Девочка на лето - Кеннеди Эль

– Весь город? Что это за вопрос такой?

Я подавляю вздох и быстро меняю тактику, издавая фальшивый смешок.

– Хах, ты права, это был глупый вопрос. Иногда я просто тупица. Я просто имела в виду, как у тебя дела? Тебе нравится город или ты с нетерпением ждешь возможности…

Отбой!

Я сожалею о сказанном в ту же секунду, как слова срываются с языка. Черт, кажется, я не в форме.

Иногда довольно трудно забыть, что имеешь дело не с обычным человеком. Нарциссы – совершенно другая порода людей.

Ее горечь пронизывает практически каждое слово.

– Нет ничего, что мне хотелось бы делать меньше, чем проводить время в этом городе. – Она невесело фыркает. – Но у нас есть долг перед семьей.

Ее бесит, что она не может отступить. Но два моих дяди и тетя взяли на себя обязательство приехать, дабы попрощаться с «Маяком», и если есть что-то, чего моя мать не может допустить, так это выглядеть плохой в глазах других.

Неблагодарность с ее стороны, однако, невероятна. «Маяк» принадлежал нашей семье на протяжении десятилетий. Это причина всего того богатства, которым моя мать, несомненно, с удовольствием пользуется. Самое меньшее, что она может сделать, – это как следует попрощаться с ним. Последнее «ура» семьи Таннер. Это все равно что отдать драгоценный корабль и наблюдать, как новые владельцы крестят его бутылкой шампанского, прежде чем уплыть навсегда.

– Вообще-то я сейчас в отеле, – говорю я, надеясь успокоить ее одной из ее любимых тем – деньгами. – Новая владелица вложила в это место кучу денег, и все полностью окупилось. Здесь великолепно. Клянусь, тебе понравится. Мы только что закончили экскурсию по спа-салону; все продукты изготовлены на заказ в Италии. Эксклюзивный бренд только для «Маяка».

Это возбуждает ее интерес.

– Что ж, звучит многообещающе!

– Скажи? – Затем, хотя мне скорее хочется отгрызть себе язык, чем говорить эти слова, я вынужденно произношу речь прямо по сценарию. – Нам следует устроить спа-день матери и дочери, – предлагаю я, вкладывая в свой голос как можно больше фальшивого энтузиазма.

Лучик надежды в общении с нарциссами: они считают, будто все их обожают и умирают от желания провести с ними время, а это значит, что такие люди редко задаются вопросом, не лукавите ли вы. По их мнению, мы, конечно же, хотим тусоваться с ними. Ведь они совершенны, замечательны и вообще это честь для всего человечества.

Худшая часть общения с ними – большинство людей не видят их настоящей сути сквозь плотную завесу дерьма. По крайней мере, сначала. Я даже не могу сосчитать, сколько раз за эти годы мне говорили, какая у меня замечательная мама. Или обвиняли в том, что я «слишком чувствительна». Из-за того, что я чересчур много вижу в ее завуалированных, а иногда и вовсе не завуалированных колкостях. Ой, эта Кэсси, такая неуверенная в себе, что в каждом слове ей мерещится пренебрежительный подтекст.

Однако в конце концов большинство людей прозревают. Я до сих пор помню, как на Пейтон впервые снизошло озарение после того, как мама пригласила нас поужинать во время вечеринки с ночевкой. Нам было по тринадцать, и, широко раскрыв глаза и покачав головой, она объявила: «Я только что поняла – твоя мама настоящая сука».

Нет ничего более освобождающего, чем подобное подтверждение твоих травмирующих переживаний.

– Какая прекрасная идея! – объявляет мама в ответ на мое предложение. – А еще – я только что подумала об этом – пока ты там, тебе также следует попросить экскурсию по фитнес-центру.

Моя челюсть сжимается. Я знаю, к чему она ведет.

– Да, мы заглянули туда, – осторожно отвечаю я. – Он пристроен к спа-салону, но закрыт, потому что оборудование еще не доставлено.

– Тогда тебе следует посещать тренажерный зал в клубе. Я видела в Instagram [11] Джой, что она ходит туда каждое утро. В последнее время она выглядит очень подтянутой.

Я проглатываю внутренний крик. Меня бесит, что мама подписана на моих друзей в социальных сетях. У Джой вообще закрытый аккаунт, но она призналась, что если бы отказала моей матери, то чувствовала бы себя потом настоящей овцой.

– Может, она сможет дать тебе пару советов по фитнесу, – добавляет мама, потому что ни один разговор с ней не обходится без того, чтобы она не посоветовала мне кучу способов улучшить себя.

– Да, я спрошу у нее, – послушно отвечаю я.

– О, и кстати об Instagram, я была и на твоей странице сегодня утром и увидела фотографию, которую ты опубликовала. Та, что в розовом топе и джинсовых шортах? Эти шорты просто восхитительны!

Я жду следующей пули снайпера.

– Но топ… Ты знаешь, я имею в виду только хорошее, когда говорю это, но, может, тебе стоит подумать о том, чтобы убрать фотографию. Этот укороченный фасон тебе не очень идет, Кэсс. С твоими-то пропорциями, знаешь ли. О! Мы еще должны пройтись по магазинам, когда я буду здесь, как думаешь? Может, съездим в Чарльстон?

– Звучит заманчиво! Было бы круто. Я всегда ценю твое мнение.

Раздается короткая пауза, и я знаю: в ее рассудительном, погруженном в себя мозгу она задается вопросом, был ли это сарказм? Однако для ее самолюбия это было бы слишком пагубно, поэтому вместо того, чтобы задавать мне вопросы, она в своей фирменной манере переключает тему.

– Ты уже видела своего отца? И его медсестру?

Я на секунду отодвигаю телефон от уха и беззвучно выкрикиваю в него непристойности, корча рожи экрану.

На мою удачу, в этот момент в вестибюль входит мужчина в рабочих ботинках и с поясом для инструментов. Сначала он выглядит пораженным моими выходками, затем разражается лающим смехом, а после идет дальше.

Я снова подношу телефон к уху.

– Пока нет. Я встречаюсь с ними завтра за ужином.

– Он ждал целую неделю, чтобы увидеть своего ребенка? – возмущенно говорит она. – Это эгоистично, даже для Клейтона.

Эй, леди, да ты написала книгу об эгоизме.

Хотя на этот раз она не совсем неправа. Я думала о том же самом с тех пор, как приехала в Авалон-Бэй. Ну и что, что близняшки ездят в дневной лагерь, а у папы и Нии работа? Они по-прежнему ужинают вместе каждый будний вечер, не так ли? Неужели так трудно пригласить меня присоединиться к ним?

С другой стороны, когда озлобленная бывшая ее мужа называет ее «его медсестрой», возможно, понятно, почему Ния не хочет, чтобы дочь этой озлобленной женщины приходила в ее дом. Комментарии по поводу «медсестры» тоже меня раздражают, тем более что это полная чушь. Ния никогда не была папиной медсестрой. Она была его физиотерапевтом после того, как он попал в автомобильную аварию вскоре после развода с мамой. Ему требовалась операция из-за разрыва бицепса, а Ния отвечала за его реабилитацию. Вот так они встретились и полюбили друг друга.

– Мам, мне пора идти, – говорю я, сытая по горло всем этим разговором. – Бабуля ждет, когда я отвезу ее домой.

На самом деле бабушка увлечена разговором с Маккензи, они обе наклоняются вперед, оживленные обсуждением какой-то темы.

– Хорошо, милая. Увидимся в следующем месяце.

– Не могу дождаться.

Я совершенно вымотана, когда возвращаюсь к столу. Разговаривая с мамой, я всегда чувствую себя так, словно только что поучаствовала в войне. Бабушка смотрит на меня с проблеском беспокойства.

– Все в порядке?

– Все хорошо, – вру я. Ведь я всегда так делаю. Нацепляю солнечные улыбки и притворяюсь, будто нападки на мою внешность, на моего отца, на всю мою жизнь не оказывают на меня никакого влияния.

– Я как раз говорила твоей бабушке, что сегодня вечером у меня дома будет костер, – произносит Маккензи, одаривая меня теплой улыбкой. – Приглашаю в гости парочку друзей. Не хотите ли присоединиться?

Мой первый порыв – вежливо откланяться и сказать «спасибо, но я занята». Мне так неловко с незнакомцами. Но потом мне приходит в голову, что парень Маккензи дружит с Тейтом. А это значит, что он может там быть. Следовательно, я, возможно, смогу набраться смелости, чтобы… что?