- Купер Джилли

На мою долю тоже пришлось немало сюрпризов. Меня все еще трясло от обвинений Хэмиша. Я опустилась на софу. В это время вошел Бастер. На этот раз его олимпийское спокойствие ему изменило. Он казался потрясенным.

- Дорогая, - прошептал он, подходя к Коко, - боюсь, что это может оказаться для тебя слишком большой неожиданностью.

- Но, надеюсь, приятной. - Коко поправила свою прическу, коснулась глубокого декольте черного платья. За спиной Бастера в дверях возникла высокая худая фигура.

Заметив изумленное выражение на лицах присутствующих, Бастер стремительно повернулся.

- Я же просил вас подождать, - сказал он с раздражением.

Я как зачарованная следила за вошедшим. Это был видный мужчина с буйными темными с проседью волосами, высокими скулами, презрительным взглядом темных глаз и надменным тонкогубым ртом. Одет он был театрально, в черном плаще, с золотой серьгой в ухе. Он медленно оглядел всех нас. Ему было никак не меньше пятидесяти, но он был все еще фантастически хорош собой. Я была уверена, что где-то его уже видела.

Коко побледнела как полотно.

- Алексей, - проговорила она. С чем-то средним между смехом и рыданием она подбежала к нему и обняла за шею.

В комнате стояла мертвая тишина. Все были, казалось, совершенно ошеломлены.

- Ты все еще прекрасна, Коко, - сказал Алексей. - Почему я только позволил тебе уйти?

Коко, видимо, уже совсем пришла в себя.

- Я была недостаточно богата для тебя, - сказала она прозаическим тоном. - Ты еще не познакомился как следует с моим мужем? Алексей был моим близким другом до моего замужества с Гектором, - сказала она.

- Я так и думал, - заметил Бастер.

- Я, очевидно, попал на семейное сборище? - сказал Алексей с насмешливой улыбкой.

Где же я могла видеть эту дерзкую двусмысленную улыбку?

- Познакомься с моим сыном Рори, - сказала Коко.

Рори встал.

Они очень внимательно осмотрели друг друга с головы до ног. Сходство было явное.

- Ты сказала, Алексей был твоим другом до замужества или после? - спросил Рори.

Коко пожала плечами.

- Пожалуй, и до, и после, дорогой.

Алексей повернулся к Рори.

- Ваша мать и я очень любили друг друга, но, увы, у нас не было денег. Поэтому она вышла за Гектора, а я был обречен на муки в объятьях…

- Толстой богатой американки, - закончила Коко.

Рори расхохотался. Он взял бокал и поднял его приветственным жестом перед висевшим над камином портретом Гектора.

- Значит, этот сукин сын мне все-таки не отец, - сказал он и, обернувшись к Алексею, добавил:

- Надеюсь, вы не ожидаете, что я стану называть вас папочкой?

Коко улыбнулась.

- Ты ничего не имеешь против, cheri?

Рори покачал головой.

- Ничего, если он может представить солидные рекомендации.

Алексея все это от души забавляло.

- Очень солидные, мой милый. Я русский, из первой эмиграции, разумеется, и род мой древнее, чем у Петра Великого.

Он посмотрел в мою сторону. У него была такая же манера раздевать взглядом, как у Рори.

- Это жена Рори, - сказала Коко.

Алексей со вздохом склонился над моей рукой.

- Как жаль, - сказал он. - Значит, она вне пределов досягаемости?

- Пусть это вас не смущает, - сказала я дрожащим голосом. - В этой семье еще никто не останавливался перед инцестом.

Мне никогда их не понять, подумала я безнадежно. Оживление проявила только одна Марина. Кинувшись к Рори, она обхватила его за шею.

- Ты понимаешь, милый? - самозабвенно воскликнула она. - Мы свободны, свободны!

Все поплыло у меня перед глазами.

Глава 31

В следующее мгновение я полностью отключилась. Помню, как я пришла в себя, увидела вокруг море лиц и услышала голос Рори, приказывавшего всем отойти, чтобы дать мне больше воздуха.

- У нее ужасный вид, - сказала Коко. - Тебе лучше, дорогая?

- Она слишком рано поднялась с постели, - сказал Бастер.

- Позвать Финна? - спросила Марина.

- Нет, - категорически отрезал Рори. - Уж в нем-то она меньше всего нуждается.

Он взял меня на руки и понес наверх.

- Ты надорвешься, - пробормотала я, когда он споткнулся на верхней ступеньке. Слава Богу, в больнице я порядком похудела.

Рори ногой распахнул дверь парадной спальни. В камине пылал огонь. Пурпурное покрывало на кровати было откинуто. Комнату заполнял аромат фрезий.

- Но эту спальню приготовили для Марселлы, - сказала я.

- Она может спать в другой, - Рори уложил меня на постель и начал расстегивать “молнию” на моем платье.

- Я сама, - проговорила я, запинаясь и отстраняясь от него.

Рори нахмурился.

- Ты меня так ненавидишь, что не терпишь даже моего прикосновения?

- Нет… я хочу сказать…

- Что ты хочешь сказать?

Напряжение становилось невыносимым.

- Я не могу объяснить.

Он пожал плечами.

- Будь по-твоему. Я возьму для тебя у матери пару таблеток снотворного.

Я села в постели, закрыв лицо руками. Мне было дурно. Как я могла объяснить ему, что стоит ему притронуться ко мне - и я пропала. Теряя последний рассудок от вожделения, я скажу ему, что люблю его, что жить без него не могу - все то, чего он на дух не выносит.

Снотворное Коко оказалось очень эффективным. Я проспала до полудня. Солнечные лучи проникали сквозь занавески, стояла тишина, нарушаемая только настойчивым пением дрозда да случайным щелчком клюшки по мячу для гольфа в саду.

В камине горел огонь. Аромат фрезий ощущался еще более явственно. Вальтер Скотт растянулся у меня в ногах. Какая миленькая комната, подумала я. Какое-то мгновение я пребывала в эйфории, порожденной снотворным, но постепенно события вчерашнего вечера просочились в мое сознание. Сначала появилась сестра Коко, а потом этот великолепный русский, оказавшийся отцом Рори, а потом до меня дошло, что Рори вовсе не брат Марины и ничего не может помешать им теперь пожениться и иметь кучу потрясающих детей. О Господи, извивалась я на подушках, плохи мои дела.

Что мне делать дальше? Прошлый месяц был не из легких. Рори и я не спали вместе, но по крайней мере посмеялись раз-другой, и, хоть он и не любил меня гак, как Марину, он искренне старался как-то наладить наши отношения. И тут мне на память пришли вчерашние слова Марины: “Не будь он мой брат, он бы вас тут же бросил”.

Я долго лежала с невыносимо тяжелым чувством, потом встала и отдернула занавеси. День был прекрасный, море сверкало, лиственницы покачивали бледно-зелеными ветвями на фоне голубого неба. Солнце согревало мои волосы, разглаживало легкие морщинки на лице, оставшиеся после ночи.

Я отошла от окна и замерла у зеркала, я изучая свою фигуру. Единственной компенсацией за душевные муки была потеря веса. Я забыла на минуту все свое уныние, любуясь своим плоским животом, а потом втянула щеки и, приняв надменное выражение фотомодели, приподнялась на цыпочки.

- Очень мило, - раздался голос от двери, - ты еще когда-нибудь попадешь на обложку “Плейбоя”.

Это был Рори. Зардевшись от смущения, я схватила полотенце, чтобы закрыться.

- Не надо, - сказал он, прикрывая дверь. Он казался в высшей степени довольным собой. Я с отчаянием подумала, уж не провел ли он ночь с Мариной.

- У тебя вид получше, - сказал он, подходя ко мне.

Я попятилась.

- Ради Бога, Эм, прекрати шарахаться от меня, как испуганная лошадь.

На нем был темно-синий свитер и старые джинсы, перепачканные краской; волосы ему взъерошил ветер: он был настолько хорош, что я почувствовала, как будто внутри у меня все растаяло. Я опустила глаза, чтобы он не прочел в них откровенного желания. Я так его жаждала, что мне пришлось поспешно залезть обратно в постель и закрыться по шею простыней.

- Вот умница, - сказал Рори. - Просто жалость вставать в такой прекрасный день.

- А где все? - спросила я.

- Бродят по дому полуодетые и жалуются на похмелье.