Двойной Киндер для Блудного Санты (СИ) - Риччи Габриэлла

Ляпнула, как на скользкую дорожку ступила, честное слово. Замолчала, поняв, что сморозила глупость. Не знаю, чего я ждала с большей долей вероятности — бурной реакции радеющего за отчизну патриота или просто обиженной физиономии, — но мужчина лишь довольно фыркнул:

— Говори-говори, да не заговаривайся… невеста.

— Да ну тебя! — ткнула его кулачком под бок, не в силах определиться, подбешивает меня его наглось, или больше веселит. Пока не поздно, открыла дверцу авто: — До свидания, мой Плохой Санта.

— Я подожду, — невозмутимо припечатал он и подмигнул напоследок.

О, боже. Что. Это. Было, — выпучила я глаза в темноту, на негнущихся ногах подходя к нужному подъезду. Кончик языка горел от частых прикусываний. О, да, Лида, глупости — это прямо по твоей части, тут не поспоришь.

Я зажала кнопку звонка и сделала глубокий вдох-выдох.

— Открыто! — донесся из глубины квартиры мамин голос.

Чувство неладного окрепло, стоило оказаться в знакомых стенах. Опустив взгляд, наткнулась на обувь… Кости, конечно же.

Злость во мне вспыхнула мгновенно. А я-то по наивности думала, что удалось наконец расслабиться после длительной напряженки! Ага, как же. Хрен там плавал.

— Это ваш сюрприз мне, да мама? — не раздеваясь и прямо в обуви промчалась на кухню с прихваченной с вешалки курткой. — А где сам хозяин? Чего любимую невесту не встречает, а?!

— Лида, ты чего? — округлила глаза мама, вытирая руки о фартук. — С дубу рухнула, или тебя Васька заразила? Бредишь, вон. Костя сам вот недавно пришел. И что за претензии с лету? — нахмурилась она.

Я запнулась, понимая с опозданием, что бывший вполне мог навешать лапши родителям, как это нередко бывало. Иначе зная ситуацию в целом, мама бы ни за что не согласилась на этот цирк с конями.

— Мам, — рухнула я на табуретку. Запрокинула голову и закрыла глаза. Кажется, или сейчас, или позднее — с подачи Костика, который напоследок может оболгать меня с головы до пят и унизить в глазах собственных родителей так, что стыдно будет с ними на улице пересекаться. — Твой идеальный Костя мне изменил. Мы больше не вместе. Я его застукала и выгнала, и после этого у него хватает наглости заявляться сюда. Понимаешь?

— Ну и лгунья же ты, дорогая! — натурально оскорбился Костя. Протиснулся в кухню и занял оборонительную позицию у окна, скрестив руки на груди.

— Это я-то лгунья?! — натурально опешила я, не ожидая столь неприкрытой шкурочности. — А бровь рассеченную ты как объяснишь? И выбитый зуб? М? Жалко, что челюсть тебе не сломали!

Гримасу сожаления, которую так мастерски изобразил Костя, надо было видеть воочию.

— Что ж… Не хотел я сора из избы выносить, но раз ты настаиваешь… Да, мама, я вам соврал. На самом деле я не поскользнулся, а подрался с новым хахалем вашей дочери, — кивнул он в мою сторону.

— Чего-о?! — взревела взбешенная до предела я и на попытки Костика продолжить поливать мое имя помоями, рявкнула: — Заткнись!!! Мама, я так понимаю, у вас все равно отдельный разговор будет, за моей спиной. Вы же с Костиком как чашка с ложкой! Так что хотя бы выслушай меня!

И не дожидаясь одобрения, вывалила все. От а до я, не упустив ни одну мелочь. А в заключение, на возражения матери, не выдержала:

— Разуй глаза, мама! Взгляни уже на мир вокруг, хватит пялиться на своего Костечку! Прекрати наконец возносить его лживую задницу! Я твоя дочь, не он!

— А ты не указывай матери! — в унисон прокричали мама и благоверный. — Одни нервы от тебя, — горячо прошептала мать. — Не дочь, а прямо горе луковое.

Я нервно хохотнула.

— Спелись, как погляжу?! Молодец, Костечка!!! Только чья бы мычала, манипулятор недоделанный! Думал, я всю жизнь тебе во всем потакать буду, чувствуя себя должной? Усажу на шею и ножки свесить позволю? И пискнуть не посмею, да? А вот шиш тебе с маслом! Пошел! Ты! К черту! Балабол.

— Ой, что за времена пошли, что за времена… — запричитала нарисовавшаяся непонятно когда в дверном проеме бабушка, цокая языком и качая головой. — Видно, близок Антихрист, уж дух его по земле стелется, слабым верой в сердцах смуту сеет… Дочь на мать кричит — где это видано-то?

— Ба! — закатила я глаза, готовая или порвать кого-то конкретного, или разрыдаться в три ручья. — Ну и ты туда же! Да главный Антихрист тут — Константин, чтоб ему бабы семь лет не давали, Георгиевич! Прелюбодей несчастный!

— Но он не мог! Костя порядочный мальчик! — не желала отступаться мама.

И тут уже чайнику окончательно снесло крышечку.

— Знаете что? Пошли вы все к черту, во главе с Костиком! Дурдом на выезде! Хоть на ушах тут стойте, а меня не трогайте!

Не слушая вопли вслед, я развернулась и понеслась прочь. В коридоре едва не сбила с ног папу.

— Прости, папуль, — придержала его за руку.

— Лидочка, что случилось? — проговорил он с трудом.

— Костя случился, пап, — шмыгнула я носом и закачала головой: — Прости за шум. Ты не нервничай только, ладно? Я в другой раз к тебе зайду. Люблю тебя… пока!

Гори оно все синим пламенем! — та единственная мысль, что набатом билась в моей голове, пока не разбирая дороги я неслась к машине. Теперь я точно знала: новый год мне здесь встречать не с кем. И созревшее быстро решение показалось единственно верным.

Знаю: решения, принятые на эмоциях — зачастую именно те решения, о которых мы вскорости горько жалеем. Только кто бы еще признавал это на горячую голову!

 16

Штефан

Я стоял на пороге ее спальни, наблюдая, с каким остервенением принцесса складывает вещи в чемодан. Что-то явно произошло при ее визите к родителям, о чем она не обмолвилась и словом по пути домой. А я не стал давить. Зачем? И так форсирую события, что не проходит даром для нас обоих.

Лида чертыхнулась себе под носик, тщетно обыскивая все полки и на находя искомое. Пнула от души шкаф, тут же взвыла от боли, схватилась за пострадавшую конечность и принялась скакать одноногим кузнечиком.

— Сильно ушибла?

Подскочив к ней, помог опуститься на край кровати и ощупал маленькую стопу. Она шмыгнула носом. Неопределенно качнула головой, а я самую малость успокоился: вроде, кости целы, в наличии лишь локальное повышение температуры.

— Принцесса… — со вздохом уткнулся лбом в узкое колено и после поднял взгляд: — Ты доконать меня вздумала? Не выйдет. Ну все, все, не плачь, малыш, — стер мокрые дорожки с ее щек, — я сейчас.

Метнувшись на кухню, быстро обыскал морозилку и выудил оттуда кусок фарша. На бегу прихватил первое попавшееся полотенце и, обернув им ледяную глыбу, приложил к чуть припухшему месту.

— Терпи, — велел ей, в ответ на скривившуюся от боли и холода рожицу, не позволяя убрать руку.

Мужественно собрав силу в кулак, принцесса успокоилась. А потом и вовсе заговорила, чего я от нее совершенно не ждал. Тем более по доброй воле, — чувствовал и видел, что еще не в достаточной степени она доверяет мне. И по мере того, как далеко уводил ее рассказ, удивление сменялось во мне праведным гневом.

Твою налево! — едва удержался, чтобы не ругнуться вслух.

Этот олень мало того, что дважды обидел мою принцессу, так к прочему выставил ее вруньей перед ее же родителями. И сделал это не где-то еще, а у них же дома. Уму непостижимо! Интересно еще, что при всем «благородии» несостоявшегося зятя, мама Лиды продолжает возносить его с почестями небожителя.

Хотя… осуждать ее у меня нет морального права. Мне приходилось терять близких, но никогда их жизни не зависели от чьих бы то ни было финансовых возможностей. Так что я был просто неспособен понять ее поведение в полной мере. Со своей колокольни.

Впрочем, мать матерью, а с горе-зятьком я ещё разберусь. Раз уж сам никак не угомонится.

Но самое главное во всем рассказе — Лида согласилась лететь со мной. Настораживало, правда, что она решилась на это, будучи на эмоциях. На краткий миг даже мелькнула мысль: что, если передумает? Отменит все в последний момент? Но переполнявшая душу эйфория не позволила обдумать эту возможность как следует.