Я вижу тебя (ЛП) - Дорн Линн Ван

— Первым был Шон — мой сослуживец. Мы были возбуждены, и он сказал, что один раз не считается. Мы просто отдрочили друг другу. Сначала начали руками, потом перешли к минету, а однажды ночью он мне отсосал, и когда я кончил, он вылизал мою задницу. Помню, как утыкался лицом в подушку, стараясь не закричать. Сильно отливает голубизной, но при этом было невероятно хорошо. Восхитительно. И в один прекрасный день Шон попросил его трахнуть, и я не отказался. А потом он захотел меня отыметь.

Правой рукой док продолжал дразнить дырочку Мигеля, а левой сместился на его член и приласкал сквозь ткань белья. Восхитительная пытка.

— И это тот, с которым было хорошо или нет?

— С кем было хорошо, — подтверждение вышло с придыханием.

— Всего лишь хорошо? — спросил — Мигель решил, раз уж профессор его очень медленно ласкал, то в мыслях можно называть его по имени — Олдридж. Его губы скользнули по виску Мигеля.

— Все закончилось слишком быстро. Он вошел в меня, я привык, и три толчка спустя, он кончил. Так что, да. Было хорошо.

— Я постараюсь лучше, — палец дока вошел глубже. — Черт. Ты такой потрясающий внутри. Горячий, как шелк. Боже. Дай-ка я попробую...

Мигеля прострелило раскаленным добела ощущением сладкого, острого наслаждения, когда пальцы Олдриджа предположительно коснулись простаты.

— Твою ж мать.

Док усмехнулся.

— Вот она где. Будешь хорошо себя вести, и я повторю. И еще. И еще. А сейчас расскажи о том не-очень-парне.

— Господи, — Мигель несколько минут даже думать не мог. Казалось, вернуть способность разумно мыслить нереально сложно. Он всего лишь хотел чувствовать, а не возвращаться к неприятным воспоминаниям. — Дай мне секунду.

Олдридж не остановил мучительно медленное скольжение пальца.

— Не спешите, мистер Кордеро-Руис.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты чертов извращенец?

Док застыл на месте, и Мигель проклял свой длинный язык.

— Это хорошо, papi. Офигенно, клянусь. Не останавливайся. Умоляю, не останавливайся.

Голос Олдриджа стал более хриплым, чем обычно.

— Тогда делай то, что я сказал. Расскажи о втором члене.

— Окей. С этим парнем я познакомился в баре. Он подкатил ко мне и был таким классным. Вокруг не было ни одной девчонки, с которой я хотел бы переспать, а возбуждение никуда не уходило, так что я согласился поехать к нему. И он не... это не... эм... как-то больно получилось. —Вообще-то, было очень больно, как будто его рвали на части.

Олдридж вытащил палец, вынудив Мигеля протестующе застонать, но вместо одного скользнул внутрь двумя.

— Так больно?

— Черт, нет, — Мигель, как кошка в течке, задрал задницу выше, молча умоляя о большем.

— Замечательно, — Олдридж одобрительно сжал член Мигеля. — Продолжай. Расскажи, что было дальше.

— Этот чувак продержался намного дольше, чем я рассчитывал — в смысле секса. А кончив, он шлепнул меня по заднице со словами, что классно провел время, и выставил за дверь, — Мигель не стал добавлять, потому что просто не мог это произнести, что когда вернулся домой и полез в душ, то заметил испачканное кровью нижнее белье. Кровотечение не остановилось и на следующий день. Ему пришлось сходить к врачу, который поставил ему диагноз — разрыв анального отверстия. Это было совсем не смешно, и с тех пор Мигель никому не позволял ничего пихать в свою задницу.

До сегодняшнего дня.

Олдридж поцеловал Мигеля в лоб, и его пальцы замерли.

— Боже. Обязательно скажи, если будет больно. Незамедлительно. Понял? — сейчас с ним разговаривал Профессор, которого Мигель привык видеть на лекциях, и его передернуло.

— Да, papi, — ответил он.

— Расскажи, чего ты хочешь.

Мигель насадился на пальцы Олдриджа, насколько было возможным. Потрясающие ощущения. Восхитительные. Но все равно недостаточно. Даже неторопливо поглаживавшей член ладони было недостаточно.

— Я хочу тебя. Хочу внутри себя. Хочу, чтобы ты меня трахнул.

Это было только верхушкой айсберга, но все, что казалось возможным попросить.

— Должен ли я тебя развязать?

Мысли Мигеля рассыпались, но ему удалось собрать их в кучу.

— А ты хочешь? Потому что раньше...

Олдридж, похоже, потерялся в своих мыслях и надолго замолчал, в итоге сказав:

— Нет, не хочу. Хочу тебя именно так. Это... возбуждает.

Просто преуменьшение века, по мнению Мигеля, но он промолчал. Он крепко сжал в каждой ладони балясины лестницы и кивнул.

— Окей. Отлично. Хорошо. Давай так. Делай так, как тебе нравится. Только умоляю. Умоляю... — пальцы, трахавшие анус Мигеля, исчезли, как и рука с его члена. Мигель почувствовал себя пустым, одиноким и отчаявшимся. — Умоляю, — снова взмолился он, совершенно этого не стыдясь.

— Уверен? — спросил Олдридж.

Послышался звук раздираемой упаковки, а затем стон. Должно быть Олдридж натягивал презерватив, но в очень пустой заднице Мигеля так ничего и не наблюдалось.

— Боже мой, cabrón [13], да засунь ты в меня уже член, пока я не сдох. Господи. Мне нужно плакат растянуть? Трахни меня!

И Олдридж дал, что не было ни поверхностным, ни болезненным. Олдридж проникал медленно, позволяя телу Мигеля привыкнуть, и сейчас с этим мужчиной все казалось сказочно правильным.

— Да, — услышал Мигель собственные слова. — Господи боже, да. Нереально.

Олдридж сделал несколько неглубоких толчков, прежде чем войти до конца, и вжался в тело Мигеля. Док все еще был одет, что заводило Мигеля еще сильнее. Мягкая шерсть профессорских брюк и хрустящий хлопок его рубашки были чертовски сексуальными. Мигель представил, как они, должно быть, выглядели со стороны: он связанный как жертва, и Олдридж трахающий его в своей «бабочке» — одного этого было почти достаточно, чтобы в ту же секунду кончить. Мигель отчаянно боролся с оргазмом, желая продлить это максимально дольше.

— Боже, — бедра Олдриджа подавались вперед быстрее и резче, вынуждая Мигеля крепче держаться за перила. — Я сейчас кончу. Я сейчас...

Олдридж кончил, впиваясь зубами в шею Мигеля достаточно сильно, чтобы тот закричал. Удовольствие от того, как основательно его трахали смешалось с болью от укуса и накрыло Мигеля с головой. Он обессилено кончил, спуская всю сперму в трусы, сквозь которые засочилась влага наружу. Олдридж из него вышел — очень осторожно — и Мигель просто повис, привязанный к перилам, чувствуя себя таким опустошенным, будто вынули все внутренности.

Сначала освободилась одна его рука, затем — вторая. Олдридж растер их, возвращая конечностям Мигеля чувствительность, а сам парень осел на задницу, стараясь не думать ни о чем вообще, но не преуспел.

«Значит ли это, что я гей? Или би? Определенно не гетеро, но откуда мне знать? И имеет ли это какое-то значение? Потому что этот мужчина стал сейчас по ощущениям центром моего мира и что мне теперь с этим делать? Он не позволит мне себя касаться».

Даже сейчас, Олдридж отстранился, поправляя свою одежду.

— Это было...

— Фантастически сногсшибательно? — предположил Мигель. Он встал, потянул свои затекшие ноги и сел на скамейку. Мигель внимательно осмотрел перепачканные спермой джоки. «Стоило того. Эта покупка того стоила. И шелковая лента тоже».

— Совершенно безответственно.

— Мы же предохранялись, — напомнил ему Мигель.

Олдридж фыркнул. Мигель поднял глаза на расхаживающего по прихожей дока.

— Я твой преподаватель, Мигель. Все наши контакты были крайне неуместными. Меня могут уволить. А тебя отправят на академический испытательный срок или отчислят из университета.

Мигелю было плевать.

— Значит, будем осторожными до конца семестра. Ты справедливо оцениваешь мои знания. Никакой снисходительности. А потом это уже будет неважно.

— Еще как важно. Все узнают. О таком всегда узнают. Ничего нельзя сохранить в тайне.

Мигель снова поднялся. Все пошло не так, как он надеялся.