Круассан с любовью - Сахра Зейнеп

Со стола убрали, и мужчины ушли по делам. Как только за ними закрылась дверь, Эрва уселась напротив Мине-аблы и начала допрос:

– Я пришла за информацией!

Мине-абла рассмеялась:

– Ты, должно быть, ошиблась дверью. За этим тебе к Айшин!

– Если бы человек, о котором я хочу узнать, был из Чыкмаза, я пошла бы к ней. Но я хочу услышать все, что ты знаешь об одном симпатяге, который часто бывает у вас в гостях.

Сперва Мине-абла удивилась, но затем стала рассказывать. Семья Хакана, как и наша, была из старых стамбульцев. Он окончил университет в тот же год, что и Ахмет. Вернулся из армии, и с тех пор они работают с Барышем и Ахметом в одной фирме. У него размеренная жизнь. На этом моменте Мине-абла, как тетушки, которые ходят сватать невест, добавила: «Очень воспитанный и уважительный молодой человек». Насколько известно Барыш-аби, девушки или сердечной зазнобы у него нет. (Эрва в этот момент заерзала на стуле, издав сдавленное восклицание.) А еще, когда он играл с маленькой дочкой Барыша-аби и Мине-аблы, он сказал: «Не могу дождаться, когда женюсь и у меня тоже будут такие красивые девочки». (Вот тут Эрва вскрикнула уже в голос.)

Когда Эрва бросилась на диван и начала строить планы насчет Хакана, Мине-абла улыбнулась и повернулась ко мне:

– А ты, Сахра, о ком хочешь разузнать?

Я в панике замотала головой и замахала руками, как делаю с тетушками, которые пытаются вытолкать меня на танцпол на свадьбе:

– Если я от этого поглупею так же, как Эрва, то я не хочу знать ничего, никогда и ни о ком!

Эрва отвлеклась от фантазий и состроила мне гримаску. Мине-абла взглянула на меня.

– В каждом сердце спит свой лев, – сказала она, словно намекая на что-то.

Она смотрела так, что я даже подумала, что она поняла мои чувства к Ахмету. Я отвела взгляд, но Эрва в очередной раз избавила меня от необходимости отвечать:

– В ее сердце никто, кроме меня, не спит. Хотя в последнее время ее мысли могут быть заняты бабочками…

После моего сердитого взгляда в адрес подруги Мине-абла стала настойчиво расспрашивать о бабочках. Пришлось рассказать. Хотя последнее письмо я получила уже два дня назад, и с тех пор никаких новостей не было.

Мине-абла, как и Эрва, нашла эту историю романтичной, но посчитала, что прекратить переписку было разумным решением. Она добавила, что это не только раздражает, но и может быть опасно. Потом она ушла укладывать дочку, а я села рядом с Эрвой: настало самое время обсудить один вопрос.

– Почему ты не сказала мне, что не будешь подавать документы?

– Потому что знала, что ты так отреагируешь.

Я сдвинула брови:

– Как это я отреагировала?

Эрва, хоть и с некоторой опаской, заявила:

– Так, словно от этого моего решения настанет конец света.

Я помолчала несколько секунд, показывая, что обижена, но не выдержала и снова повернулась к ней:

– Вообще-то, это тебя должно беспокоить, что ты потеряешь целый год.

– Вот видишь, я как раз об этом и говорю. Я не такая, как ты, Сахра, у меня нет твоих амбиций. Я из тех, кто говорит: «Что будет, то и будет, а что не будет – тому не судьба».

– Нельзя так рассуждать, Эрва. Если у тебя нет планов на будущее…

– Жизнь – это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы [15]. Ты сама мне так говорила, забыла?

Вот блин! Она оказалась лучше подготовлена к разговору, чем я. Я повесила голову, а Эрва мягко коснулась моей руки:

– Мне нравится, что у тебя большие мечты. Уверена, ты достигнешь каждой. Я бы тоже хотела сдать экзамены хорошо, как ты, но у меня не получилось. И я не расстраиваюсь из-за этого. Мои мечты достаточно малы, чтобы поместиться в нашем уютном районе. И то, что они маленькие, не значит, что они не сделают меня счастливой.

Я заставила себя улыбнуться в ответ. И, вспомнив первую пришедшую на ум отговорку, встала и сказала, что мне нужно домой. Эрва поняла, что я хочу побыть одна, и не предложила меня проводить.

Шагая по улице, я не понимала, отчего чувствую себя такой несчастной. Все говорили обо мне и моих больших мечтах, а сама я даже не могла вспомнить, когда они у меня возникли. По правде, я не знала, хочу ли этого для себя или чтобы оправдать ожидания окружающих. Разве не могу я, как Эрва, мечтать о чем-то маленьком, что поместилось бы в нашем районе? Задумавшись об этом, я поняла, что могла бы пожертвовать даже самыми прекрасными целями ради небольшого домика, в котором жили бы Ахмет и я.

Но мне тут же дали понять, что эта мысль, такая невинная, куда амбициознее мечты стать врачом. На тротуаре перед нашими домами стояла Ясмин – во всей своей красе. И я сразу осознала, что мне не стоит питать иллюзий.

Я ускорила шаг, направляясь к Ясмин. Что ей здесь нужно? Ахмет на работе, а я была уверена: единственное, что могло заинтересовать ее на этой улице, – это он. Подойдя, я остановилась и поздоровалась:

– Что случилось, Ясмин, какой ветер тебя принес?

Я не собиралась грубить – просто ничего не могла с собой поделать. В тот момент, даже если бы я сделала ей комплимент, он прозвучал бы как оскорбление. Полагаю, это и называется ревностью.

Она улыбнулась, продемонстрировав идеальные зубы, а затем указала на дом рядом:

– У меня дело к Ахмету, я жду его.

Я прикусила губу:

– Ахмета-аби нет дома.

Она уверенно улыбнулась:

– Мы только что созванивались, он вот-вот будет здесь и заберет меня.

Было трудно понять, какая часть ее фразы обожгла меня сильнее: то, что они созваниваются, или то, что он приедет за ней.

Хотя ревность грызла меня изнутри, я не позволила ей отразиться на лице. Я кивнула, и в тот же миг в конце улицы показалась машина Ахмета.

Он, казалось, был недоволен, увидев меня и Ясмин рядом. Открыв дверцу машины, он сначала посмотрел на меня, потом на нее. Брови Ахмета были сдвинуты, и мне показалось, что ему неловко из-за моего присутствия. Не дожидаясь, пока меня прогонят, я развернулась и пошла прочь. Ахмет окликнул меня, но я сделала вид, что не слышу, а он не стал повторять.

Разве он не намекал вчера вечером, что между ним и Ясмин ничего нет? Так что же это было сейчас? Мало им того, что они то и дело болтают друг с другом, – теперь они еще и на машине начали вдвоем кататься?

Когда я злобно скидывала обувь и расшвыривала в разные стороны, мама сказала, что мне пришло письмо, и она положила его мне на стол. Раздосадованная, я вошла в комнату и на мгновение замерла, увидев синий конверт. Я не была уверена, что хочу читать письмо. С другой стороны, я была готова на все, лишь бы забыть о том, что только что происходило снаружи.

Я стиснула зубы. В этой истории с письмами, что бы там кому ни казалось, не было ничего романтичного! Она меня просто бесила! Очень, очень бесила! И я была уверена, что он делает это специально. И что еще за правила вежливости, которыми он мне тычет? Что я написала «ты» вместо «вы»? Что не использовала обращение? Уверена: его это вовсе не волнует, – он написал так, только чтобы меня вывести! Он просто играет со мной. И откуда-то знает, что я искала его! Возможно, в тот самый момент, когда я в ярости пинала рекламный щит, он подсматривал и посмеивался!

Расхаживая туда-сюда по комнате, я совершила ошибку: выглянула в окно. Ахмет как раз выходил из дома, держа в руке папку для документов и разговаривая с Ясмин, которая бесстыдно улыбалась ему во все свои тридцать два зуба. Я зло фыркнула и отвернулась. Села за стол и, не раздумывая, начала писать.