Моя помощница с трудом маскирует панику за маской вежливости. Ира в жизни не встречала таких хамов как Яшин.
- Ир, можете идти, мы тут сами разберемся, - прихожу я на выручку.
Ира с благодарностью кивает.
- Погодите, - кричит вслед Влад, - вот, это вам!
Он скидывает с плеча на стол большую спортивную сумку и, покопавшись в ней, достает пряник с изображением сюжета сказок Бажова. Помню, у нас такие продавали сувенирных лавках.
Ира ошарашенно смотрит на подгон от моего бывшего. Уверена, после роскошных букетов, украшений, и даже машины, которую Ирочка получила от своего ухажера, уральский пряник она запомнит лучше всего.
- Дверь там, - подсказывает Яшин. И разве что не хлопает Иру по спине, чтобы та поскорее убралась из кабинета. Та ловит мой одобрительный взгляд и уходит, точнее, убегает обратно в приемную.
Бедная девочка. Зато ей будет что обсудить со своим психологом сегодня вечером.
А вот у меня психолога нет и это плохо. Знала бы, что явится Яшин, наняла бы сразу троих. Потому что один с таким объемом работы не справится.
А между тем Влад раскрывает руки в объятиях и радостно басит.
- Рита! Драгоценная подруга моей жены! Как сама, как Стас, куда дела ступу, на которой прилетела сюда?
- Ступу сдала в комиссионку, а Стаса превратила в горного козла, - в тон ему отвечает Ритка. Подобные препирательства были частью нашего общения раньше, когда мы все жили в Екатеринбурге и еще не знали, как сильно изменятся наши жизни.
- Нет, серьезно. С Волковым все в порядке? Мы уже в том возрасте когда на поминки приглашают чуть ли не чаще чем на юбилеи.
- Не дождешься, Волков переживет нас всех. Вот, уехал на Тибет, искать смысл жизни и медитировать. Он у нас подался в просветление, Влад.
- Ого, а ты?
- А я развелась, - пожимает подруга плечами.
Яшин удивленно свистит. Ага. Мы с ним когда-то делали ставки, что Риткин брак продержится дольше всех. Получается, ошиблись.
- Ладно, вряд ли тебя это утешит, но вот, - он снова лезет в сумку и снова достает пряник. А вместе с ним уродскую ручку из яшмы, еще один сувенир, которому самое место на помойке. – Больше не дам, у меня тут еще пару малахитовых шкатулок и с десяток магнитиков на холодильник.
- И кому ты такие роскошные подарки привез, - не могу сдержать нервный смешок. От абсурдности происходящего хочется истерически заржать.
Яшин скользит по мне нечитаемым взглядом и отвечает:
- Да так, думал, подкуплю серьезных дядек из администрации.
- Вот это подход. А зачем тебе в администрацию?
- Разводить тебя буду. С твоим администратором. Он кстати звонил, обещал мне все деньги мира и слюнявый поцелуй с языком, если я поклянусь не представлять тебя в суде.
Что-то нехорошее колет в груди. О нездоровой ревности Лёни к Яшину я конечно знала, но не думала что она приобретет такую форму. Звонил. Бывшему. Господи, зачем? Я сама никогда бы не попросила помощи у Влада, слишком плохо мы расстались.
И, кажется, он тоже не забыл детали нашего с ним... расставания, потому что в следующую секунду, нырнув в сумку снова, достает оттуда третий сувенинр. Брелок. Брелок в виде мотоцикла, один в один как тот, что мы делили при разводе.
Млять, Яшин!
Глава 11
Обычный брелок. Сколько он стоит? Сто рублей максимум. Но я держу его так, будто это самая ценная в мире вещь - осколок нашей с Владом жизни.
Смешная штука — воспоминания.
Я вижу не кусок дешевого пластика. Вижу молодого Яшина, его перепачканные в мазуте руки, его безумные глаза, когда он тащил в гараж эту ржавую груду металла с колесами.
- Каришка, это же Harley! Настоящий! Ты понимаешь?!
Господи, что я тогда понимала? Двадцать лет, сама еще ребенок, не видела ни жизни, ни достатка, ни перспектив в нашем глухом тогда городе. Зато видела другое — как он счастлив. Как улыбается, и от этой улыбки вокруг его глаз расходятся морщинки-лучики, будто он сам — солнце в человеческом обличье.
И я любила это. Любила его таким — наполненным, цельным, живым.
Ревновала, конечно, страшно. И смешно сказать — не к женщине, а к мотоциклу. Думала, что этот железный конь ему дороже меня.
Как же я ошибалась.
Потому что мере от мотоцикла он отказался так же легко, как и от меня.
Все закончилось так же резко, как и началось. Когда я, измотанная бесконечными ссорами, подала на развод, Влад не упал на колени. Не умолял остаться.
Он сам поехал на вокзал и купил мне билет в Москву.
- Ты же так хотела туда, валяй! Теперь тебя здесь ничего не держит, — процедил сквозь зубы.
И это было хуже всех тех обидных слов, что мы могли бы друг другу сказать. А таких слов было не мало. О, как самозабвенно мы с Владом ругались! Почти так же ярко, как и мирились. В первом случае соседи стучали по батарее, во втором вызывали милицию. Я стонала так громко, что скромники из смежной комнаты думали, что Влад меня убивает. Он и убивал. Нежностью, любовью, неуместными шутками и драмой. Большим количеством драмы! От которой я, наконец, устала.
Но когда мы разошлись по-настоящему - не было ни криков, ни стука в стену.
Я тихо сказала, что ухожу.
Он тихо попросил не возвращаться.
Ни записок. Ни слез.
Только тишина. Такая густая, что я поняла: бывает боль, которая выжигает всё — даже способность плакать.
Я видела его лишь раз после этого. На разводе.
Он опоздал. Зачем-то спорил с судьёй. И даже не смотрел в мою сторону.
Я почти не дышала. Сидела, ни жива ни мертва, сцепив руки на ярко алой сумочке, купленной специально для развода. Как и весь мой наряд, яркий но совершенно неуместный. На последние сука деньги! Мечтала, чтобы он, увидев меня, понял, наконец, какую женщину потерял! Но вместо этого Влад пялился в окно.
"Ну посмотри же на меня. Хотя бы раз. Хотя бы случайно!".
За целый час он даже голову в мою сторону не повернул.
Что Влад пьян, я поняла не сразу. Только когда он встал — и его ноги подкосились.
- Влад... - Стас, Риткин муж, попытался подхватить Влада.
Яшин отмахнулся. Пошатнулся. И всё-таки дошёл до меня.
Глаза мутные, рубашка мятая, запах сигарет и алкоголя. Но ухмылка — та самая.
- Ну что, Каришка... - голос хриплый, будто он неделю не говорил. — Поздравляю. Ты добилась своего.
Я молчала.
- Ты испугалась. Испугалась, что у нас не получится. Испугалась меня. — Он качнулся, едва не упал. — И знаешь что? Ты права.
Он достал из кармана конверт. Швырнул его мне под ноги.
- На. Возьми. Это твоё.
Бумага хрустнула под пальцами. Шесть тысяч долларов.
Ровно половина от мотоцикла.
От того самого Harley, который он клялся никогда не продавать.
Для женщины, которую клялся никогда не отпускать.
Я подняла конверт.
- Спасибо, - сказала.
И ушла. Тихо.
Тишина это единственное, что осталось после нас.
Брелок выскальзывает из моих пальцев и со звоном падает на стеклянную столешницу. Этот звук - как щелчок выключателя. Всё - я снова здесь. В своём кабинете. В реальности, где передо мной сидит не призрак прошлого, а живой, дышащий Влад Яшин.
Он поднимает брелок, крутит его в руках с ловкостью уличного фокусника. Секунда, и пластиковая безделушка пропадает из виду, раз и она снова на ладони, такая же реальная, как все, что происходит между нами.
- А я все гадал, забыла или нет. Приятно, что еще помнишь.
Голос Влада - как спичка, чиркнутая по моей нервной системе.
Я хочу вырвать эту дрянь у него из рук. Хочу швырнуть в окно. Хочу закричать: "Я ничего не помню! Ничего!» Но вместо этого равнодушно бросаю:
- Не понимаю, о чем ты.
- Пусть так, - снова улыбается Влад. И смотрит, остро и пытливо, как раньше. И так же как и раньше, легко переключается с одной темы на другую, чем доводит меня до состояния близкого к истерике. – Кстати, всю ночь изучал биографию твоего мужа, скажи, тебе всегда нравились хряки или твой вкус испортился сразу после нашего развода?
