Ложь для тебя (ЛП) - Валентайн Дж. К.

Положив ладонь ему на грудь, я отталкиваю его с пути и захожу в квартиру, полностью понимая, что если бы он не хотел, чтобы я зашла внутрь, у меня не было бы ни единого шанса сдвинуть его с места. Ребел крепкий, как скала, и очень хитрый. С болью я осознаю, что только что проигнорировала собственные инстинкты и оказалась в самом логове льва. Но отступать было уже поздно.

Бросив свою сумочку на одну из тумбочек, говорю:

— Что ж, я здесь.

Я пришла против всякого здравого смысла. Должно быть, я сошла с ума, раз продолжаю проходить через все это снова и снова, но, черт возьми, я не знаю, как с этим покончить. Вернее, хочу ли я это прекратить.

— Да, ты здесь. — Ребел закрывает за мной дверь. Слышу приближающийся звук его босых ног. — Хочешь выпить?

— А надо?

Он ничего не ответил, поэтому я стою там и наслаждаюсь моментом тишины. Осмотрев комнату, я понимаю, что в первый раз у меня не было достаточно времени, чтобы ее запомнить и затем представлять себя здесь. Хорошая комната холостяка. И учитывая то, как Ребел получил деньги на ее покупку, она и должна быть такой.

Полы сделаны из качественного полированного бамбука со светлыми полосами бледно-коричневого и зеленого цвета. Вся мебель выдержана в черно-серых тонах, и кажется глянцевой и современной, кроме коричневого кожаного кресла. Аксессуаров совсем немного: пара картин, которые выглядят так, будто их написали дошкольники, одна уместно поставленная ваза, пара бронзовых фигурок обнаженных женщин и стеклянный кофейный столик, у которого в качестве опоры слон.

Я слышала, что личное пространство может многое рассказать о человеке, тем не менее в случае с Ребелом у меня нет никаких соображений. Можно ли сказать, что он холодный, прямолинейный и обладает чувством юмора? Или он просто нанял дизайнера интерьеров, у которого совсем не было воображения?

Что-то ледяное коснулось моей шеи, и это заставило меня вздрогнуть. Прижав ладонь к холодному участку кожи, я оборачиваюсь и вижу улыбающегося Ребела. В руках у него маленький стакан с какой-то янтарной жидкостью.

— Я подумал, ты могла бы немного выпить.

Сощурившись в подозрении, принимаю его предложение, но не спешу пить. Виски, бурбон, скотч… неважно что именно, мне неинтересно. Сегодня вечером мне понадобится мой трезвый ум, чтобы пройти через все это.

— Ты отлично потрудилась сегодня вечером. — Ребел приветственно поднимает свой стакан и выпивает до дна. Его темная бровь вопросительно приподнимается, когда он видит, что мой стакан остается нетронутым. — У тебя такой вид… — начинает он.

— Какой?

— Словно ты мне не доверяешь.

Нагнувшись, ставлю свой нетронутый стакан на столик.

— Ты прав, я тебе не доверяю.

Неодобрительно покачав головой, Ребел хватает меня за талию и притягивает к себе. Всякий раз, когда он так делает, мне сразу же хочется растаять в его руках.

— Если ты мне не доверяешь, тогда зачем пришла?

— Ты не давал мне особого выбора. — Я смотрю на него многозначительным взглядом.

— Ну-ну, котенок. У всех есть выбор.

— Правда? Но ведь твоя недвусмысленная угроза убедила меня в обратном.

Не припомню, чтобы когда-либо в жизни испытывала гнев в чей-то адрес. А у Ребела с такой легкостью получается вызвать у меня эти эмоции. И все же я знаю, что это чувство не так сильно, как должно быть.

— Мне обидно слышать, что ты так плохо обо мне думаешь.

Он обиженно надувает свою сексуальную нижнюю губу, что я не могу не смягчиться от его вида. Это один из редких моментов, когда Ребел кажется озорным мальчишкой, и я понимаю, что вместо того, чтобы его прибить, мне уже хочется улыбаться. Что со мной не так?

Чувствуя, что мое тело расслабилось, Ребел наклоняется и целует меня в губы нежным и одновременно дразнящим поцелуем. У него самоуверенный характер, но я чувствую, что он слегка сдерживает себя. Не знаю, почему и как он это делает. Когда бы Ребел меня не целовал, я чувствую, будто теряю контроль над всеми моими чувствами. Он полностью контролирует меня. От одного его малейшего прикосновения, моя голова кружится, словно я выпила не только свой, но и его бокал спиртного.

— Пойдем, — бормочет Ребел, беря меня за руку и делая шаг в сторону. Он разворачивается и идет к дивану, приглашая меня сесть рядом. В этот же миг Ребел отклоняется на спинку, закидывая ногу на ногу, и смотрит на меня в мертвой тишине.

Неприятно подвергаться такому пристальному изучению. Я чувствую, как мои мышцы начали напрягаться от того, что я сижу на краешке дивана с вытянутой, как по струнке, спиной. У нас уже был опыт видеть друг друга обнаженными в постели. Так чего же он ждет?

— Что мы здесь делаем, Ребел? — нетерпеливо интересуюсь я. — Я думала, ты хотел потрахаться.

Он делает глубокий вдох, от которого его грудь увеличивается в объеме, и запрокидывает руки за спину.

— Я попросил тебя сегодня прийти, чтобы мы могли поговорить. Но если тебе хочется трахаться, я подстроюсь.

— Свинья.

— Хрю-хрю. — Его лицо абсолютно ничего не выражает, ни один мускул не дрогнул.

Я пристально смотрю на него: не знаю, что ответить. Не уверена, что когда-либо видела его таким… игривым. Вырвавшийся из меня смех заставил нас обоих расслабиться. Его рот медленно растягивается в улыбке, и когда он уже широко улыбается, то, боже правый, его улыбка походит на выглянувшее после шторма солнце.

— О, Бог мой, Ребел. Не думаю, что когда-либо смогу тебя понять. — Сделав вдох, я вытираю слезы, льющиеся из глаз.

— Ты правда так думаешь? — В его глазах будто застыло выражение печали, пока он наблюдал за тем, как я восстанавливаю свое самообладание.

— Я это знаю, — поправляю я. Что-то в этом смехе сломало неловкость, которую я испытывала, и теперь я могу откинуться на спинку дивана и повернуться к нему лицом. — Ты не впускаешь меня, Ребел. И никогда не впускал раньше.

Встретившись глазами, он отвечает:

— Нет, ты не права. Каждую ночь, которую мы проводили вместе, я пускал тебя.

— Я не про комнату, — с раздражением произношу я. — В твою жизнь, чтобы я могла узнать тебя, как человека.

— Я понимаю, — теперь раздражение слышалось в его голосе. — Но о тебе я могу сказать тоже самое.

Неужели он обвиняет меня в скрытности?

— Если я и вела себя так, то только потому, что мне подавали хороший пример. Я не из тех, кто устанавливает правила, Ребел. Это ты их задавал. Черт, да я бы даже имени твоего не узнала, если бы Рансом мне его не назвал.

Он нахмурился от упоминания имени его брата, и мне кажется это таким смешным, что я закатываю глаза.

— Я делал так, чтобы защитить нас.

— От чего? — с вызовом спрашиваю я, хотя и не жду его ответа. — От кровожадных ниндзя? Или от государственных шпионов? Ты это делал, чтобы защитить себя, — огрызаюсь я. — Гостиничные номера, секретность, Рыжая. Все это было для того, чтобы защитить себя.

— Рыжая?

Неужели из всего, что я перечислила, он решил сфокусироваться только на последнем?

— Флоренс. Или как ее там, — злюсь я. Я ненавижу то, как ее имя звучит из моих уст. Это оставляет горький, мерзкий привкус на моем языке. Меня тошнит всякий раз, когда я представляю их вместе, как она выкрикивает его имя, когда он в нее входит. На лице Ребела появляется ухмылка, которую, для своей же пользы, я предпочитаю игнорировать. — Ты использовал ее, чтобы оттолкнуть меня.

— У тебя слишком много догадок, — с задумчивым видом говорит он, — где же твои доказательства?

— Единственное доказательство, какое мне нужно — это то, что я чувствую и вижу своими собственными глазами.

— Это довольно ненадежный фундамент для теорий. Наши глаза и эмоции постоянно нам лгут.

Наклонившись ближе, Ребел протягивает руки и хватает меня за икры ног, а затем кладет мои ноги себе на колени. Он снимает с меня туфли и отбрасывает их на пол. Я наблюдаю, как он, будто ни в чем не бывало, начинает массировать подушечками больших пальцев мои ступни.