Чёрное. Белое (СИ) - Сергеева Елена Владимировна

– Нет-нет. Я виски не пью. Только вот эти вкусненькие коктейли.

Вспоминаю про «консумацию», про которую только что говорила Надя, и усмехаюсь, а девочка не так проста, как кажется – с милым личиком бессовестно разводит клиента.

Прибив на лицо улыбку, как положено по правилам этого заведения, я то перемещаюсь по залу, то останавливаюсь и смотрю на девочек, скользящих по шесту и сбрасывающих одежду, как деревья – листья осенью: с легкостью и без сожаления. Однако все это время меня не покидает странное необъяснимое чувство, что за мной кто-то наблюдает. Несколько раз останавливаюсь, оглядываюсь и не вижу источник беспокойства. Наверно, нервы настолько напряжены, что мне все чудится.

Когда внезапно чувствую прикосновение к руке, то вздрагиваю и едва не вскрикиваю. Я до сих пор как натянутая струна, и это очень плохо, потому что скоро мне выходить на сцену. С опаской смотрю в сторону раздражителя и с облегчением выдыхаю – Надя. Направив свой многообещающий взгляд на мужчину, сидящего напротив, она заискивающе спрашивает:

– Котик, у меня подружка скучает. Можно она с нами посидит?

Вижу касающийся меня не слишком радостный взгляд, сменившийся удивлением, затем улыбку и слышу снисходительное:

– Садись, малышка.

Губы подрагивают в вымученной улыбке, адресованной Надиному клиенту. Я сажусь на диванчик рядом с подругой и чувствую ее пальцы, сжимающие мои в качестве поддержки. Все также, не отрывая глаз от своего собеседника, девушка продолжает:

– Асаль сегодня первый раз выступать будет! Представляешь, как она волнуется?!

Мужчина ухмыляется, скорее всего, думая, что это специально разыгранный перед ним спектакль, но подруга поднимает мою дрожащую руку и демонстрирует ему.

– Вот смотри.

Он, похоже, уже в шаге от того, чтобы принять ее слова на веру, и она, расплываясь в тысячеватной улыбке, просит:

– Можно она выпить закажет?

Я поворачиваюсь к Наде, делаю большие глаза, пытаясь без слов сказать, что не хочу больше пить, но она до боли сжимает мои пальцы своими, безмолвно говоря, чтобы я не лезла, куда меня не просят, и я послушно не спорю с ней и позволяю себе безвольно плыть по течению.

Самец благосклонно кивает, и девушка весело щебечет:

– Ты такой классный!

Он подзывает официанта и, когда тот подходит, протягивает мне меню. Надя помогает открыть нужную страницу и тыкает в столбик коктейлей с заоблачными ценами. Я наобум выбираю один из них.

Коктейль оказывается неожиданно вкусным, и, то ли в нем действительно так мало алкоголя, то ли большое количество сока купирует его неприятный запах, я с удовольствием посасываю его из трубочки и слушаю болтовню Нади, которая нас развлекает, одновременно наблюдая за выступлениями девушек.

– А у нас следующие артистки. Восхитительная Малика и сладкая, медовая Асаааль.

Надя толкает меня в бок, и я понимаю, что мой час настал.

Как в тумане встаю и на ватных ногах иду на сцену. Сейчас меня поддерживает только то, что в этом месте я никогда не встречу знакомых – цены по меркам обычных людей здесь кусаются.

Подойдя к своему пилону, бросаю взгляд в зал. Я вижу изучающие, лапающие, раздевающие взгляды и замираю. Я не смогу сделать ни одного движения, не то, чтобы исполнить танец. Про то, чтобы раздеться перед всеми, я вообще молчу! Что мне делать?! Начинает звучать музыка, а я по-прежнему не двигаюсь и испуганно смотрю сверху вниз на размазавшиеся от страха лица.

«Все! Успокойся! Дыши! Вспомни, для чего ты здесь! Ты взяла деньги и должна их отработать!» – пытаюсь собрать воедино себя из расплывшейся лужицы, что сейчас представляю.

Закрываю глаза, пропитываю музыкой свое тело, глубоко дышу, и меня начинает отпускать.

Знаю, что уже пропустила несколько первых движений, и подстраиваюсь под мелодию, чтобы войти в свой танец. Не смотря ни на кого и воображая, что я по-прежнему просто репетирую, поднимаю максимально высоко ближнюю к пилону руку, ухватываюсь за него и делаю шаг вперед и в сторону, как учила Лена. Увожу ближнюю прямую ногу и свободную руку в диагональ и, машинально сделав ей круговой замах вперед и в сторону, перевожу корпус по той же траектории. Чувствую пилон, сгибаю ногу и вращаюсь в позе полушпагата. Для того чтобы было легче, придерживаюсь рукой за стального друга и заканчиваю прокрутку на полу, стоя на коленях с одной вытянутой ногой. Максимально прогибаю спину, так что при желании, открыв глаза, я могла бы увидеть гостей, накрывая своими темными кудрями свое тело, и замираю. После непродолжительной паузы снова ухватываюсь за пилон, подтягиваюсь, встаю и приступаю к дальнейшим па моего танца уже более уверенно.

Музыка, наполнив меня собой, творит чудеса, и я без запинки выполняю свою первую скромную часть, остается только переступить себя и исполнить вторую откровенную, впервые обнажив себя при таком количестве пожирающих глаз. Выкидываю мысли об этом, делаю любимую прокрутку «стульчик» и схожу на ноги. В пару движений поворачиваюсь к пилону, спиной трусь об него и снимаю с себя прозрачную ткань кофточки. Кто-то решает, видимо, поддержать меня или просто комментирует мои действия и что-то выкрикивает, но я, находясь в своем защитном коконе, даже не могу разобрать слов. Может, оно и к лучшему!

Новая прокрутка и новая потеря в моем гардеробе – юбка опускается на пол. Я повторяю себе, как мантру, «не думать! не смотреть!» и продолжаю совершать автоматизированные движения. Расстаться с бюстгальтером – самое сложное. Раньше мою грудь видел только Коля, мой первый и единственный мужчина, с которым я рассталась полгода назад по обоюдному согласию, а за эту неделю прибавилось еще двое: Марк и Стас. Но сейчас я должна продемонстрировать ее всему залу, и для скромной и непривычной быть в центре внимания девушки – это подобно катастрофе.

Расстегиваю крючки на спине с замершей на губах улыбкой и мысленно прощаюсь с собой… С той светлой, целомудренной Асей, какой я была, и впускаю в себя тьму порока. Меня подначивают новыми выкриками, но они только раздражают.

Снимаю, бросаю себе под ноги легким движением руки, как будто мне это ничего не стоило, и продолжаю танец с осознанием того, что все: я переступила черту и растоптала свою нравственность. Мама говорила, что не у каждого человека есть моральные качества. Она была права – у меня теперь их нет.

Продолжаю танцевать и вращаться на пилоне топлес. Пистолет, снежинка, галочка, перемешанные с сексуальными движениями возле железного друга, со скользящими по телу руками, прогибами, взмахами головы с вихрем волос… Хорошо, что в моей крови все-таки гуляет алкоголь, на трезвую голову я не знаю, как бы сделала все это.

Завершаю свой номер я уже в каком-то пугающем состоянии спокойствия или смирения. Сложно было переступить через себя, через свою систему ценностей, а сейчас, когда я это сделала, не чувствую уже такого жгучего стыда и огорчения, а только усталость и желание, чтобы это скорее закончилось.