Пристойное поведение (СИ) - Вечная Ольга

«Черепашки в аквариуме». Вечером же заеду в зоомагазин и куплю себе эту любопытную рептилию, легко уделавшую мою самую громкую на данный момент работу.

И шутки у меня, оказывается, глупые, и герои — картонные, а поступки их — вообще нелогичные. Но Тереза снова смотрит. И снова пишет.

Между прочим, дорогой мой критик, нас продлили на четвертый сезон и даже добавили в него дополнительные пять серий. Увидимся в следующем году, блин! Нормальные у меня шутки, Вероника, например, весь прошлый вечер смеялась над моими комментариями к «Ключу от всех дверей» — внезапно выяснилось, что она пока не смотрела этот культовый фильм ужасов, что мы тут же исправили. После чего я проводил ее до дома, где мы выпили кофе, поболтали о жизни, студенческих годах, она случайно сообщила, что помимо фитнеса несколько раз вела занятия по тверку. И посмотрела при этом… как-то томно, исподлобья. А потом напомнила, что мне пора домой, так как ей скоро собираться на работу.

По пути из кухни к входной двери я загуглил это слово. На свою беду. Тверк — если кто-то не знал, как и я, — это танец попой, бедрами, животиком. Другими словами, еще одна вещь, на которую, наравне с огнем и водой, можно смотреть бесконечно долго.

— Да ладно, и не покажешь даже? Я не уйду ведь, пока не увижу! Танец такой… запоминающийся, ритмичный, — с каждой секундой мое воображение рисовало все новые горячие образы жаркой штучки, стоящей напротив. Я и не знал раньше… Не думал даже, что она так может. При этом джинсы на соседке стали вдруг выглядеть еще более обтягивающими, губки, которых так и не дали коснуться, — желаннее, а сама Вероника… притягательнее. Мои руки еще не успели дотронуться до другой женщины и забыть, какая

Вероника на ощупь. А бессонная ночь, проведенная вместе, пробудила надежду, что не все так однозначно, ведь некоторые принципы можно сломить, чуток надавив, а другие — и вовсе обойти.

— Единственный твой шанс это увидеть — прийти на занятие в качестве участника, — включила она тот же взгляд, с которым отшила несколькими часами ранее. Неуютный, обидный. Будто она меня боится. — Задница у тебя, Егор, подходящая, все получится, — и подмигнула, расплываясь в улыбке. Вот маленькая хитрая сучка.

— У тебя тоже, — быстро ответил. — Очень подходящая.

— Я знаю.

— Я не про тверк.

— И я не про тверк.

Твою мать. Уделала, девочка-то.

Минут двадцать, если не больше, мы прощались, я занял дверной проем, надеясь, что она передумает, пытаясь взять измором. Она облокотилась на стенку и терпеливо ждала, когда я освобожу ее жилище, улыбалась. Отрицательно качала головой. Зевала каждые две минуты, но не ругалась. Так и стояли, уходить не хотелось, а остаться не нашлось ни единой причины.

Когда шел домой по пустынной детской площадке, которая через каких-то три-четыре часа загудит от воплей и беготни местных ребятишек, думал о том, что определился, кем буду утешаться в день развода. Девчонка, запросто показавшая грудь с балкона и умеющая так задорно вертеть попкой, точно не заставит меня скучать сутки, а может, даже несколько.

Открываю глаза. А вы, пожалуйста, закройте.

Ради вашего же блага зажмурьтесь и посидите в темноте хотя бы пять минут, пока я доползу до душа и выползу обратно. Для начала подставлю голову под поток прохладной воды из крана. Смотрите, да? Вода стекает по волосам, капает на ноги, быстрыми ручейками холодит спину и плечи. Пытается меня отмыть. Наивная.

Почему-то именно в этот момент я вспоминаю Веронику и ее серьезный, но не строгий взгляд. Она как бы не осуждает, потому что не ее как бы дело, но по-дружески негодует. Подружка моя, ага. «Егор, так же нельзя. Ты сам себе мстишь непонятно за что», — ее голос звучит в ушах. Удивительно, но сейчас мне хочется именно к ней. Чтобы не осуждали, не жалели, а просто побыли рядом.

Несколько дней назад мы провели ночь вместе, болтая и подкалывая друг друга, пару раз шутки зависали в воздухе и нам не хватало крошечного шажочка, чтобы накинуться друг на друга с поцелуями. А потом жизнь вернула меня в привычную колею, и вот я перед вами едва живой после бурной ночки, один на один с проблемами, с которыми играем в салочки: то они за мной гонятся, то я их провоцирую.

Похмелье можно сравнить с путешествием на яхте. Качает туда-сюда, то влево, то вправо, только не оступись и не вывались за борт. Немного веет от меня этим утром романтикой, не так ли?

И, кстати, нечего, глядя на меня, так открыто веселиться, дорогой мой читатель. Всегда помни: один неудачный день — и ты вполне можешь стать мною. И назад уже дороги не будет. Проблемы — как мелкие хулиганы: по одиночке не тусуются, бродят кучками штук по шесть- семь, поджидают толпой за углом в тесном темном переулочке неверного жизненного решения. Если роем налетят, не отобьешься.

Возможно, нас с вами разделяет один день. Часов двадцать пять — тридцать, а то и меньше. Возможно, завтра вы окажетесь в еще большей заднице. Расслабьтесь, я шучу, все будет хорошо.

Смотрю на часы — половина пятого. По тусклому солнечному свету, льющемуся в просвет между тяжелыми темными шторами, сразу не сообразишь, утра или вечера.

У меня есть отличные новости — я поговорил с женой. Нет, она не уехала на «Скорой», даже не грохнулась в обморок. Кажется, мы, наконец, дозрели до мирного разговора. Закутались в безразличие. Любой так сможет, нужно просто чуток времени на собраться с силами. Любой сможет разговаривать с женщиной, которую боготворил, о ее измене, не сходя с ума от бешенства и злобы, не сжимая пальцы в кулаки, не гася обидные слезы от осознания того, что мечта жизни смыта в унитаз. Дерьмом она оказалась, мечта моя. А я сижу и улыбаюсь, потому что время дали — осознать.

Серьезно, не верится даже. Это случилось внезапно двое суток назад, спокойный домашний вечер за просмотром фильма и стандартной перепиской с Вероникой. Ни настроение Ксюши, ни ее домашний асексуальный халат — ничего не предвещало беды. Ситуация накалилась до предела в одну секунду, когда она вновь заговорила о сексе, вернее, об его отсутствии. Ксюша заявила, что если я немедленно не займусь с ней любовью, она мгновенно разведется со мной (интересно, как это можно устроить, чтобы мгновенно?), потому что такой жалкий бессильный муж ей не нужен. Я убрал телефон в сторону, сел ровно и посмотрел ей в глаза. Она замерла, прижала ладонь ко рту и заплакала.

Вот и все, вот так просто.

В моих глазах не было вызова, клянусь вам. Лишь сожаление. Бездна сожаления и тоски. Раньше я бы убил за такое предложение с ее стороны. Один раз я избил парня за то, что он ее ударил, потом она с ним помирилась и встречалась еще год. Дружки ублюдка толпой дождались меня возле подъезда и утащили за угол, объяснив, чтобы и близко к ней не подходил. В итоге Ксюша еще и обижалась на меня, что первым переступил черту. И даже в то время я бы радостно согласился обладать ею. Но тогда мне предложено не было, а теперь вроде как «на, бери», а уже не надо.

— Ты меня больше не любишь? — спросила она. Я молчал. Она смотрела на меня и будто осознавала, как сильно все изменилось. Раньше я прощал ей многое. Да абсолютно все. По первому звонку срывался и летел на выручку. Но она перегнула, и палка терпения переломилась. Она это все увидела сейчас в моих глазах. И испугалась по-настоящему. Будто впервые восприняла всерьез угрозу разрыва. Словно все эти месяцы после моего открытия ждала, что вот-вот я перестану дурью маяться.

И тут меня осенило! Она ждала отмашки врача, разрешения заниматься сексом, думала, что через постельные дела удастся меня быстренько вернуть. Я покачал головой, и она опустила плечи.

Я молчал. Я не хотел делать ей больно. Но и врать тоже не собирался. Есть женщины, за обман которых начинаешь ненавидеть самого себя. Особенные женщины, у каждого мужчины они свои: мама, сестра и Ксюха — мой набор перед вами.

Трудно было подобрать слова обоим. Впервые за много месяцев говорили серьезно, и это выворачивало душу наизнанку. Меня даже подташнивало.