Алая нить - Риверс Франсин

Мы снова ходили на богослужение. На этот раз мне не очень понравилось. Пришла белокурая Салли Мэй Грейсон. Два года она не приходила, потому что жила у своей бабушки в Фивер-Ривер и ходила там в школу. Как бы я хотела, чтобы она там, в Фивер-Ривер и оставалась со своей бабушкой.

Даже Мэттью, который считает всех девчонок глупыми и пустоголовыми, смотрел на Салли Мэй как несмышленый теленок. Все мальчишки следовали за ней по пятам и мечтали поболтать с ней. Единственный, на кого она обратила внимание, был Джеймс. Они сидели вместе во время богослужения и ужинали вместе. Салли Мэй все время посматривала на меня и говорила, что у маленьких кувшинов большие ушки. Джеймс отправил меня за очередной кружкой сидра, а когда я вернулась, его уже не было. Как и Салли Мэй.

Я искала их, пока не нашла.

Теперь я знаю, что значит ухаживать.

Больше я не хочу ни говорить, ни слышать об ухаживаниях. Никто не будет за мной так ухаживать.

Мама нашла меня, когда я мыла руки. Она спросила, почему я плачу. Я рассказала. Я думала, что она пойдет и остановит их или хотя бы скажет мистеру Грейсону. Но она только усадила меня к себе на колени и долго-долго качала. Она сказала, что идолы всегда стоят на глиняных ногах.

Салли Мэй не собирается обратно в школу в Фивер-Ривер. Джеймс сказал Мэттью, что ее бабушка написала ее отцу, что болеет и не может принять ее. Она написала, что Салли Мэй пойдет на пользу пожить дома с отцом. Джеймс сказал, что школа ей не нужна. Он сказал, что Салли Мэй уже знает больше, чем следует.

Я скоро умру. Сердце мое болит так сильно, что я чувствую — я скоро буду лежать в могиле. Джеймс уезжает. И я больше никогда его не увижу. Одно утешение, что Салли Мэй тоже не получит его.

Он поблагодарил маму и папу за ужином и сказал, что никогда не сможет отплатить им за их доброту. Он сказал, что ему шестнадцать и что он достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. Папа сказал, что Фивер-Ривер большой город. Джеймс сказал, что он хочет жить в большом городе. Он сказал, что, может, даже пойдет на восток. Он сказал, что хотел бы увидеть Бостон и Нью-Йорк. Сказал, что хотел бы побывать в Англии и, может, даже в Китае.

Они с Мэттью проговорили целую ночь перед отъездом. Я слышала, как он говорил Мэттью, что не любит Салли и что будет хорошо, если Мэттью тоже не будет любить ее. «Ты не такой, как я, — сказал Джеймс. — Она вырвет твое сердце и спляшет на нем».

Я прошла с ним до моста. Я не плакала. Я спросила его напрямую, что хорошего он хочет найти в Фивер-Ривер или в Китае. Он сказал, что ищет не лучшего, а необыкновенного.

Мама сказала, что он потерянный человек.

Я знаю, что я тоже.

6

— Потому что здесь дела ведутся так, — раздраженно сказал Алекс. — Когда ты прекратишь беспокоиться о деньгах? Я получил премиальные. Мы можем позволить себе пригласить профессионального декоратора.

— Вопрос не только в том, сможем ли мы себе позволить или нет, — уступила Сьерра, хотя деньги ее действительно волновали. Алекс тратил их с космическим размахом. Каждый день он обедал вне дома в самых изысканных ресторанах, он покупал роскошные костюмы в дорогих магазинах. Это тревожило. Почему он больше не прислушивался к ее словам? — Что, собственно, плохого в нашей обстановке? Нам уютно…

— Все плохо. Полная безвкусица. Посмотри вокруг себя, Сьерра. Разве дом Стива напоминает этот? А дом Мэтта? Большая часть того, что мы имеем, это подержанная мебель, как обноски, перешедшая к нам от родителей сразу после нашей свадьбы. Тот старый массивный шкаф в спальне, похожий на крышку люка стол в гостиной, а эти смехотворные медные лампы!

— Шкаф — это первое, что купили твои родители по приезде в Калифорнию.

— Ну и что?

— Он связан с семейной историей! Он значил так много для них.

— Для меня он означает бедность. И мне не нужно напоминание о ней.

— А этот, на твой взгляд, люкоообразный стол привезен на торговом корабле, который, обогнув мыс Горн, вошел в порт Сан-Франциско в 1910 году. Мой дядя отреставрировал его и подарил Нам на свадьбу. Медным лампам почти век.

— Именно на сто лет они и выглядят.

— Можно купить новые плафоны.

— Новые плафоны не помогут. Не понимаешь? Все, что у нас есть, это барахло. Если ты купишь что-нибудь на распродаже сегодня и будешь хранить сто лет, то это станет всего-навсего вековым барахлом, не более. Вот что мы имеем. Старинный хлам!

Сьерра стояла ошеломленная. Неужели он всегда так относился к их вещам? Она вспомнила, как мило все это смотрелось в их небольшом виндзорском доме. Вероятно, он полагает, что их обстановка просто неприемлема для ультрамодного, в стиле фермерской усадьбы, особняка площадью в 5000 кв. футов, владельцем которого является предприимчивый и преуспевающий молодой специалист.

— Послушай, Сьерра, — более мягким тоном уговаривал Алекс. — Существуют два подхода к оформлению интерьера — правильный и неправильный, и поверь мне, пригласить профессионала — это правильный подход.

— Кто сказал тебе эту ерунду? — не сдавалась Сьерра. Хотя спрашивать нужды не было.

В глубине его темных глаз блеснула ярость.

— Я сказал. Понятно? Так тебе будет легче? Меня тошнит в окружении хлама, который был выброшен за ненадобностью. Я зарабатываю хорошие деньги. Я приобрел этот замечательный дом для тебя.

Сьерра тяжело вздохнула и отвернулась.

— Я не хочу, чтобы дом выглядел так, будто его интерьером занимался хозяин блошиного рынка, — процедил он сквозь зубы.

Интересно, думала Сьерра, он хотя бы представляет, как больно ранят его слова? Интерьером их дома всегда занималась она. Ей всегда говорили, что у нее особое чутье, дар. Друзья вечно спрашивали совета, а один так даже предложил заплатить за оформление своего дома. Ей нравилось делать новую обивку на старинных кушетках и стульях, украшать дом замысловатыми рисунками, Плести венки. Да, она любит провинцию и сельский стиль!

Алекс открыл свой органайзер и добавил что-то к списку ежедневных покупок.

— Вот тебе имена и телефоны двоих декораторов. Тот, который с Беверли-Хиллс, самый лучший. В первую очередь позвони ему. Если в силу каких-то обстоятельств он откажется, позвони второму. — Оторвал лист и передал ей. — Сделай это сегодня, — заявил он тоном начальника, отдающего приказ подчиненному. Она сумела сдержаться и не отсалютовать ему, когда он направился в сторону двери.

Уже не первый раз за последнее время он забывал поцеловать ее утром перед уходом на работу. Сьерра последовала за мужем с клочком бумаги в руках и встала у входа в просторный, рассчитанный на три машины, гараж. Может, вспомнит?

— Хочу, чтобы это было решено как можно скорее, — бросил он, открывая дверцу своего нового «мерседеса». Машина была серебристой, салон обтянут черной кожей, имелся кассетник, CD-плейер, телефон. Бросив кейс на сиденье, Алекс скользнул внутрь и захлопнул дверцу. Включил подъемник гаражной двери, повернулся, закинул руку на спинку соседнего сиденья и стал мед ленно выезжать задним ходом.

Сьерра посмотрела на стоящий в гараже белый «БМВ». Подарок Алекса на прошедший день рождения. Он так гордился собой, когда прикатил этот автомобиль.

— Где моя «хонда»? — еле слышно спросила она.

— Продал в зачет новой машины, — широко улыбаясь и протягивая ей ключи, сказал он.

Алекс искренне ожидал слез радости Сьерры, когда она увидит подарок. И, само собой, ей ужасно хотелось плакать. «Хонду» им подарили на свадьбу ее родители. Алекс и Сьерра возили на ней детей. Эта машина была как старый друг семьи. «БМВ» же воспринимался Сьеррой как непрошенный гость.

Алекс никогда не тратил время на возню с «хондой». Сьерра сама пылесосила ее и мыла раз в месяц. Теперь же Алекс каждую субботу посвящал чистке машин: пылесосил, мыл и протирал их насухо собственноручно, сначала «мерседес», затем «БМВ». Он даже тщательно натирал дорогушей специальной жидкостью и без того сверкающую приборную панель. Подумать только, он использовал зубную щетку для чистки колесных колпаков!