Огонь. Она не твоя.... (СИ) - Костадинова Весела

— Он не имеет права, — выдохнула наконец Анна, но голос её звучал глухо, как у человека, который сам не верит в произнесённое. — Я… я опекун. Я…

— Ты ее бабка, но не опекун, — отрезала Альбина. — Ты даже документы не подала на временную опеку.

— Но я…. думала…

— Анна, не делай то, чего не умеешь — не думай.

Женщина вздрогнула от жестоких слов дочери и закрыла глаза. Альбина чертыхнулась под нос, считая до десяти.

— Собирай вещи девочки, — холодно сказала она. — Завтра я ее заберу….

Анна вскинула голову в ужасе.

— Ты отдашь ее…. Ее Ярославу?

— Анна, ты совсем ку-ку? — взорвалась таки Альбина, у которой один вид матери вызывал глухое раздражение. — Я забираю ее с собой, в Екатеринбург.

— Аля… — посерела Анна, — я не понимаю…

— Ну ещё бы…. — вздохнула Альбина. Она уже хотела развернуться к двери, но вдруг, боковым зрением, зацепила взглядом одну из полок. Там, пылясь среди никому не нужных безделушек, лежали крохотные серьги с зелёными камнями — серьги, которые, казалось, остались в какой-то прошлой жизни. Те самые, что много лет назад подарил ей Артур: её первая любовь, её первый мужчина, её первое предательство. Она, глупая и наивная, когда-то дала их на время младшей сестре — так, бездумно, из доброты и желания поделиться счастьем. Эльвира их не вернула. Как не вернула и Артура, которого увела так же буднично, как забрала и серьги.

Альбина едва заметно вздрогнула, но в следующую секунду снова вернулась в настоящий момент — с той внутренней концентрацией, которую оттачивала годами.

— Я виделась с Ярославом пять дней назад, — сквозь зубы пояснила она матери, — и он прав в одном: здесь у него шансов забрать девочку больше, он даже не спешит. Поэтому, пришлось устроить ему небольшой вояж в Киров, а я оформила по ускоренной процедуре временную опеку по праву родства. Скорее всего, он уже в курсе, и вернется из командировки в бешенстве. Хочешь, чтобы он нагрянул сюда?

Анна смотрела на дочь во все глаза.

— Анна, после того финта, который я провернула, чтобы отправить его из города и из региона, он больше сюсюкаться с тобой не будет: просто приедет и заберёт девчонку, ты и тявкнуть не успеешь. Мне уйти, или ты начнешь собирать вещи?

— Сейчас… мы быстро соберемся…. Я тоже….

— Нет, — отрезала Альбина, не моргнув. — У меня едва хватит сил, чтобы хоть как-то вытерпеть этого ребёнка, с которым я едва знакома и чьё существование в моей жизни уже переворачивает всё вверх дном. Тащить ещё и тебя я точно не собираюсь. Ты останешься здесь. До конца судов.

Анна пошатнулась, будто под её ногами внезапно исчезла опора. Слова дочери резали не грубо, а тонко, аккуратно, как делают опытные хирурги — точно по больному месту, чтобы не оставить ни иллюзий, ни лишних вопросов.

— Аля… Но… как же… Я же… Я ведь сама хотела… — голос её был сломан, и каждое слово звучало так, будто она выцарапывала его из горла с усилием.

Альбина прикрыла глаза и снова медленно сосчитала до десяти, стиснув челюсти, чтобы не дать волю раздражению, которое пульсировало в висках. Всё происходящее казалось ей абсурдным спектаклем, в котором актёры давно забыли текст, но всё ещё стараются изображать смысл.

— Никто тебе опекунство не отдаст, Анна, — словно глупому ребенку раздельно пояснила она матери, — при прочих равных условиях, а Ярослав подтвердит свое родство моментально, суд присудит девочку ему. Без вариантов. Он богаче, моложе, у него нет проблем со здоровьем, — Альбина усмехнулась одними губами, вспоминая информацию, которую ей прислали о Миите. — У него возникнут ровно те же права, что и у тебя: ты старая, нищая бабка девчонки, он — сильный и богатый дед, у которого сам губернатор на посылках. Чуешь разницу? — она звонко щелкнула пальцами.

Анна, до которой доходил весь ужас ситуации, молчала.

— Единственный способ, — чуть спокойнее продолжала Альбина, угрюмо глядя на свои ногти, — оставить девку с тобой — оформить опекунство на того, кто имеет равные шансы с Ярославом. И за каким-то хреном я это делаю сейчас.

Альбина чуть прикрыла глаза, вспоминая ссору с Димой по телефону. Его доводы, его слова, его просьбы звучали логично, но саму женщину от осознания того, что она помогает матери едва наизнанку не выворачивало. И все же впервые в жизни, она позволила другу себя уговорить. Почему?

Ответа на этот вопрос у нее не было.

Просто внутри сидел маленький червяк, который твердил ей, что так будет правильно.

И он не замолкал ни на минуту, ни на секунду, доводя ее до головной боли и ярости.

Проклятое чувство, которому она не давала хода семь долгих лет.

— Я увожу её не потому, что она мне нужна, — продолжила Альбина, и в голосе её прозвучала почти злая откровенность. — Честно? Она мне на хрен не сдалась. У меня нет иллюзий по поводу этой роли. Но на моей территории, на моих условиях, с моими контактами и знакомыми, с моим опытом и хваткой — судиться с Миитой мне будет проще. Там, в Екатеринбурге, шансы у нас с ним хотя бы равные.

Она выпрямилась, наконец посмотрела на мать, и в этом взгляде не было ни жалости, ни вины — только спокойная решимость и точный расчёт.

— Я — самая молодая из всех, кто может претендовать на опеку. У меня высокий и стабильный доход, большая квартира, никаких медицинских отклонений, и, что немаловажно, я — прямая родственница. В отличие от тебя, Анна, и от него — я не просто формально подхожу, я ещё и в выигрышной позиции. Потому что, как бы это ни звучало, я моложе вас обоих. А суды смотрят на возраст гораздо внимательнее, чем на слёзы. Ну и суды с опекой перекупить там ему будет гораздо сложнее, — пробурчала она напоследок. — Как только стану официальным опекуном, верну тебе твое сокровище, поставлю автоплатеж на счет, и надеюсь, забуду про вас обеих как про страшный сон. Поняла меня?

— Аля…. — голос Анны дрожал, на носу повисла хрустальная слеза, которую она даже не замечала. — Аля…. Спасибо…

— Анна, — Альбина устало потерла шею. — Избавь меня от себя и своих благодарностей. Как только все закончится, будь добра, забудь уже о моем существовании. Хорошо?

— Аля… неужели ты никогда…. Никогда не простишь? я столько раз просила прощения… Я ведь…. Я не понимала…. Не знала, что…. Я думала, ты сильная, ты справишься….

— А я и справилась, Анна, — усмехнулась Альбина. — Справилась. И ты мне — не нужна. Запомни это раз и навсегда. И проваливай собирать вещи этого ребенка. У тебя есть два часа.

С этими словами она хозяйкой ушла на кухню.

10

— Аль, меняем план действий, я взял вам билеты на ночной рейс, — голос Дмитрия, как обычно, был спокоен, деловит, без лишних интонаций, будто он зачитывал расписание совещания. — Вылет в 00:30.

Альбина в это время стояла на кухне, в одной руке держа ложку с дешёвым растворимым кофе, другой — опираясь на край стола. Кофе, как всегда, был мерзкий, но привычный. Она налила кипяток в кружку, сделала первый глоток — и только после этого села прямо на подоконник, подтянув ноги.

— Это с чего вдруг? — бросила она через плечо, глядя в чёрное, как смола, окно, в котором отражался её собственный, уставший силуэт.

— Ярослав взял билеты на утренний рейс, — спокойно ответил Дмитрий. — Прилетает около семи утра. К счастью, более ранних рейсов не нашлось.

— Ого, — усмехнулась Альбина, приподняв брови, — вот это скорость распространения информации. Я, между прочим, только днём документы получила, а к вечеру, значит, уже доложили наверх…

— Начальница районной опеки, — подтвердил Дима без колебаний. — Наше предположение оказалось верным: именно она на связи с ним. Нам повезло, что на момент подачи заявки она была в отпуске. Иначе за три дня, отведённые по регламенту на рассмотрение, она бы нам всю малину испортила, не сомневайся.

— Не можешь как-то задержать его там подольше? — в голосе Альбины прозвучала усталость, но с оттенком упрямой надежды, что мир, возможно, хотя бы раз сыграет по её правилам.