Наши крылья растут вместе (СИ) - Шерри Ана

Нахмурившись, она отвела взгляд от здания аэропорта. Что же она волнуется? От предстоящей встречи с матерью или с человеком, который вышел сейчас из кокпита, одевая пиджак, одновременно говоря что — то Марку? Или от того, что он еще не знает ее планы? Или от того, что он откажется от этого приглашения, узнав о них?

Их взгляды пересеклись в тот момент, когда Келси произнесла, обращаясь к капитану:

— Ты не будешь против, если мы отпустим Оливию домой?

Перспектива провести эту ночь в полном одиночестве мало радовала его. Он мог одним словом «Да» изменить это. Он против. Она должна быть в отеле. Он не хотел лишиться этой девушки, как любимой игрушки. Противореча себе, он произнес:

— Нет.

Она должна быть с матерью. Это эгоизм лишать ее радости от долгожданной встречи ради своих потребностей.

Они разошлись по разным сторонам, выйдя из аэропорта. Даниэль с экипажем, шутя и улыбаясь, зашел в автобус. Она одна молча села в такси, которое повезло ее в направления ее детства. Рассматривая знакомые улочки, зеленые скверы, мокрый от недавнего дождя асфальт, Оливия улыбнулась, пытаясь побороть одиночество. Сейчас она не будет одна. Сейчас мама накормит ее пирогом с яблоками, ласково проведет по волосам рукой, как в детстве и все встанет на свои места. Может быть, не придется звонить Даниэлю и у нее не будет время скучать. Это всего лишь десять часов. Нет, уже девять…

Скрипучая калитка, ведущая в дом, впервые не заскрипела, впуская девушку по каменистой дорожке. Мама, стоя на пороге, впервые произнесла совсем другие слова:

— Оливия, почему ты одна?

Хотелось вернуться назад, выйти за калитку и зайти еще раз. Может быть все дело в скрипе?

— А с кем я должна быть?

Джина улыбнулась, протягивая руки:

— Я испекла твой любимый пирог, дочка.

Оливия бросила чемодан на дорожке и обняла мать, ощущая ванильный запах, который шлейфом тянулся из кухни, окутав женщину:

— Я думала о твоем пироге, мама.

Джина слегка отстранилась от дочери, рукой проводя по ее щеке и смотря в глаза:

— В последний раз ты была грустная, находясь здесь. Сейчас я вижу блеск в твоих глазах. Это меня радует. Так почему ты одна?

Что можно скрыть от матери, которая умеет читать по одному только взгляду. Оливия улыбнулась:

— Я хотела побыть с тобой вдвоем.

Джина кивнула, делая вид, что удовлетворена ее ответом. Она знала, что Оливия намеренно уходит от него.

Они прошли в дом, где все стояло на тех же местах. Ничего не менялось и эта стабильность порадовала Оливию. Все как в детстве: стол с белой скатертью посередине комнаты, шкаф, полный книг, фотографии отца и маленькой девочки, стоящей рядом с ним, свадебная фотография ее родителей в деревянной рамке. Не было лишь книги в зеленом переплете, но сейчас это не было утратой.

Джина вышла из кухни неся тарелку с пирогом. Она поставила его в центр стола. Оливия сотни раз видела эту картину. Мама всегда встречала отца после рейса своим фирменным пирогом с яблоками.

— Я накрою стол, милая, а ты поднимись к себе, прими душ и переоденься.

Она так и сделает, но вначале позвонит Даниэлю и пригласит его на ужин.

Оливия сделала шаг к лестнице, ведущей на второй этаж в ее комнату, но остановилась, подбирая нужные слова:

— Мама, ты не против, если я приглашу на ужин одного человека?

Джина улыбнулась:

— Я удивилась тому, что ты не пришла вместе с ним.

Теперь удивилась Оливия. Она не сказала кто этот человек, но судя по загадочной улыбке матери, поняла, что та догадалась о ком речь. Может стоит пригласить Нину?

Поднявшись к себе в комнату, Оливия не стала разглядывать, что изменилось в ней. Наверно ничего. Она достала мобильный телефон и позвонила Даниэлю. Долго слушая длинные телефонные гудки, она придумала тысячи причин для его молчания, звоня снова и снова. Он не брал трубку и девушка, кинув телефон на кровать, решила, что душ будет лучше, чем голос Даниэля Фернандеса через пять ее пропущенных звонков. Еще пять звонков она сделала после душа и пару перед тем, как выйти из комнаты. Он по-прежнему не брал трубку и его молчание портило настроение, как самая черная туча на эшелоне.

Они не увидятся сегодня и это к лучшему, значит так надо. У мамы не будет повода для бурной фантазии и она не засыплет дочь нудными вопросами. Не будет вопросов, на которые нет ответов. Не придется придумывать почему этот человек именно Даниэль. Не придется объяснять их странные отношения. Это будет ужин в кругу самого близкого человека— ее мамы. Они поговорят о работе, обсудят погоду в Лондоне, вспомнят папу, мама всплакнет как обычно, а потом, перед сном, она принесет чашку горячего шоколада, как в детстве и нежно коснется волос дочери. Это самый лучший вечер, который можно только пожелать.

Улыбнувшись от приятных мыслей, Оливия спускалась по лестнице, но громкий звонок в дверь, как колокол, заставил ее вздрогнуть. Сколько она уже не слышала его? Слишком долго, понимая, что отвыкла.

— Я открою, мам, не беспокойся— крикнула она, слыша грохот посуды на кухне.

— Спасибо, милая, — голос Джины подтверждал, что она слишком занята приготовлением ужина, — наверно это миссис Смит, она хотела зайти за лекарством. Скажи, чтобы она подождала минуту.

Оливия сбежала вниз и распахнула дверь, застыв на месте, встречаясь с грозовой тучей на земле:

— Ты?

Даниэль улыбнулся и шагнул вперед, переступая порог дома:

— Я тоже рад тебя видеть.

— Что ты здесь делаешь?

Он сунул ей в руки коробку, завязанную красной лентой и снял пальто, оставаясь в пиджаке с четырьмя золотыми шевронами на рукавах. Теперь в руки Оливии он сунул пальто, меняя его на коробку:

— Ты так часто мне звонила, что я подумал о том, что лучше сразу приехать.

— Даниэль… — прошептала девушка, что бы мать не услышала, но он не дал договорить ей, перебив:

— На самом деле, я к Джине.

Оливия удивленно подняла брови и ее глаза стали больше. Теперь ясного неба в них много и Даниэль улыбнулся. Желание обнять ее в эту минуту стало особенно сильным. Сколько он не касался ее? Сутки? Больше. Пошли вторые, но они превратились в целый месяц. Оливия смотрела на него молча и даже этого было достаточно.

Она прекрасно знала этот взгляд, она знала, о чем он думает в эту минуту. Он сотни раз смотрел на нее так: с вожделением, прямо в глаза. Молча. Потом касался ее губ и ее дыхание сбивалось. Сейчас он не касался ее, но пульс участился, заставляя дышать чаще.

— Дочка, это миссис Смит?

Голос Джины совсем рядом заставил Даниэля отвести взгляд в сторону, оставляя ее одну умирать от химии тела.

— Даниэль! — Воскликнула Джина, теперь нарушив все законы природы между ними, — Как же я рада видеть тебя! Вот так сюрприз!

Она обняла его так, как обнимала бы родного человека: искренне, крепко, с неподдельной улыбкой на лице. Оливия про себя отметила это. И «это» ей не понравилось. Мать слишком привязалась к нему. Непонятным образом, видя всего лишь раз в жизни, Даниэль гипнотизировал людей вокруг себя.

— Я принес вам кое — что, — Даниэль протянул ей коробку, — вы подарили мне самое ценное, что у вас есть… — он тут же замолчал, на секунду нахмурив брови. Сейчас он бы посмотрел на Оливию, имея в виду ее, но она не была подарком от Джины. Оливия вообще не была подарком. Скорее, она наказание за его грехи, — вы подарили мне книгу вашего мужа. Мне захотелось вам тоже сделать подарок. Это вам должно понравиться.

— Ах, Даниэль, — Джина от неожиданности прикрыла рот рукой, смотря на коробку, — я сделала это от всего сердца, тебе не стоило тратить свое время на подарки для меня.

— Мне доставило это удовольствие, — улыбнулся он и взглянул на Оливию. Все те же широко открытые глаза и молчание. Ее молчание — это золото. Но он соскучился по ее голосу.

— Мы собрались ужинать, — произнесла Джина, — и приглашаем тебя присоединиться к нам. Я думаю Оливия сделала это еще по пути сюда.