Не чужие люди - Мурашко Рада

— Да.

Ну конечно, как она и предполагала! «Каприз», единственный магазин, где она еще не успела поставить настоящие камеры. Интересно, неужели это последний раз? Или он что-нибудь придумает? Валерия вздрогнула — на какое-то мгновение ей показалось, что таинственный «он» стоит в дверях спальни, противно ухмыляясь.

— Ты не спишь? — удивился Дима, так и не переступив порог. — Я пришел, вижу, свет горит. Тебе плохо?

— Где ты был? — спросила Валерия, мимоходом удивившись своему резкому, каркающему голосу.

— Я… Так в клубе… С пацанами, — растерявшийся любовник показался ей сейчас почти ребенком.

Валерия потрясла головой, пытаясь сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли.

— Дим, я сейчас уезжаю. Не жди, ложись спать.

— Что случилось? Опять? Хочешь, я с тобой съезжу?

— Ну да, только тебя там и не хватало, — невесело усмехнулась Лера. — Для полноты картины. Лучше позвони Николаю, пусть немедленно подъезжает. Я пока оденусь.

— Где он? — поинтересовалась Меркулова, оглядывая торговый зал.

Кузовков молча показал на журнальный столик. Рядом с разложенными глянцевыми журналами невозмутимо пристроился светло-коричневый плюшевый медвежонок. Валерия протянула руку, задумчиво потрепала симпатичную игрушку.

— А я уже привыкаю, — заметила она, глянув на озабоченного старлея. — Еще чуть-чуть, и буду ждать наших ночных посиделок.

Михаил вежливо хмыкнул, про себя обозвав Меркулову курицей и глупой бабой. Он-то будет счастлив поскорее избавиться от этого дела. Ему не нравилась эта женщина, умудряющаяся шутить в такие моменты, не нравился ее новоявленный сын, со снисходительным видом рассуждающий о счастье, не нравилось это преступление, непонятное и какое-то бесцельное. Если это знак, то какой? И потом, взломщик уже должен знать, что Меркуловой его медведи ни о чем не говорят.

Почему же все продолжается? Хоть бы какую записку к этому мишке приколол, что ли! Или это только начало, а потом будет что-нибудь еще? Что?

Кузовков тяжело вздохнул. Почему у него такая несчастливая судьба? Вот некоторым достается сплошная бытовуха. Все просто и понятно, расследование — дело техники и вопрос времени. Почему он все время сталкивается с какими-то дикими выходками, психологическими ребусами, моральными извращениями? Элита, черт бы ее побрал.

— Вы так смотрите, будто собираетесь придушить меня, чтобы не было больше этих непоняток, — тут же отреагировала Меркулова.

Михаил смутился, поняв, что она заметила его явную неприязнь.

— Валерия Павловна, — грубовато, стараясь скрыть неловкость, начал он. — Кто в случае вашей смерти наследует имущество?

Валерия скептически подняла бровь.

— Если это начало убийства, то какое-то слишком уж замысловатое, не думаете?

— Вы не хотите отвечать? — холодно уточнил Кузовков.

— Вообще не хочу, — согласилась Меркулова. — Я тут подумала, что в плане уничтожения моей жизни вы продвинулись намного дальше, чем этот несчастный зверолюб.

— То есть, — наседал старлей, — вы отказываетесь помогать следствию?

— Нет. Извините, я… Нервы. Квартира, машина и всякие мелочи остаются маме, бизнес — Игнату Заборовскому. Ни с кем из них мы никогда об этом не говорили, вряд ли вообще кто-то знает, что я написала завещание.

— А вы давно это сделали?

— Давно… — Лера нахмурилась, вспоминая, с сомнением пожала плечами. — Не помню, лет десять назад.

— А почему вы вдруг подумали о завещании? Тогда тоже что-то случилось?

— Нет. Просто подумала, что будет жалко, если после моей смерти все развалится. До этого мне нечем было слишком дорожить.

— Игнат Заборовский ваш родственник?

— Нет. Друг.

— Друг, — с непонятной интонацией повторил Кузовков.

Валерия раздраженно поджала губы. Как же хочется наорать на этого бестолкового равнодушного чурбана, как хочется стереть это брезгливое самоуверенное выражение с его физиономии!..

Спокойно. На самом деле у него вполне нормальное лицо для человека, которого посреди ночи выдернули решать чужие проблемы.

Кузовков еще что-то спрашивал, она отвечала, до отупения повторяя одни и те же, уже наизусть заученные фразы. Иногда какое-то слово ускользало, теряло смысл, и она с удивлением прислушивалась к рассыпающемуся набору звуков, пытаясь вспомнить, что же они должны значить.

— Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с отцом вашего ребенка?

Валерия вздрогнула, подняла на лейтенанта непроницаемые серые глаза.

— Я не знаю отца своего ребенка, — решительно отрезала она. — Мы виделись один раз.

Она не собиралась сейчас ворошить еще и эту историю. Кто-кто, а отец ребенка точно не имеет никакого отношения к делу, и ей совсем не хочется, чтобы въедливый лейтенантик самостоятельно в этом убеждался.

Они с Борисом никогда и ничего друг от друга не ждали. Это была случайная, легкая и совершенно необременительная связь…

Валерия училась на третьем курсе пединститута. Родители, тогда еще не разведенные, снимали ей комнату у одинокой пенсионерки. Жить она должна была на стипендию. Ха-ха-ха. С первого курса Лера думала, как заработать, и с первого курса знала, что не собирается быть учительницей. Собственно, она бы и не училась, но как иначе было продержаться в городе? А старушка попалась не вредная, регулярно подкармливала свою жиличку, не мешала ей часами лить воду и жечь по ночам электричество.

Идиллию нарушали только соседи сверху. У них царило вечное веселье. Музыка орала, посуда звенела, пронзительно визжали какие-то девицы и гоготали парни. Хозяйка тяжело вздыхала и крестилась.

— Неужели никто не может вызвать милицию?! — возмущалась Лера. — Дурдом какой-то!

Старушка начинала креститься еще мельче и быстрее и бормотала что-то малосвязное о том, что ни с соседями, ни с милицией лучше не связываться.

Той душной, совсем не подходящей для начала июня ночью она изнемогала над методикой преподавания литературы. Как всегда, над головой гремела музыка, и, вместо того, чтобы вникать в учебник, мозг бессмысленно повторял за неизвестной Лере певицей слова какого-то хита. Промаявшись до двух часов, девушка решительно захлопнула книгу и, пробормотав для раззадоривания: «Это же совершенно невозможно!», фурией понеслась к соседям.

— Это же совершенно невозможно! — рявкнула она уже вслух, едва перед ней раскрылась дверь. — Если вам повезло и с утра никуда не надо, это не повод портить жизнь всему подъезду!

— Ты че? — озадаченно пробормотал абсолютно пьяный парень, пытаясь сосредоточить на ней бессмысленный взгляд. Ничего не получалось, и, обреченно махнув рукой, он крикнул куда-то в глубь квартиры: — Витек!

Материализовавшийся в прихожей Витек оказался точной копией приятеля и отреагировал на появление Леры так же.

— Ты че?

— Вы можете сделать тише? — стараясь выглядеть невозмутимо, поинтересовалась Лера и, видя, что пауза затянулась, неуклюже пояснила: — Ну музыка, звук. Ночь уже.

Ответной реплики не последовало, и Лера осторожно попятилась к двери. Ей уже не казалась разумной мысль явиться сюда, тем более одной.

— Ты это… — ожил вдруг Витек. — Виски будешь?

— Что? — опешила она.

— Ну виски, — миролюбиво повторил парень. — Или шампусика?

Наверное, она временно сошла с ума от удивления. По крайней мере других объяснений тому, что она спокойно вошла в чужую квартиру и присоединилась к сомнительной компании, у самой Леры не было. Если бы такое сделала героиня какого-нибудь фильма или романа, она бы ужасно возмущалась и сказала, что таких глупых девиц не бывает…

Первым осознанным ощущением была боль. Валерия тяжело застонала и отчаянным усилием попыталась выпрямиться. Ничего не получалось. Пришлось приоткрыть один глаз и осмотреться. Неудобно поджав под себя ноги, она полулежала в том же кресле, которое ей вчера так радушно предложили. Валерия медленно, с трудом вытянула из-под головы затекшую руку, попробовала приподняться, но окружающий мир тут же рассыпался на миллион отдельных фрагментов, которые неторопливо закружились, вызывая тошноту.