Соперничество сердец (ЛП) - Одетт Тессония

Арвен склоняет голову:

— Она же только что была здесь…

Я стремительно бросаюсь к концу стойки. Ни Монти, ни Дафны — только незнакомцы. Вероятно, Монти вышел на улицу, чтобы затянуться своей сигариллой, а Дафна снова дремлет где-то под потолком.

— Женщина, что сидела здесь, где она? — спрашиваю я у тех, кто был ближе всего к Эдвине.

— Только что ушла, — пожимает плечами пожилая женщина с дыханием, пахнущим элем.

— Одна?

— Нет, с каким-то джентльменом….

Я бегу вглубь зала, туда, где находится лестница к спальням. Срочность толкает меня вперед, я перепрыгиваю через две ступени за раз. Можно было бы убедить себя, что все это ради саботажа, но дело не только в этом. Эдвина сейчас едва ли соображает, что делает. Если этот фейри с львиным хвостом решил воспользоваться женщиной, едва держащейся на ногах…

Кровь закипает от ярости.

У меня, черт побери, есть младшая сестра. Как я могу не беситься при одной мысли об этом? В этой ситуации я не могу оставаться Уильямом Поэтом. И даже быть Уильямом Актером не могу.

Сейчас я просто Уилл, смертельно уставший за весь этот день, с наклеенной на лицо улыбкой и флиртами с незнакомками. Единственное настоящее развлечение — поддразнивать Вини. Но и к чему это привело? У меня не осталось ни капли терпения на ублюдков. Так что этому типу лучше бы им не быть.

Наверху в коридоре тускло и пусто. Я заворачиваю за угол и наконец нахожу ее.

Эдвина, пошатываясь, пытается вставить латунный ключ в замочную скважину двери. Только это не ее дверь. Наши спальни дальше, в другом крыле. Львиный фейри стоит у нее за спиной, его хвост, торчащий из брюк, мечется из стороны в сторону. фейри с животными чертами в Благой форме обычно носят одежду, приспособленную под это. Некоторые умеют менять части тела по желанию, и тогда одежда меняется вместе с ними. Так что сам по себе хвост меня не бесит.

Бесит то, как он тянет подол ее юбки, щекочет щиколотки. Потом икры.

Я иду к ним по коридору, сжав кулаки.

Эдвина вздрагивает, но не от моих шагов. Ни она, ни этот хвостатый тип меня не слышат. Она взвизгивает от очередного прикосновения хвоста и резко оборачивается к нему. Глаза все еще полузакрыты, но она усилием распахивает их шире:

— Ктоэты? — выговаривает она, слова сливаются в одно.

— Дорогая, мы уже несколько минут болтаем, — говорит он масляным голосом. — Тебе же нужно уложить кого-то в постель до полуночи. И ты говорила, что всегда хотела попробовать удовольствие от мужчины с хвостом.

Он дразняще проводит им по ее шее.

Она морщится и отшатывается, поднимая руки:

— Нет, нет. Совсем не так сексуально, как я думала.

Он снова тянется хвостом к ее подолу. Она делает шаг назад и спотыкается о собственные ноги. Смеется, падая на пол.

Фейри тоже хихикает и еще раз дергает хвостом в ее сторону.

И тут я наконец подхожу и хватаю его за ворот. Он ниже меня на несколько сантиметров, и когда я разворачиваю его лицом к себе, он тут же бледнеет. Я понижаю голос до рычания:

— И что, по-твоему, ты сейчас делаешь?

— Я… я просто провожал ее до комнаты.

— Да ты не дойдешь больше ни до одной комнаты, если немедленно не исчезнешь.

Я отпускаю ворот, и у него хватает ума убраться, пока я не передумал. Когда он исчезает, я поворачиваюсь к Эдвине.

Она лежит на спине, хихикает в потолок:

— У него был хвост. Длинный, размашистый хвост. Не понимаю, что Йоханнес в тебе нашел, Тимоти.

Кто такие Йоханнес и Тимоти, понятия не имею. Но в таком состоянии она точно до своей комнаты не доберется. Вздыхая, я опускаюсь перед ней на колени и прижимаю к груди. Она без сопротивления обвивает меня руками за шею, позволяя удержать ее на месте. Легкая как лепесток.

— Нет, не хочу летать, — бормочет она мне в плечо, пока я несу ее по коридору. Мы останавливаемся у ее двери: знаю, что это она, потому что она прямо напротив моей. Я пытаюсь вытащить у нее из пальцев ключ, но она начинает бороться. Ее попытки слабы.

— Успокойся, Вини, я просто пытаюсь доставить тебя в комнату в безопасности.

— А. Ты, — произносит она с нескрываемым презрением, но все же отдает ключ, ткнув им мне в щеку. Я перехватываю его прежде, чем он соскальзывает вниз и проваливается за воротник. Переместив ее вес на одну руку, открываю дверь.

Внутри, ориентируясь по тусклому лунному свету, пробивающемуся сквозь окно, я подхожу к кровати и осторожно укладываю ее на матрас. Снимаю очки, стараясь не задерживать руки дольше, чем нужно. Она сразу зарывается в подушки, даже не пытаясь раздеться или укрыться.

Утром она проклянет решение спать в платье и корсете, но я не собираюсь ее раздевать. Зато могу хотя бы позаботиться о тепле. Оставив очки на тумбочке, я разжигаю печку, наливаю воды и возвращаюсь к ней.

— Тебе стоит выпить, — я приглушаю голос, опускаясь на корточки у кровати.

— Только не «Облачный Пик», — бормочет она.

— Не «Облачный Пик». Воду.

Со стоном она приподнимается, и я помогаю ей сесть. Она делает пару добрых глотков. Потом возвращаю стакан на тумбочку.

Она снова падает в подушки:

— Что у меня в голове колется?

— Скорее всего, головная боль.

Она снова стонет и начинает дергать свои волосы.

А, точно, ее гнездо из заколок и спутанных прядей.

— Так ты только хуже делаешь, — говорю я, устраиваясь на краю кровати. Осторожно нахожу шпильки и вытаскиваю их одну за другой. Тут мне помогает опыт — спасибо сестре. Когда, как мне кажется, я вытащил все или все, что возможно из ее бедной гривы, я расправляю ее волосы как могу. Остальное она расчешет утром.

— Ты не Уильям, — бормочет она, не открывая глаз.

— Нет?

— Нет. Ты добрый со мной. Значит, ты Монти. Ты спас меня от злодея. Ты мой герой, мистер Филлипс.

Я фыркаю:

— Монти только и сделал, что подбросил нам это пари. Он соучастник в глупости, не герой.

Она всхлипывает:

— Нет, я опоздала! Уже точно за полночь!

— Неважно, — говорю я, поднимаясь. — Завтра расторгнем сделку.

Она ничего не отвечает. Может, не расслышала. Да и говорить об этом сейчас бессмысленно. Подожду, пока она протрезвеет, и мы сможем поговорить наедине, как разумные люди.

— Кого выбрал Уильям? — шепчет она.

Я хмурюсь:

— Что?

— Кого он выбрал? С кем он лег в постель сегодня? Хотя… не говори. Все равно он уже на один шаг впереди. — Голос ее подламывается. Она всхлипывает. — Он же выиграет, да? Я знаю его всего один день, но этого достаточно, чтобы понять — я не смогу с ним тягаться, что бы ни делала. Он лучше меня во всем.

Ее печаль как укол в грудь. Дразнить ее трезвую — одно. Но смотреть, как она страдает пьяная — совсем другое.

— Он не лучше тебя.

— Лучше. Все его обожают. И мужчины, и женщины. А я соврала, когда сказала, что он, наверное, плох в постели. Уверена, он бог в постели. Его пульсирующий член точно заткнет за пояс герцога.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Подавив веселье, отхожу от кровати.

— Спи, мисс Данфорт.

Собираюсь повернуться, но чувствую, как кто-то хватает меня за штанину. Смотрю вниз: Эдвина вцепилась в ткань у моей икры.

— Можно я расскажу тебе секрет, Монти?

Я сжимаю челюсть:

— Оставь секреты на утро.

— Я соврала, — торопится она, — Джолин. У меня нет бурной сексуальной жизни. Ее вообще почти нет.

Я снова опускаюсь на корточки у ее кровати:

— Никого ты этим не обманула, поверь.

— Я не делаю того, о чем пишу. — Голос дрожит от эмоций. — Я только придумываю. Моя фантазия просто гениальна, когда дело доходит до похоти.

— Спорить не буду.

— А в жизни… я фальшивка. Просто все играю.

Ее слова отдаются в моей груди чем-то слишком узнаваемым. Я наклоняюсь ближе, понижаю голос и признаюсь в том, о чем знают немногие:

— Я тоже фальшивка, Эдвина.

С закрытыми глазами она тянется и неуклюже хлопает меня по плечу. Потом пальцы вдруг крепко сжимаются, цепляясь за воротник.