Высокие ставки (ЛП) - Рейн Пайпер

Я никогда не была девушкой типа заката или восхода солнца. Мои произведения обычно более абстрактны и требуют интерпретации, но в Бухте Предела есть что-то такое. Я не могла перестать рисовать город и пейзажи с тех пор, как приехала.

С моего маленького углового балкона я вижу дружелюбных людей и маленьких детей, бегущих вдоль края фонтана в центре города, лодки, которые ежедневно заходят в гавань за грузами, и туристов, которые припарковывают свои лодки, чтобы остаться здесь на несколько дней. Рыбаки в промокших штанах с грубой бородой — обычное явление, когда они выходят на сушу после дня, проведенного в море, вылавливая лучшие морепродукты по эту сторону Тихого океана. Все это было вдохновением для создания нового материала, которым я, кажется, не могу насытиться.

Я немного боюсь, что приезд в Бухту Предела меня испортил. Последние две недели я занималась только гостиничным искусством. А гостиничное искусство не будет продаваться в Нью-Йорке. Моё преимущество исчезает, уступая место десятку произведений голодающих художников. Нехорошо для начинающего художника.

Я беру браслет и переплетаю его между пальцами, вспоминая, как Лили водила по нему кончиками пальцев и периодически проверяла, на месте ли он. Очевидно, что несколько потрепанных ниток пряжи и бус — очень до́роги для неё.

Недолго думая, я выключаю воду, снова надеваю шорты и походную футболку. Проверив свой мобильный телефон, я обнаруживаю, что уже около восьми. Мои пальцы движутся по экрану, гугля имя Маркус Кент и Бухту Предела но никакой информации я не нашла.

Возможно, Лили сможет обойтись без браслета хотя бы одну ночь. Я имею в виду, это же всего лишь браслет, верно? Браслет. Я заметила, как она прикасалась к нему несколько раз в течение дня, когда она казалась застенчивой или когда ей было некомфортно.

Мои зубы сжимаются, а челюсть напрягается. Чёрт побери. Почему это обязательно должна была быть дочь Маркуса Кента?

К черту его, я могу посмотреть в лицо этого самодовольного всезнайки, в сексуальное, как у самого дьявола, лицо. В конце концов, он думает, что я его не помню, и тот случай мгновенной амнезии, который я себе придумала, до сих пор работал без проблем.

Я открываю дверь ванной, и пар из горячего душа следует за мной в коридор. Чем ближе я подхожу к кухне, тем сильнее становится аромат чего-то сладкого. Войдя, я улыбнулась, наблюдая, как Ава достает поднос с печеньями из духовки. На каждой поверхности прилавка стоят миски и лопаточки, мука, сахар, яйца и масло, и можно подумать, что Пиллсбери (прим: персонаж-поварёнок одноимённого бренда кондитерских изделий, сама компания была упразднена в 2001г.) только что вторгся в наш дом.

Она пробует на вкус одно из печений, при этом мурлыча от удовольствия.

— Так вкусно, — говорит она себе и с подносом в руке отворачивается от духовки, и поднимает глаза. — Бл*ть! — кричит она, роняя поднос. Он наполовину приземляется на стойку, начинает скользить, а затем соскальзывает на пол.

— Мне очень жаль, Ава! — я подбегаю, чтобы помочь ей.

Она уже собирает их и кладёт обратно на поднос.

— Ты напугала меня до чёртиков. Тебе нравится подкрадываться к людям? — спрашивает она, её голос теперь немного грустный.

Я собираю печенья и кладу их в форму. Я уверена, что их ещё можно есть. Я имею в виду, что Ава — абсолютная гермафобка, и она, вероятно, словно «Мистер Проппер» вычистила всю кухню ещё до того, как начала печь.

— Я просто собиралась у тебя кое-что спросить, — говорю я, смущенная тем, что, когда я задам вопрос, она поймёт, о ком я говорила сегодня утром.

Она ставит поднос на стойку, подальше от других печений, которые уже испекла.

— Что? — спрашивает она, явно сильно расстроенная.

— Неважно. Хочешь, чтобы я помогла тебе приготовить больше печений? — предлагаю я.

Она бросает прихватку на стойку, обходит остров и садится на табуретку.

— Нет. Я не уверена, почему я вообще сделала столько. Я имею в виду, их же никто не ест.

Кажется, она в полном раздрае. Интересно, почему. Обычно Ава — самая счастливая соседка в их компании.

— Я съем их, — я подхожу, чтобы взять одну. — А они с чем?

— Не ешь те, что с пола. И тебе придётся подождать, пока они постоят в заморозке. — Она встаёт с табурета и возвращается за стойку. — Они будут со сливками.

Я замечаю коробку теста для печенья Орео.

— Ням, — говорю я, разложив половинки печенья, взятого в руки.

Ава забирает его у меня из рук и выбрасывает в мусор.

— Эм?

— Я же говорил тебе: не есть те, что упали.

— Но они лежали меньше десяти секунд.

— Это самое глупое правило на свете. — Она качает головой. — Я заморожу те, и тогда ты сможешь их поесть.

Я пожимаю плечами, зная, что моим бёдрам не обязательно нужна ещё одна сладость. Если Ава и дальше будет проводить всё своё свободное время на кухне, я отправлюсь в Нью-Йорк на три размера больше.

— Что тебе нужно? — спрашивает она, и я наклоняю голову, не помня, о чём мы говорили.

— О, мне нужно знать, где кое-кто живет, но я не хочу слышать никаких комментариев на эту тему. — Я приковываю её предупреждающим взглядом.

Она смеётся, подходя к своему бирюзовому миксеру.

— Хорошо.

Она повернулась ко мне спиной, миксер работает, поэтому я подхожу ближе.

— Мне нужен адрес Маркуса Кента.

Лопатка продолжает царапать стенки, пока миксер протирает глазурь, а она мне не отвечает.

— Ава? — спрашиваю я, и она поворачивается в мою сторону.

— Маркус Кент, — снова произношу его имя.

Медленная ухмылка скользит по её губам.

— Прости, кого? — Она ведёт себя так, будто не слышит меня из-за миксера, но это бред.

— Маркус Кент, — говорю я немного громче.

Её ухмылка превращается в полную улыбку.

— Это тот папаша, который вывел тебя из себя? — она спрашивает.

Я выдыхаю. Она никогда не оставит эту тему.

— Может быть.

— И теперь ты хочешь пойти к нему домой? — Она убавляет скорость миксера и подходит к шкафу на другой стороне кухни.

— Тот браслет, который мы нашли, принадлежит его дочери.

Она красиво и медленно кивает, вытаскивая пластиковый пакет в форме треугольника.

— И это единственная причина? Я имею в виду, что ты собираешься туда пойти около девяти часов вечера.

Я ничего не говорю, выставляю бедро вперёд и жду, пока она уделит мне всё своё внимание.

Она поднимает глаза от своего занятия, когда пыталась положить глазурь в кондитерский мешок, и рассмеялась. Наклонившись, она несколько раз ударяется о стойку, явно находя меня смешной.

Она единственная в этой комнате, кто так делает.

— Ладно-ладно. Чувиха, ты зануда. Я знаю, кто он. Он строил новый дом, когда я была здесь несколько лет назад. Он на холме Грейфолс. Если ты пойдешь через центр города, повернёшь на четвертом фонаре. Он единственный дом на Холме, так что его будет легко найти. — Она улыбается слишком мило. — Не заблудись и не окажись случайно, скажем… в его спальне.

Я закатываю глаза.

— Я передам браслет и вернусь за кексами максимум через пятнадцать минут.

— Ну, он выглядит как мужчина, у которого, вероятно, мощные причиндалы. Как я уже говорила, когда дело касается пахового искусства, может случиться что угодно.

— Паховое искусство? — я задаю вопрос.

Она посмотрела на меня через плечо.

— Ты знаешь ту штуку Ви, о которой мы говорили раньше. Поверь мне, его паховое искусство может заставить тебя сделать какие-нибудь довольно глупые вещи.

Она снова повернулась ко мне спиной и зачерпнула глазурь в пакет.

— Я никогда раньше не слышала, чтобы это так называли, — посмеиваюсь.

Она пожимает плечами.

— Ха. Позаимствовала это выражение у какого-то придурка, который однажды уложил меня в постель. Я только что это вспомнила. Что я могу сказать? Он использовал силу своего паха против меня. — Она криво усмехнулась.

Я хватаю ключи и подхожу к сетчатой двери.