Конечно, это не любовь (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

— И не волшебник, — Кингсли вздохнул — было очевидно, что ему очень хотелось просто забыть о Лестрейндже, но опыт и интуиция бывшего аврора не позволяли, — а кто-то еще, нам незнакомый, но, похоже, заинтересованный в твоем Шерлоке Холмсе. Вот ведь человек-неприятность!

Гермиона хмыкнула и уточнила:

— Этот кто-то или Холмс?

Кингсли сунул в рот последний ломтик картошки, прожевал и ответил:

— Оба. Что будешь делать?

Гермиона ответила:

— Пожалуй, натравлю одну неприятность на другую. Хочу, чтобы Шерлок снова занялся этим делом и отработал пару версий.

Расплатившись за ланч, они вернулись в Министерство и продолжили изучение документации — до встречи с прессой и первого программного заявления кандидата в министры магии Гермионы Грейнджер оставалось еще четыре часа. Однако работа с бумагами не шла — даже Кингсли то и дело отвлекался на посторонние мысли, Гермиона же и вовсе едва понимала, что читает, занятая размышлениями о том, как именно преподнести Шерлоку старую проблему.

— Знаешь, — сказал Кингсли минут через сорок, — иди-ка ты домой. Приведи себя в порядок, подготовься к выходу. И не вздумай трансфигурировать парадную мантию — сама знаешь, в толпе всегда найдется умник, готовый ради шутки запустить «Финитой».

Гермиона улыбнулась и заверила его, что не станет так подставляться, и действительно отправилась домой. Правда, на то, чтобы подготовить подходящую мантию, у нее ушло десять минут из свободных трех с небольшим часов.

И, раз уж она решила пообщаться с Шерлоком, не стоило откладывать разговор в долгий ящик. Вообще, в последнее время они виделись редко. Гермиона старалась лишний раз не приходить на Бейкер-стрит, опасаясь встретить Джона Ватсона или его жену — им не стоило слишком много знать о ней или размышлять о ее способностях. Шерлок же, в свою очередь, был слишком занят и больше не заходил к ней по вечерам, чтобы посидеть у камина или выпить горячего шоколада или свежесваренного кофе. Гермиона даже предположила бы, что он не хочет ее видеть, если бы не знала его слишком хорошо. Просто он был увлечен делами, и ему было не до общения.

Гермиона аппарировала в давно найденный тупичок в паре кварталов от дома 221б и дальше пошла пешком. Звонить в дверь не стала — аккуратно отперла замок и закрыла обратно.

Шерлок обнаружился наверху, в гостиной. Гермиона хотела поздороваться, окликнуть его — но не сумела, потрясенная и очарованная открывшейся ей картиной.

Посреди комнаты в высоком стульчике сидел ребенок, очевидно, дочь Джона и Мэри. Шерлок, одетый в синюю пижаму и свободный халат, стоял возле девочки и с совершенно нехарактерным для него умильным выражением лица объяснял:

— Игрушка предназначена для игры, понимаешь? Я в который раз повторяю тебе, если ты хочешь ею играть, не надо ее бросать. Бросаешь — лишаешься игрушки. Просто же, Ватсон?

Девочка заливисто рассмеялась, схватила возвращенную игрушку, хотела было сунуть в рот, но передумала и метко швырнула ее Шерлоку в лицо. Он негромко застонал и повторил объяснение, едва сдерживая слишком мягкую, теплую улыбку.

Видеть его, играющего с ребенком, было странно, и в то же время здорово. Гермиона считала до сих пор, что к детям он должен относится со смесью отвращения и раздражения — они не могли рассказать ему ничего интересного, требовали слишком много внимания и едва ли стали бы слушать его рассуждения. По сути, Шерлок и сам во многом был ребенком — эгоистичным и избалованным. Во всяком случае, Гермиона раньше считала его таким. Но рядом с девочкой, кажется, Роззи, он был совсем другим. Гермиона больно прикусила губу, чтобы отогнать в сторону лишние, бесплодные мысли, которые могли привести только к боли и разочарованию. Но против ее воли перед глазами встала другая картинка, очень похожая на ту, которую она наблюдала.

Она сама, в рабочей мантии, проходит через камин домой, а Шерлок точно так, как сейчас, склоняется над другим ребенком — кудрявым и темноволосым, с темно-шоколадными или льдисто-голубыми глазами. Их общим ребенком.

— Когда же ты уже это запомнишь? — без малейших признаков раздражения поинтересовался Шерлок у Роззи.

— Никогда, — хмыкнула Гермиона, поняв, что должна обнаружить себя и заталкивая непрошенные мысли в самый глубокий тайник своего сознания.

Увидев ее, Шерлок почти сразу отошел от Роззи, и та сразу заплакала. К счастью, у Гермионы был большой опыт отвлечения детей. Она не раз сидела с маленькими Поттерами, буквально заставляя Гарри и Джинни провести время друг с другом. И если Альбус был золотым ребенком, которому для счастья была нужна только книжка, то Джеймс и Лили были способны перевернуть дом вверх дном за десять минут — они обладали неуемной и неиссякаемой энергией.

Гермиона наколдовала маленьких золотых птичек и пустила их летать возле Роззи, которая тут же забыла про плач, увлеченная новой живой игрушкой. Шерлок какое-то время тоже наблюдал за птичками, а потом недружелюбно спросил:

— Что-то случилось?

Этот резкий тон (на самом деле, обычный, но представлявший слишком уж резкий контраст с тем, которым он обращался к Роззи) задел Гермиону за живое, но она не позволила себе это показать и ответила:

— Да, случилось. Правда, я толком не могу понять, что именно.

Глаза Шерлока блеснули фанатичным огнем.

— Рассказывай, — велел он.

— Это касается Лестрейнджа.

— Мориарти.

— Не важно, — Гермиона расположилась в кресле, — у меня мелькнула сегодня одна идея… Хочу, чтобы ты послушал.

Шерлок сел за стол, захлопнул крышку ноутбука — с тех пор как однажды Гермиона случайно взорвала его телефон, он старался убирать технику подальше, — и приготовился слушать.

Гермиона кратко изложила свой взгляд на ситуацию и поделилась теорией о доброжелателе.

— Подумай, кто мог бы захотеть спасти тебя таким нестандартным способом?

Шерлок задумался, нахмурил брови и прикрыл глаза, отправляясь в Чертоги. Минут через пять сказал:

— В твоих рассуждениях есть ошибка. Файл можно просто подбросить на компьютер, написать код, похожий на вирус, и в нужный момент активировать. Не обязательно работать на телевидении. Достаточно иметь доступ к системе безопасности или мозги. Я бы и сам мог провернуть этот трюк.

Гермиона на всякий случай пристально взглянула на Шерлока, тот скривился:

— Это не я.

— Я знаю.

Они оба поняли, о чем речь: если бы Шерлок запустил Мориарти на экраны, он бы не стал устраивать себе передоз, а потом вдобавок колоть антидепрессанты.

— Но это все равно возвращает нас к вопросу о личности, — заметила Гермиона. Ей очень понравилась идея о том, что никакого лишнего «кого-то», доставляющего неприятности, в этой истории нет.

— Ни одной версии и ни одной зацепки, — недовольно сказал Шерлок, — я проверил сразу. Не считая, конечно, того, что это может быть сам Мориарти. Посмертная игра…

— Чушь, — решительно прервала его Гермиона, — игра началась слишком уж кстати для тебя. Так что подумай еще раз — кто может быть настолько заинтересован в тебе.

— Почему тебя это так волнует? Прошло больше полугода.

— А почему тебя оно не волнует совсем?

Шерлок пожал плечами и ответил:

— Оно скучное. Пока не будет дополнительных данных, обсуждать его нет смысла. Но если хочешь — я подумаю над версией доброжелателя. И, кстати, ты не опаздываешь на свое официальное мероприятие?

— Ты неподражаем, — хмыкнула Гермиона, но была вынуждена признать, что он прав — пора было собираться.

— Финита, — она махнула палочкой, развеивая птичек, и Роззи сразу же недовольно закряхтела.

Гермиона хотела было сказать что-нибудь о том, что Шерлок с чистой совестью может возвращаться к роли няньки, но услышала шаги на лестнице и, не прощаясь, аппарировала к себе домой.

Ее выступление прошло так, как и должно было пройти — она умела хорошо говорить, легко держала внимание аудитории и отлично разбиралась в теме. Успех был обеспечен.

А вот вечером, вернувшись домой, Гермиона почувствовала себя совершенно измотанной, а в глазах почему-то стояли слезы. Она не могла точно сказать, виной ному напряженный график или не выходящий из головы образ Шерлока, развлекающего ребенка.