Ты меня бесишь (СИ) - Шнайдер Анна

Первое, что я почувствовала после пробуждения, — абсолютную слабость. Казалось, все мышцы из тела вынули вместе с костями, а оставшееся тело осталось растекаться по кровати. Желе, не иначе. Даже поворот головы требовал неимоверных усилий. Теперь вчерашние разговоры о недельном больничном вовсе не казались преувеличением. Боже, сколько времени пропадёт зазря!

О походе к врачу пришлось забыть — после завтрака сил немножко прибавилось, но передвигалась я исключительно «по стеночке» и даже Вере не рискнула звонить. Боялась, что по моему голосу сестрёнка заподозрит неладное, а волновать её не хотелось. Вот чуть окрепну, тогда и позвоню.

А ещё я всё утро не могла отделаться от воспоминаний. Вчера даже головная боль и странное оцепенение после обморока отступили на задний план, как только я поняла, на чьих коленях сижу. Ощущения пальцев, нежно скользящих по щекам, и крепких рук, обнимающих меня, как будто впитались в мою кожу. Я до сих пор могла поклясться, что чувствую их, даже сейчас. А его губы! Вчера они были настолько близко, что я ощущала его дыхание кожей. Поверни я голову, и мы могли бы… Ох. До вчерашнего утра мне казалось, что я закрыла для себя вопрос о любви. Работа и воспитание Веры — вот все мои планы на жизнь. Я ругала себя на чём свет стоит за легкомысленность и удивлялась сама себе — я ведь даже к сокурсникам относилась настороженно, а тут — преподаватель, взрослый мужчина. Ему же под сорок, а то и больше! Но перед глазами снова и снова вспыхивали картины вчерашнего утра, и сердце опять пропускало удар. Глупая, он ведь просто приводил тебя в чувство, а ты уже напридумывала невесть что!

Звук открывающейся двери отвлёк меня от мыслей.

— Арин, ты мне по гроб жизни теперь должна! — с порога заявила Рита, бросая на пол какой-то здоровенный пакет.

— Я понимаю, что выгляжу так себе, но давай всё же про гробы пока не будем.

— Да иди ты, — беззлобно отмахнулась соседка. — Я, между прочим, специально для тебя вот эту гору продуктов от самого универа волокла.

— Это что же, — мои глаза округлились, — ты это всё мне купила? Да тут вся твоя стипендия, если не больше!

— Не я, балда, — закатила глаза Рита, невольно повторив вчерашнее высказывание Бесова на мой счёт, из-за чего на губы вылезла глупая улыбка. Но Рита не обратила на неё никакого внимания — она в это время скакала на одной ноге, пытаясь снять второй ботинок, и выглядело это презабавно. — Говорю же, от универа тащила. К нам после первой пары заявился твой Бесов, всучил мне этот пакет и заявил, чтобы я тебе его отдала. Я уже хотела ему рассказать всё, что я о нём думаю, а он развернулся и ушёл. — Ботинок был побеждён и торжественно отброшен в сторону входной двери. — Ещё потребовал, чтобы я тебя к врачу сводила. Ну мужики пошли, только указания горазды раздавать. Это передай, туда сходи. Тьфу!

Если бы я уже не лежала в кровати, то рухнула бы туда после этого заявления. Бесов, гроза студентов в целом и девушек в частности, мало того, что вчера подвёз меня до общаги, предложил свою поддержку в написании диплома, так сегодня ещё и передал полный пакет продуктов. Что-то невероятное!

Но дальше было больше.

Когда мы с Ритой начали в четыре руки разбирать купленное Александром Андреевичем и нашли открытку, я уже совершенно ничего не понимала. Ну не мог же он из-за одного небольшого переутомления проникнуться ко мне сочувствием? С его экзаменов столько девиц выбегали в слезах — не перечесть. Небось и похлеще случаи были. Чем я-то лучше?

Невольно вспомнились слова Насти в тот злополучный день, когда я узнала о смене научрука, но я быстро отмела их в сторону. Лучше ни на что не надеяться — тогда и разочарований не будет.

25

Арина

На следующий день я всё же доковыляла до поликлиники, где после беглого осмотра мне прочитали длинную нотацию о том, какие все студенты безголовые. Я благоразумно промолчала. Затем перечислили список болячек (несомненно, ведущих к мучительной смерти), которые я могу и даже обязательно заработаю с подобным отношением к здоровью. Я благоразумно промолчала. Яростный монолог завершился кульминацией — неделя больничного. Вот тут душа поэта не выдержала, и я поначалу набрала воздуха в грудь, чтобы выторговать себе больничный хотя бы на пару дней поменьше — судя по раздувающимся ноздрям нашего терапевта, она только этого и ждала, — но тут вспомнила о боли, которая разрывала мою голову не далее как двое суток назад, и опять промолчала.

Как человек, прошедший балетную школу, я знала, что такое боль, и умела её терпеть. Но чтобы упасть в обморок — такого со мной никогда не случалось, и, надо признать, это сильно меня напугало. А если в следующий раз подобное случится на улице? Или на лестнице? Нет, полагаться в таких вещах на удачу — последнее дело. Поэтому я решила внять пожилой женщине в белом халате напротив и понадеяться, что за время моего отсутствия Бесов не позабудет о своём обещании — может, тогда я смогу уложиться в срок.

Болеть было отвратительно. Всю неделю я чувствовала себя слабой и разбитой. Занятия с учениками пришлось отменить — благо их родители смогли войти в моё положение, и мы уговорились на дополнительное домашнее задание для детей и дополнительный урок после моего выздоровления. Писать диплом тоже не выходило — от экрана компьютера быстро начинали болеть глаза, а пульсирующая боль в висках спустя всего полчаса работы мягко, но настойчиво напоминала, что я ещё не готова даже к минимальным нагрузкам и нужно поберечь себя.

Всё затихло. Скандалы в нашей комнате практически прекратились. Конечно, напряжение от присутствия Дианы никуда не делось — она по-прежнему пропадала на всевозможных вечеринках, неохотно шла на уступки и в целом так и не стала для нас «своей», но провокации свернула. Настя с Женей вовсю готовились к свадьбе — договорились с администрацией общежития, на какое число им отдадут клуб на первом этаже, где обычно проходили все студенческие праздники, разослали весточки гостям — общажникам нашего корпуса и нескольким «городским» сокурсникам. Словом, обычные предпраздничные хлопоты.

Я же из-за вынужденного безделья всю свою энергию тратила на размышления. О Бесове я почти сразу запретила себе думать. Слишком невероятно… и слишком притягательно. Опасно. Так что мысли были направлены на Кирилла, который уже третий месяц оказывал мне знаки внимания. То сомнительные комплименты делал, то приглашал сходить на концерт, то ещё что. А уж как мы с ним впервые столкнулись после его возвращения из академа!

Получилось очень эпично, честно говоря. Когда я в тот день, возвращаясь из института, только подошла к общежитию, меня вдруг приобняли за плечи и будничным тоном над ухом прозвучало:

— Привет, Ариш. Помнишь меня?

Условные рефлексы в сочетании с фобиями — великая вещь, так что в следующую секунду я резко развернулась и со всей силы ударила незадачливого Казанову кулаком в живот. Запоздало пришло сожаление, что так и не занялась спортом — руки слабые. Но моих цыплячьих сил хватило — Кирилл к нападению был явно не готов, так что с характерным «ох» согнулся пополам. Стало даже неловко перед ним — самую капельку, — всё же не стоило так резко реагировать на столь глупый подкат. Но и просить прощения желания не было. Так что пришлось ограничиться просьбой в следующий раз не подкрадываться со спины, а ещё лучше — вообще не подходить.

Но просьбе не вняли, и через пару дней он зашёл к нам в комнату.

— Всем приветик! — Кирилл одарил нас самой ослепительной из своих улыбок. — Котёнок, предлагаю мировую, — он извлёк из-за спины коробочку шоколадных конфет и положил её на наш «кухонный» стол. — Понимаю, что в прошлом вёл себя отвратительно, да и не прошу простить меня вот прям сейчас. Но я изменился и буду рад, если мы снова начнём общаться. Честно, просто общаться.

Ох, не стоило ему меня снова так называть. Всегда считала немного глуповатым, когда влюблённые называют друг друга котятами, зайками и прочими малышами. Хотя, когда на первом курсе Кирилл впервые назвал меня котёнком, я не возражала и в какие-то моменты даже находила это милым. Но последующие события окончательно отвратили меня от этого прозвища.