Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна

Я мысленно прикинула, кого возьму в зубы за шкирку, пока проходим по больничным коридорам, чтобы никто никуда ни-ни, и вздохнула.

Держись, больница, мы идем.

— Отряд! Стройся! Выступаем!

Вообще главная проблема с тройней — это именно нехватка рук. Опытным путем мы с Адой убедились, что полностью контролировать ситуацию можно только в том случае, если нас больше чем их. Даже уравнивание в количестве, как это ни странно, помогало не всегда.

Первый год я помню смутно, как в тумане. Подозреваю, что мозг просто стер все лишние ужасы за ненадобностью, сохранения рассудка для. Второй прошел под лозунгом “Так, два вот, где третий?!”, ибо уползать, уходить, а затем и убегать по первости от переизбытка впечатлений и недостатка возможностей коммуникации все трое предпочитали в разные стороны. На третий, с появлением этой самой коммуникации, наша жизнь начала постепенно перестраиваться из беспорядочного хаоса в упорядоченный…

Что готовит нам четвертый?..

Мне ставили двойню. Двойню мы ждали. К двойне мы готовились. Читали умные книжки и мамские форумы. Первые для того, чтобы успокоиться и поверить, что двойня это не конец света. Вторые, чтобы тренировать нервы и не сойти с ума, когда этот не конец света на нас обрушится.

Беременность протекала без малейших осложнений. В тридцать четыре недели я по плану легла на сохранение и в тот же день мальчишки решили, что ну раз положили — значит пора.

На роды как на праздник! Все улыбаются и машут, только анестезиолог издевается — выгните, говорит, спинку кошечкой. Спинку ему, понимаете ли, кошечкой. Я тебе, мужик, пудовую бочку с солеными огурцами привяжу, а потом тоже попрошу кошечкой. А огурцы тебе по ребрам, по ребрам…

“Первый!” — радостно объявил врач за синей шторкой и я залюбовалась нимбом от хирургических ламп на его шапочке. Почти сразу же воздух прорезал пронзительный детский крик, от которого сердце сжалось и резко защипало глаза.

“Второй!” — быстро сообщили мне, и второй крик вознес мою душу на небеса и одновременно низвергнул в пучины материнского ада.

А потом он сказал: “Ой”.

Ой.

Да-да. Так и сказал.

Не дай бог вам, люди добрые, однажды услышать “ой” от мужика, который только что достал из вас двух детей.

Возможно, он что-то понял. Вполне вероятно, по тому как задергался на аппарате мой сердечный ритм, выдавая предынфарктное состояние.

А потому губы его растянула улыбка, отчетливо проступившая даже под маской, и он радостно объявил:

— Да у нас сегодня акция! Родившим двоих — третьего в подарок!

Так я узнала, что, оказывается, при многоплодной беременности тройню иногда не определяют…

Когда я позвонила Адке, чтобы сообщить, что все прошло хорошо, дети здоровы, крепки и прекрасны, а еще их почему-то трое, но я предпочитаю пока что думать, что у меня галлюцинация от анестезии, она ржала. До слез, до всхлипов, сползая по стеночке.

И я даже сама почти поверила в эту теорию, пока мне не привезли три люльки.

— А это чей? — тупо спросила я, насчитав два голубых браслета и один розовый.

— Ваш! — невозмутимо заверила меня медсестра, кажется, почти готовая к такой реакции.

— Точно мой? — надежда еще слабо трепыхалась.

— Точно! — тут дама оскорбилась. — У нас все как в аптеке!

— Лучше бы было как в роддоме… — пробормотала я.

Ладно, в конце концов, мы же готовились к двойне. А тройня — это же всего на одного ребенка больше?..

Вот только негласно, в те моменты, когда в нашей жизни приключались какие-то серьезные и очень внезапные проблемы, мы с Адкой подбадривали себя одним и тем же лозунгом.

Роди двух мальчиков и получи девочку в подарок.

Мы справились с этим, а все остальное — ерунда.

Глава 3

— Доброе утро, Елена Владимировна! — Рита аж на своем месте подскочила мне навстречу.

Стоявший у администраторской стойки Мирослав, черти бы его взяли, Радомилович, обернулся и в который раз полыхнул такой улыбкой, что даже мое, закаленное тремя синеглазыми монстрами сердце, дало сбой, запнулось и забыло куда шло. Что-то я за вчерашний день так и не привыкла к этому оружию массового поражения. Попыталась припомнить, улыбался ли он так той ночью или “это бизнес, детка”, но воспоминания увильнули от улыбки куда-то в сторону…

— Прекрасно выглядите, Елена Владимировна!

Ну, да, ничто так не красит женщину как ночь, проведенная в бессоннице и тяжких размышлениях над морально-нравственными дилеммами, ранний подъем и война с капризничающими детьми.

Тройняшки с утра сегодня были несносны просто на редкость. Одеваться — не хочу, умываться — не буду, есть — это вообще лишнее.

Хотелось умереть, но вместо этого я ответила господину Азору снисходительно-благосклонным кивком, пронзила Риту и ожидающую начала пересменки Анну взглядом “все-помнят-инструкции?” и только тогда обратилась к гостю.

— Доброе утро, Мирослав Радомилович! — щедро разбавив голос медом, взялась я за обязанности старшего администратора. — Как вам спалось? Всё ли вас устраивает в вашем номере? Не замерзли?

Последнюю фразу я пропела отчетливым тоном “тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная?”.

Правильно, взбодрись. Ты сможешь! Никаких “я сейчас сдохну!” Сдыхать — только в своем кабинете за закрытыми дверями, дабы не портить видом унылого трупа главный вход!

— Благодарствую, Елена Владимировна, сервис на высшем уровне. А еще вы вчера так стремительно исчезли сразу после прогулки, что я не успел поблагодарить вас за прекрасно организованный досуг.

Он стоял, слегка опершись на стойку локтем, и разглядывал меня открыто и дружелюбно. Я видела, как обе мои девицы украдкой нет-нет да стреляют глазами, но тут же дрессированно отводят взгляд.

Я бы тоже с удовольствием попялилась, но по другой причине.

К сегодняшней моей бессоннице дети имели только косвенное отношение. Я ворочалась полночи, мучаясь лишь одним вопросом — сказать или не сказать?

С одной стороны, он все же отец и имеет право знать. С другой, а на фига ему это знание, он без него прекрасно жил, судя по всему! С третьей, он, возможно, захотел бы участвовать в жизни детей. А для них знание того, кто их отец — тоже на пользу. И меня избавит от неудобных вопросов или вранья. С четвертой, я сама-то не знаю, кто их отец! Что он за человек. Обстоятельства знакомства, вроде как, намекают, что не последняя сволочь, но…

Копания в интернете информации дали мало. Удалось выяснить только, что в Азоринвест Мир работал еще до нашего знакомства (интересно, он в те времена на деловые встречи тоже бритый, с серьгой и черепом являлся?). Ольга ему приходилась сестрой-близняшкой, а Всеслав — племянником. А вот информации о нынешней должности Мирослава Радомиловича нигде не значилось, тогда как Всеслав занимал почетный пост директора отдела регионального развития. И мне все же было донельзя любопытно, как так вышло, что старшие родственники оказались в подчинении у младшего.

— Благодарю, — я благосклонно кивнула, отчаянно жалея, что Макс таки пресек шатуна. В идеале еще Филлипыча было бы подговорить сани опрокинуть в сугроб для поднятия бодрости духа. Этот умеет. Но в них были еще я и любимый начальник. — Я сейчас могу быть еще вам чем-то полезна?

— Елена Владимировна, вы мне всегда полезны! — негодяй обворожительно улыбнулся, отклеился от стойки и двинулся в мою сторону.

Припомнив вчерашние целования, я нервно засунула руки в карманы пуховика, но все равно от этого сокращения дистанции, от парфюма, вновь окутавшего меня мягким облаком, от всего… вот этого вот! — пальчики на ногах самопроизвольно поджались, кое-что другое поджалось тоже, как бы вопя “Да-а-а! Мать, я знаю этого чувака, у нас с ним был лучший секс в жизни! А еще, между прочим, последний за четыре года!”.

Я сжала кулаки, пережидая гормональную бурю и вернула гостю его же вопрос:

— Вы что-то хотели у меня спросить?

— Скорее попросить, — мужчина остановился передо мной на расстоянии почти неприличном и даже понизил голос, чтобы администраторы ничего не услышали, но однозначно поняли, что мы тут интимно шушукаемся. — Я хотел бы задать вам несколько невинных вопросов по внутренней кухне базы. Если бы вы могли выделить мне полчаса наедине…