глава 19.

Глава 19.

Виктория.

– Позвольте вмешаться, – деловито протягивает Давид Вартанович. – Мы можем отпустить Викторию Анатольевну. В данном случае она… номинальный опекун. Обеспечением, питанием и воспитанием ребенка занимается отец, – с придыханием добавляет он.

Я понимаю, что Давид блефует. Скорее всего, Дамир попросил его подыграть мне.

Однако присутствующие охотно верят авторитету опытного адвоката…

Лицо Сержика мрачнеет на глазах, а его крашеная курица бессильно хлопает ресницами…

– Я… Я не против, чтобы воспитанием, обеспечением… И, как вы там выразились… Занималась мать, – вымученно протягивает Сержик.

– Ах, мать? – не выдерживаю я. – С чего это вдруг вы так решили? Когда избавлялись от меня, как от износившейся тряпки, моего мнения не спрашивали. И Таня… Она ясно дала понять, что старая и немодная мама ей не нужна. А с Жанночкой ее связывает крепкая дружба. Давид Вартанович, я хочу отказаться от родительских прав. Вы же поможете… уважаемой невесте моего почти бывшего мужа оформить опеку?