Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга

Не беря в расчет ежегодные школьные безделушки, я впервые получила настоящую «валентинку» от своего серба — серебряный кулончик, и носила его рядом с крестом до нашего последнего свидания, а потом бережно положила в угол ящика и больше не надевала. Но не подарок я вспоминала, а наш праздничный поход в кино, который мы хотели отметить по-взрослому — вернее, Богдан просто поставил меня перед фактом, что налил в питьевую бутылку белое мускатное вино. Через тонированное стекло оно ничем не отличалось от воды. Однако мы не учли новых правил безопасности. Воду действительно всё ещё можно было проносить в зал, но только если мы нальем её из фонтанчика в самом кинотеатре. Охранник попросил Богдана вылить имеющуюся воду и наполнить бутылку внутри. Мы долго решали — чего нам больше жаль — вина или потраченных на билеты денег, и потом всё-таки решили посмотреть фильм, купив колу с попкорном.

Что делать нынче, я не знала — приглашать Аманду в кино даже с водой было глупо. Она объелась выходами в свет, что с подачи матери, что моего отца. К тому же, на носу была поездка к морским слонам. А про выходные в Салинасе думать вообще не хотелось.

И всё же для поднятия настроения я решила забежать в магазин за новой коробкой шоколадных сердечек. И зря.

— Зачем ты это купила? — напустилась на меня Аманда с самого порога. — Не видишь разве, что я кекс испекла!

От дверей действительно не было видно кекса, и как я вообще могла догадаться о её кулинарных планах заранее? Но оправдываться в очевидном не хотелось, и я просто отыскала печенью место в шкафчике. Как говорится, до лучших времён. И эти времена наступят явно не завтра.

— Не убирай! — Неужто передумала?! А что, беременная смена настроения! — Отцу отвезём.

Я открыла уже закрытую дверцу. «Мы» в отношении моего отца бесило больше отринутого печенья. Не «мы» собирались говорить, а «я». Я одна должна просить за Аманду перед тем, кто, возможно, даже в мыслях не собирается помогать. Очередной совместной прогулки с собакой я не вынесу. Отец изменился. Очень. И горечь предстоящей беседы не погасит никакой шоколад. По лицу же Аманды не догадаться, горчат ли её мысли, или она пребывает в лёгкой эйфории в предвкушении неожиданного разрешения всех проблем. Во всяком случае, связанных с жильём.

Я вскарабкалась на стул, подле которого бросила рюкзак, но тут же получила приказ вымыть руки и переодеться во что-нибудь более-менее соответствующее празднику. Так у нас праздник? В субботу я, скорее всего, поеду на похороны веры в собственную способность в чём-то убедить отца. Мама бы без раздумий пустила в дом Аманду, а отец может воспринять это вторжением в его личное пространство. Собственно так оно и есть на самом деле.

Пока я мыла руки, Аманда озаботилась моим нарядом. Вытащила из закромов красную майку, которую я не помнила, хотя ведь только недавно перебрала весь шкаф! Духовка нагрела комнату, и всё равно с голыми плечами я чувствовала себя некомфортно и нахохлившейся птицей сидела над тарелкой спагетти, борясь с ложкой и вилкой.

— Перестань сутулиться! — Аманда стояла над кексом с ножом в такой позе, будто собиралась пронзить меня клинком, если я тотчас не выпрямлюсь. — За месяц ты вообще осанку потеряла!

Я спрятала глаза в кекс — в форме сердечка. Неужели на кухне нашлась и такая форма? Ведь не могла же Аманда купить её специально к празднику — нам перед переездом ничего тащить в дом не следовало. Только я промолчала. Даже если так, Аманда отыщет для покупки оправдание. Праздник ведь!

Нож стрелой вошёл в сердце, и оно распалось на две равные половинки.

— Дальше резать?

Это что, вопрос? Даже если отменить ужин, я не запихну в себя такое количество шоколада! Однако ответом стало:

— Режь!

Аманда ведь для видимости спросила. Как всегда. Только выглядела не как всегда: взгляд бегающий, руки на бокале дрожат. И чего вообще достала бокалы для яблочной шипучки… Праздник…

— Я в магазине давление измерила, — ни с того ни с сего выдала Аманда. Или мой оценивающий взгляд приметила? — Пульс девяносто четыре при давлении сто четыре на шестьдесят четыре. Как такое возможно?

Надеюсь, вопрос всё же риторический. Откуда мне знать! Есть телефон медсестры — чего меня доводить своими нервами. Я должна в гугле спрашивать?

— Позвони медсестре.

— Я звонила, — ответила Аманда, не поднимая глаз от тарелки с кексом. — Сказали, на следующей неделе будут делать УЗИ. Если что не так, увидят.

— А что не так? — теперь я уже не удержалась от вопроса и опустила поднятый кусок кекса обратно на тарелку.

— Не знаю. С чего она вдруг про УЗИ сказала? Два должно же быть, по идее. Про третье врач ничего не говорил. Может, это плохо?

Я вновь пожала плечами. Теперь уже более демонстративно. Чего она от меня ждёт? Я в беременности понимаю меньше неё, это уж точно. Я могу лишь успокоить её, включив здравый смысл.

— Послушай. Было бы что плохое, они бы тебя до следующей недели не держали. И вообще, что может быть плохо в тридцать пять недель! В тридцать шесть детей сразу выписывают. Ты ведь слышала, что та тётка рассказывала на курсах. Чего нервничать? Твоя беременность уже почти закончилась.

— А я не хочу чтобы она заканчивалась!

Аманда сползла со стула и почти добежала до балконной двери — заплакала, что ли? Но утешать не хотелось — слишком болезненные послевкусия остались после предыдущих сцен. Да и говорить в пустоту пустые слова глупо. Может, Аманда опять чего-то не договаривает. Уж лучше съесть кекс и похвалить, что я и сделала и получила в ответ:

— Я знаю, что он вкусный. Я его из готовой смеси испекла.

Аманда продолжала стоять ко мне спиной. Я подняла бокал и допила сидр в одиночестве.

— Когда я спросила медсестру, зачем назначили УЗИ, — продолжила Аманда от окна, — она ответила, что будут проверять вес. Зачем он им, если по анализам и сердцебиению ребёнка всё нормально? Я всё равно не соглашусь на стимуляцию. Я готова рожать и крупного, но сама! Точка!

Я звякнула пустым бокалом о столешницу. Так вот, в чём дело. Аманда испугалась, что может лишиться своих желанных естественных родов. Она же, даже не прося моей помощи, продолжала каждый вечер обниматься с шариком и делать дыхательные упражнения. Теперь даже я помнила про эти два коротких выдоха, один длинный… Так, кажется… Или наоборот вдоха. Я действительно не прислушивалась, пытаясь разгрести завалы домашек. Никогда прежде я не чувствовала себя в учёбе такой черепахой.

— УЗИ всё равно не даёт чётких размеров! — Теперь Аманда развернулась ко мне лицом — блестящие глаза выдавали борьбу с настырными слезами. — Так какого чёрта меня нервировать?!

— Кажется, ты сама себя нервируешь. Сегодня праздник как-никак.

Ты испекла кекс и его не ешь.

— Я спекла для тебя!

— Спасибо, — выдала я тихо, не уверенная, что Аманда в действительности напрашивалась на мою благодарность.

— И ещё я Брекстоны почти не чувствую больше, — продолжила Аманда так, будто вставки про кекс не было вовсе. — А раньше вечером аж до десяти схваток подряд было. Это ведь тоже плохо? Это значит, что меня стимулировать будут?

Аманда сделала ко мне два шага, а я бы с удовольствием попятилась к двери. Её вопрошающий взгляд казался острее ножа, которым она недавно резала кекс. Почему я должна отвечать на её вопросы? Что я понимаю в её состоянии? Ничего!

— И у меня слабость, жуткая слабость, — тараторила Аманда без продыху. — Я почему села давление мерить? У меня голова закружилась — хорошо ещё за тележку держалась…

— Может, голодная была? — выдала я, уже не зная, как реагировать на длиннющий список болячек.

Пусть лучше для доктора его напишет. Он знает, что сказать в ответ! А что мне ответить — от голода, точно. Она действительно до жути мало ела последнее время. Решила небось похудеть после какой-нибудь статьи, как всегда…

— Съешь кекс. Мне одной не справиться!

Мне уже хотелось кричать, чтобы она наконец вернулась на кухню из своего виртуального медицинского офиса!