Завещание (ЛП) - Эшли Кристен

— Конечно. Да. Я заметила те, что снаружи. Это довольно хорошо, что у вас в заведении такая безопасность.

Его губы дрогнули, прежде чем он ответил:

— Да, хорошо, когда пьяные, похотливые мудаки хотят натворить дерьма, которое делает их еще большими мудаками, вид этих камер останавливает их, прежде чем они начнут.

Я нашла его слова интригующими.

— Ты, кажется, не сильно уважаешь свою клиентуру.

— Большинство из них платят за выпивку, дают девушкам купюры, чтобы заплатить за их шоу, с ними у нас нет проблем. Это пьяные, похотливые придурки отстой.

Полагаю, так оно и есть.

— Конечно, — пробормотала я.

Он ничего не сказал, просто смотрел мне в глаза. Я чувствовала себя неловко и не знала, как начать говорить все то, что мне нужно было сказать. Поэтому, к сожалению, я решила потянуть время.

— Что же, Джейк, не знаю, есть ли у тебя консультанты, которые занимаются подобными вещами, я бы предположила, что да, поскольку клуб довольно утончен, но мне бы хотелось с ними пообщаться. Рыженькая девушка очень привлекательна, но с ее тоном кожи, более темный каштановый цвет подошел бы ей гораздо лучше. Из нее получилась бы потрясающая брюнетка.

Он перестал смотреть мне в глаза и уставился на меня. Легкий нюанс, но я почувствовала эту разницу.

— И еще, — добавила я, когда он не ответил, — блондинке не помешает кератиновое лечение. Ее волосы замечательные, но будут гораздо более послушными, ухаживая она за ними ежедневно, и с ее, ну… движениями, думаю, ей это станет весьма полезным в ее… эм, работе.

Он опять ничего не сказал, просто продолжал смотреть на меня. Я, по какой-то непонятной причине, продолжала болтать.

— У официанток очень хорошо подобрана обувь. Платформа красиво удлиняет ноги, а еще на ней очень удобно. Кроме того, она привлекательна.

Когда я закончила это бессмысленное заявление, он расхохотался, и его глубокий смех зазвенел в прохладном ночном воздухе. Я решила сжать губы, так как это помешало бы мне говорить.

Когда он перестал смеяться, но все еще улыбался, он снова поймал мой взгляд и прошептал:

— Лидия была права. Очаровательная.

— Прошу прощения?

— Ничего, детка, — пробормотал он, но его голос стал громче, когда он сказал: — Ты хотела что-то сказать?

Ну, вот. Я больше не могла медлить, да и не должна была, так как выставляла себя дурой.

— Сегодня утром я вел себя плохо…

— Да, — мягко перебил он меня, — ты говорила эту чушь по телефону, Джози. Я слышал. Понял. Мы можем идти дальше.

— Очень любезно с твоей стороны. — Я кивнула, делая глубокий вдох. — Я бы хотела, чтобы ты пришел завтра на ужин в Лавандовый Дом.

Он склонил голову набок и спросил:

— Да?

— Да, я думаю… — я заколебалась, потом призналась, — на самом деле, я не знаю, что думаю, кроме того, что ты прав. Бабушка явно очень хотела, чтобы мы узнали друг друга и, ну… мы должны это сделать.

— Да, — повторил он, и это снова было мягко. — Мы должны.

Теперь самое трудное.

— Я, ну… я просто не знаю, как она хотела, чтобы мы узнали друг друга, и мы, вероятно, должны обсудить это. Но я… ну, то есть я верю…

— Детка, — он снова прервал ее, и это было все еще мягко, но на этот раз более нежно, — это не то. Ты красивая, чертовски красивая. Но ты мне не подходишь.

Я была в замешательстве.

— Не подхожу?

— Не в моем вкусе, — объяснил он. — Я западаю на длинные волосы и большие… — он заколебался, его губы снова изогнулись, прежде чем он продолжил, — другие вещи и не возражаю, чтобы мои женщины были более обнажены. Ты действительно хорошенькая. Просто не мое.

Я поняла, что он имел в виду и три секунды назад, и казалось бы, мне должно стать легче. Но узнав об этом, я не почувствовала облегчения. Я испытала много чувств, но ни одно из них не было облегчением. Они включили мне мозг, я снова чувствовала лихорадку, и мою кожу покалывало, будто удары электричества плясали по ней во всей своей полноте.

Мне хотелось вцепиться в нее ногтями, содрать это чувство, и от этого все стало еще хуже, потому что я не знала почему.

Чтобы скрыть эту реакцию, я отвернулась и посмотрела на тротуар рядом с собой. Когда я это сделала, то почувствовала, как он пошевелился, как его тело приблизилось к моему, и услышала его шепот:

— Черт, детка. — Затем пауза, — черт возьми.

После того как он это сказал, я почувствовала, как его большая теплая рука обвилась вокруг моей шеи, и посмотрела на него. Когда я это сделала, он мягко сказал:

— И я не думал, что буду в твоем вкусе.

— Так и есть. — После того, как я это произнесла, я солгала (или мне показалось, что солгала, но на самом деле я не знала, что думаю), — думаю, ты ошибся в моей реакции на твое заявление.

Его губы снова дрогнули, пальцы на моей шее сжались, и он спросил:

— И какова твоя реакция на мое заявление?

— Я не понимаю, что бабушка хотела для нас.

— Возможно, она хотела, чтобы мы стали друзьями? — спросил он. — Возможно, она хотела знать, что у тебя есть кто-то, кто позаботится о тебе, кто будет присматривать за тобой, слушать тебя, прикрывать твою спину, когда тебе это нужно, и заботиться о тебе не только когда тебе это нужно, но и все время?

Так оно и было.

Ответ на мои вопросы. Но я все еще не понимала.

— Да, — прошептала я. — Она хотела бы этого для меня.

Мой взгляд упал на его плечо, и я пробормотала:

— Но это не имеет смысла. Она знает, что у меня есть Генри.

— Босс есть босс, — заявил он, намекая мне на то, чем бабушка поделилась с ним, так как он точно знал, кто такой Генри.

Я оглянулась на него, он продолжал говорить.

— Всегда, Джози. Ему насрать, что бы в конечном счете не происходило, он просто босс.

Конечно, я знала, что Генри — мой работодатель. Было время, когда осознание того, что это все, кем он когда-либо будет для меня, причиняло боль. Но после двух десятилетий вместе, это прошло. Или нет?

— Генри… — начала я.

— Нет здесь, — перебил он меня. — Ему насрать, Джози, и плевать, какие у тебя могут быть оправдания для этого парня, он сидел где угодно, только не рядом с тобой, пока ты плакала за своими очками, глядя на гроб своей бабушки.

Ну, вот и еще ответ. Он видел, как я плакала на похоронах. Джейк еще не закончил.

— И если бы он был здесь, ты ни за что не стала бы ужинать одна вчера вечером, беззащитная перед каким-то придурком, наговорившем тебе всякого и расстроившим тебя. Вот в чем суть, детка. Подумай об этом.

Я посмотрела ему в глаза и задумалась.

Генри хотел приехать, заявил, что приедет, но я сказала ему, что он должен закончить съемку. Он был связан контрактом. Все было согласовано. А съемка для журнала не была чем-то, от чего уезжают. Было задействовано много людей и денег. Кроме того, Генри никогда не делал ничего подобного. Даже когда он заболел гриппом в тот раз, когда мы были на Аляске, снимая купальники, распластавшись на снегу, он закутался в куртку и сделал свое дело. Он славился не только своим огромным талантом, но и надежностью, непринужденностью и склонностью не суетиться.

Но Джейк был прав. Суть была в том, что когда я сказала ему не ехать со мной, он согласился.

— Джози, — позвал Джейк, и я снова сосредоточилась на нем. Его пальцы еще раз сжали меня, и он спросил: — Ты ужинала сегодня?

— Я не голодна.

— Солнышко, ты должна поесть.

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Потому что четыре человека в моей жизни называли меня солнышком. Мой отец, когда был в хорошем настроении или сделал что-то ужасное и пытался загладить свою вину.

Бабушка.

Генри.

А теперь Джейк.

А из уст Джейка, как и бабушки с Генри, это звучало приятно.

Я позволила себе прочувствовать это, прежде чем заверил его:

— Сегодня я ходила в продуктовый магазин. Я съем немного фруктов и сыра, когда вернусь домой.

— Точно. А завтра вечером, — он усмехнулся, — ты обещаешь, что не исчезнешь, если я приду. Но должен сказать, Итан будет со мной. Я не дам Эмбер еще один час, чтобы натворить гребанного дерьма с ее дебильным парнем и не дам ей еще денег, чтобы промотать их на тушь для ресниц.