В плену желаний (СИ) - Бигси Анна

Бушин мог выбрать и другой способ убийства, но предпочел устроить Тимуру еще одну проверку — хотел удостовериться в том, что он по-прежнему способен на все, чтобы выполнить приказ.

Громов уверенно кивнул, взял со стола пистолет и, передернув затвор, убрал его за ремень джинсов.

— Я могу идти?

— Да, исполняй.

Тимур направился к двери.

— Громов! — окликнул его управляющий, вспомнив о важном деле.

— Да.

— Ты помнишь, какой сегодня день?

— Помню, понедельник…

— До вечера реши вопрос с женщинами и обсудим наши дальнейшие дела.

— Хорошо.

Тим вышел из кабинета управляющего и, решив не откладывать дело на потом, спустился в подвал, прихватив с собой парочку крепких ребят.

Мрачные обшарпанные стены, холодный бетонный пол. Единственным источником солнечного света служила маленькая форточка с решетками под потолком. Посередине камеры на оголенном проводе висела тусклая лампочка, которая то загоралась, то потухала, издавая характерные звуки. Нередко жертвы намеренно хватались руками за провод и мгновенно умирали от удара током, только бы избежать изощренных пыток.

Подвал использовали как тюрьму и пыточную. Здесь избивали, истязали, насиловали не только женщин и сотрудников, совершивших что-то серьезное, но и клиентов, представляющих серьезную угрозу для репутации клуба. Бушин сам назначал наказание и всегда присутствовал при его исполнении. Но сейчас этот подвал эксплуатировали все реже: девушки, наученные горьким опытом, старались соблюдать правила, а уж если и нарушали, то по мелочи, и Гитлер просто отправлял их в комнату под замок.

Громов подошел к нужной камере и остановился, разглядывая пленника, крепко привязанного к стулу. Едкий запах запекшейся крови и испражнений ударил в нос, заставив поморщиться, а к горлу тут же подступил горький ком. Нервно сглотнув, Тимур отворил решетку, щелкнул выключателем и прошел внутрь.

Щурясь от яркого света, Шевцов поднял голову.

— Ну наконец-то, развяжи меня, — потребовал он.

— Нет, — коротко ответил Тим. Смотрел на Игоря и силился понять свои эмоции. Никакого чувства жалости к этому человеку он явно не испытывал, хотя и человеком-то его назвать можно было с большой натяжкой.

— Какого хера я здесь?

— Ты нарушил правила…

— Какие еще правила?

— Ты обещал помочь сбежать одной из девушек, — пояснил Тимур. При одном лишь воспоминании о том, как Шевцов издевался над Ирой, волна гнева вновь поднималась изнутри, смывая остатки человечности, однако Громов все еще медлил. Он много раз стрелял в преступников на задержании, но тогда у него не было выбора, и чаще всего они выживали. Сейчас же, несмотря на многолетний опыт работы в органах, выполнить приказ оказалось гораздо труднее. Тимур не был убийцей, никак не мог перешагнуть через себя, хотя прекрасно осознавал, что перед ним сидит законченный урод.

— Это она вам сказала? Это все ложь! Слышишь? Я никогда не стал бы помогать никому, тем более, этой шлюхе.

— Это уже неважно, — ледяным тоном ответил Громов и, достав пистолет, снял его с предохранителя. Холодный металл обжег ладонь. Внутренний мандраж достиг своего апогея. Тимур понял, что если не в эту секунду, то уже никогда.

— Ты совсем охерел? Развяжи меня немедленно и отведи к главному! Вы хоть знаете, какие у вас будут проблемы, если со мной что-то слу…

Игорь не успел договорить — Громов нажал на курок, заставив его замолчать. Навсегда.

Прикрыл глаза и почувствовал, как в этот момент что-то надломилось в нем самом. Какая-то важная часть сложного механизма.

— Уносите, — хладнокровно приказал он, опуская оружие вниз. Пистолет в его руке подрагивал, но Тим был сосредоточен до предела. Не мог позволить себе даже малейшее проявление слабости. Наблюдая за тем, как двое охранников отвязывают тело прокурора от стула и выносят из камеры, Громов с ужасом пришел к выводу, что испытывает странное удовлетворение. Он понимал, что медленно превращается в животное, безжалостное и беспощадное, как и все здесь, и это его пугало.

Тула. Городская клиническая больница № 7

Ночь выдалась не из легких. Танины дежурства вообще редко можно было назвать спокойными, но в этот раз ей пришлось провести две сложные операции практически без перерыва, и ближе к утру она уже была как выжатый лимон. Изнеможенная и уставшая, Куликова еле добралась до своего кабинета и, как только вошла, сразу рухнула на диван. Казалось, заснула она раньше, чем голова коснулась подушки.

Настойчивая трель будильника возвещала о том, что начался новый день и пора снова браться за работу. После утреннего обхода Таня заполнила оставшиеся бумаги и, сдав смену, уже собиралась домой, в то время как на столе ожил рабочий телефон.

— Заведующая приемным отделением Куликова.

— Добрый день. Татьяна Ивановна, верно? — в трубке раздался бодрый женский голос.

— Да, а в чем дело?

— Вас беспокоят из деканата. Дело в том, что ваш сын, студент первого курса, систематически пропускает пары. И если ситуация не изменится, мы вынуждены будем его отчислить.

— Подождите. Как отчислить? — удивилась Таня, не поверив своим ушам. — Это, наверно, какая-то ошибка.

— Ошибки быть не может, у нас все отмечено.

— Ясно, — озадаченно протянула она и добавила: — Спасибо, что предупредили, я разберусь.

— Всего доброго.

— До свидания.

Куликова положила трубку и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела по сторонам, будто искала ответы на множащиеся в геометрической прогрессии вопросы. Она решительно не понимала, что происходит. Только позавчера встречалась с Ромой, и все было прекрасно. Или не было? Может, она настолько погрузилась в личные переживания, что не заметила, как с сыном что-то происходит? Напрягая память, Таня по крупицам пыталась воссоздать их встречу, обратить внимание на каждую мелочь. Рома и правда был немного нервным, но она списала это на приближающуюся сессию.

«А вдруг что-то случилось? Что если он попал в дурную компанию?» — сомнения одно за другим одолевали сознание. Куликова взяла свой мобильный и позвонила сыну, но он не взял трубку. Попробовала еще раз — безрезультатно.

Паника уже пустила корни в благодатную почву, но Таня не дала ей разрастись. Решила не накручивать себя раньше времени и набрать сына вечером.

Московская область. БО «Васильки»

К назначенному времени все девушки, носящие синий цвет, собрались в общем зале. Негромко переговариваясь между собой, они пытались угадать, зачем их позвали. Долго ждать не пришлось — Громов вошел в помещение и поздоровался.

— Не буду ходить вокруг да около, — уверенно начал он, но осекся. Просто не знал, какие слова подобрать. — Три девушки, которых я назову, останутся со мной. Остальные перейдут к ним, — Тимур кивнул на Гринева и Веренько, стоящих неподалеку.

Такого поворота не ожидал никто. Возмущенные крики слышались отовсюду, ни одна из двадцати двух девушек не хотела переходить к другому сутенеру.

— Хватит! — рявкнул Тим и, дождавшись, пока все замолчат, терпеливо пояснил: — Это не мое желание, а приказ Бушина.

Карина невозмутимо расхаживала из стороны в сторону со скучающим выраТанием лица. Она была уверена в себе и с удовольствием демонстрировала это.

Романова стояла рядом с Ингой и нервно кусала губы, осмысливая услышанное. Перспектива попасть к Андрею совсем не радовала, но после того, как Громов ясно дал понять, что больше не будет ей помогать, шансы попасть в эту тройку стремились к нулю. Томилина, как могла, поддерживала ее, старалась успокоить, хотя сама очень переживала. Инга была далеко не дура, отлично понимала, что первые два места заняты Кариной и Ирой, а вот кого Тимур назовет третьей — оставалось загадкой.

Он видел всех девушек и физически ощущал всю возложенную на него ответственность. Сильно нервничал и, как всегда, отложил решение важного вопроса на самый последний момент.