Я киваю. Она тут же взлетает со стула и заключает меня в объятия. На нас оборачиваются люди со всех столиков, загадочно улыбаясь, когда она взвизгивает, стискивая меня руками.
— Макс! Чёрт возьми! — стонет она радостно, точно не веря самой себе.
— Ты сейчас сломаешь мне все кости, Жакли, — выдавливаю, прижатый к ней вплотную.
— О, Господи! Прости, я просто… — она отстраняется, и я вижу, как она утирает слёзы в уголках глаз, — Просто очень рада видеть знакомое лицо.
— Я тоже рад тебя видеть, — искренне признаюсь я.
— Садись, пожалуйста, — она делает жест рукой, потом, нервно поморгав и выдохнув извиняется, и произносит что-то по-французски, щёлкая пальцами над своей головой:
— Le garçon, champagne! Immédiatement! *
Из вышесказанного, я понимаю только одно слово — шампанское. С минуту мы просто смотрим друг на друга, широко улыбаясь.
— Значит, ты будешь меня фотографировать?! Боже, ты не представляешь, как я счастлива! — смеётся она, сквозь слёзы.
— Жакли, ну, не плачь, — я беру её за руку и крепко сжимаю.
— Прости, я… Я не буду. Просто это так неожиданно.
— Неужели мадемуазель Трансвестит не сказала тебе, с кем у тебя встреча?
Джеки звонко засмеялась.
— Ты о Баригард? — широко улыбнулась она, — Она немного забывчива.
— Она, вообще, странная, — улыбаюсь я.
Официант приносит нам бутылку шампанского в стеклянном ведре со льдом, и хрустальные бокалы, уже наполненные игристым.
— Предлагаю выпить за встречу, — произносит Жаклин, радостно улыбаясь.
— Полностью поддерживаю, — произношу я, салютуя фужером.
Мы выпиваем немного, не сводя глаз друг с друга.
— Как ты? — спрашиваю я, — Как вообще, твоя жизнь?
Джеки отставляет бокал, улыбка её немного тускнеет.
— Моя жизнь, Макс? — переспрашивает она, — Я богата. Мне двадцать лет. Я живу, торгуя собой и своими эмоциями. Постоянная личная дисциплина. Спорт, работа, диета. Работа, диета, спорт. И так без конца. У меня, как видишь, всё довольно скучно.
— Это не должно быть так, — перебиваю её я, заставив усмехнуться, — А как же слава? Признание на арене высокой моды? Рекламы парфюма с твоим участием?
— Это… у этого есть свои плюсы, но… Но я не чувствую, что это то, что мне нужно. Я постоянно думаю, что краду у себя время. В запой курю. И никого не люблю. Это ужасно. Это ужасно — никого не любить, Макс. Пустая и холодная квартира, наигранные улыбки. Ты не представляешь, как это может надоедать, — она положила руку на лоб, потирая его пальцами.
— Ты расстроила меня, — честно признался я, — Я думал, что у тебя… всё хорошо. Тешил себя надеждой, что хоть у кого-то всё хорошо.
— А ты? Ты несчастлив? — она хмурится.
— Моя… если говорить честно, открыто и громко — любовь — не спасает меня от одиночества, потому что только и дарит его. Я занимаюсь любимым делом, у меня полно женщин, взрослых, но вполне сексуальных, мечтающих содержать меня и продвигать, как фотографа. Но я тоже не чувствую себя счастливым, я… Я очень помню Эву. Кажется, я до сих пор… не избавился от её запаха в носовых пазухах. Её голос до сих пор в моих ушах. Прошло пять лет, а мне кажется, что прошло пять дней. Это не менее ужасно, Джеки, — признался я.
Она широко распахнула глаза.
— Неужели, до сих пор не прошло? — сдвинув брови, спросила она.
Я горько усмехнулся. Она, наверное, уже и не помнит о Мэйсоне.
— Это не простуда, Жаклин, — произнёс я, — Это первая любовь. Я думаю, что первая любовь — единственная любовь. И другой любви, кроме любви с первого взгляда — не бывает. Настоящая любовь только такая. Мэйсон… — начал я, и увидел, как вена на её шее дрогнула, — Он говорил мне, что до сих пор помнит тебя. Я никогда не видел, чтобы любовь прошла сама по себе. Так не бывает. Иллюзия, самовнушение, или это вообще была не любовь. По другому никак.
— Мэйсон, — одними губами произнесла она, — Расскажи мне о нём.
— Он… научный деятель. Уверен, что, как только он получит диплом, то пойдёт высоко, в гору. Мы, кстати, втроём живём в одной квартире. Я, Мэйс и твой двоюродный брат.
— Тедди с вами? — глаза Жаклин загораются, — О нём… О вас же никто ничего не знает!
— Так было задумано, — загадочно произнёс я.
— Я думала, что Тед где-то с Айрин… — потеряно произносит она.
— Они расстались тем же проклятым летом, Джеки, — перебил я.
Она покачала головой, опустила локти на стол и оперла голову на руки.
— Как он?..
— Грей? Живой. Другой, но живой. Ты бы влюбилась в него, как и каждая девушка, что его видит. Мы с Мэйсом заходим в бар, девушки смотрят на нас… Но когда заходит Грей, мы превращаемся в стены. Начинается коллективный коматоз слабого пола, — усмехаюсь я.
— А он… до сих пор любит Айрин?
— Он ничего не говорит о ней, но… иногда, в его глазах, вместо своего отражения, можно увидеть Айрин. Серьёзно, — спокойно произношу я, — Если судить по мне, то он… Должно быть, он покупает кислород, чтобы жить.
Жаклин глубоко вздыхает и опрокидывает бокал до дна.
— Макс, думаю, что ты должен знать кое-что, — выдыхает она глубоко, — Эва через две недели выходит замуж.
Меня, точно, парализовало.
— Эва. Выходит. Замуж? — разделяю каждое слово, проверяя, что у меня со слухом всё нормально, — За кого? — не удерживаюсь от вопроса я.
— Он… очень богатый, двадцативосьмилетний правнук Кензо Такада, основателя бренда «Кензо». Я познакомила их на одной из вечеринок, где собирался весь свет высокой моды. Эва, ведь… как это называется? Светская львица. У неё небольшой, но прибыльный бизнес во Франции. И… вот. Вот, что я могу рассказать тебе о ней.
— Она счастлива? — тихо спросил я.
— Да. Наверное. Не знаю, — быстро перебрала варианты она, потом, нахмурилась, и покачала головой, — Понимаешь, я не знаю. Всё это у них… быстро, она постоянно говорит о том, что говорят ей делать родители и… И она слушает их. Делает всё, как по схеме. Я не знаю, Макс.
— Я бы хотел… увидеть её, хотя бы… А кто фотограф на её свадьбе?
— Я обещала ей, что подарю ей фотографа, оплачу его работу, — без всякой многозначительности произнесла она, но потом, прервалась.
Её взгляд метнулся в мои глаза. В них читалось: «Ты будешь фотографировать её, Макс. Именно ты».
— Нет. Нет, даже не думай, — я покачал головой, — Это всё плохая идея. Подари ей кого-нибудь другого. Всё. Проехали. Будем говорить о нашей работе…
— Макс! — перебила меня Жаклин, — Ты хочешь, чтобы Эва была счастлива?
Я замер.
— Очень хочу, но…
— Я тоже, — перебила она меня, — А это значит, что ты будешь фотографом на её свадьбе.
— Ты хочешь моей смерти? — горько усмехнулся я.
— Макс, пожалуйста, — она умоляюще посмотрела на меня и положила свои прохладные руки на мои, — Прошу тебя.
Увидеть её. Фотографировать. Последний раз.
— Только… — выдохнул я, — При одном условии.
— При любом, Макс, — обрадовавшись, произнесла она.
— Ты позвонишь Мэйсону, — сразу же огласил своё требование я, — Ты позвонишь Мэйсону и вы поговорите.
