Укротить ловеласа (СИ) - Сойфер Дарья

Ни перед одним концертом, ни в одном театральном буфете еще не бывало так людно. Платон, привыкший жить в собственной, — спасибо любимой бабуле, — однушке, потерял дар речи. Молчал, словно все вокруг разговаривали на английском.

— И вы все вместе живете?! — полушепотом выдохнул он, когда Надя протащила его сквозь тернии любопытных родственников в комнату и разгребла на диване чужие сумки, чтобы Платон мог присесть.

— Почти все, — Надя вздохнула, услышав очередной взрыв смеха из большой комнаты: у Юлиного старшего выпали передние молочные зубы, и стихи он теперь читал очень потешно.

— А почему ты квартиру-то себе не снимешь?

И вот тут рассмеялась уже сама Надя. Даже не так: она дьявольски расхохоталась прямо Платону в лицо.

— Почему?! — надсадно спросила она. — Ты правда не понимаешь?! Ты хоть знаешь, какая у меня зарплата?..

Выслушав тираду риторических вопросов, Платон печально сник, виновато вскинул брови и, наконец, произнес то, что изменило Надину жизнь:

— Ладно, Бог с ним. Давай я сыграю на этой свадьбе.

Глава 6 (2)

И вот, не прошло и трех недель, как Надя стояла на чужом пиру и вглядывалась в именитых гостей, прикидывая, кого из них обработать первым. Чувствовала себя погано, эдаким музыкальным сутенером, и побаивалась, что Платон не выдержит и, прикрываясь виолончелью, как щитом, сбежит.

Местная публика хоть и очень косила под дворянских отпрысков, к высокому искусству приспособилась пока не вполне. Кто-то под шумок, пользуясь полумраком, тихонько обсасывал косточку, кто-то изгибался, чтобы сделать селфи на фоне молодых. Единственным, кого Платон захватил целиком, была хозяйка банкета и по совместительству заказчица музыки. Правда, в ее случае интерес сводился не столько к таланту Платона, сколько к нему самому.

Солидная дама, забыв о возрасте и лишних килограммах, всем телом сместилась к краю стула, вытянулась вперед, норовя вот-вот кувыркнуться носом вперед. Она замерла, наблюдая за стройным красавчиком и его смычком, как кобра перед броском, и Надя всерьез переживала, что едва отзвучит последняя нота — и любвеобильная матушка невесты-таки настигнет Платона. На сцене ли, в гримерке ли — не суть. Главное было держать руку на пульсе и в случае чего броситься даме наперерез.

Увлеченная своими наблюдениями, Надя не сразу заметила фотографа, что неотвратимо пятился на нее. Очнулась, лишь когда тот ощутимо отдавил ей ногу.

— Простите! — он оторвался от видоискателя и обернулся.

— Тише! — Надя приложила палец к губам и взглядом указала на танцующую пару.

— И все равно извините, — прошептал фотограф и, предоставив камере болтаться на шее, протянул Наде руку. — Вадим.

— Надя.

Она была не слишком довольна, что ее оторвали от слежки, но фотограф, судя по всему, жаждал общаться. Встал рядом, будто бы невзначай, принялся перелистывать снимки на небольшом экране.

— На танец хватит, — изрек Вадим вполголоса. — Вот этот отличный, да?

— Ага, — Надя не планировала изучать свадебный фотоальбом, но тот кадр, что Вадим бесцеремонно пихнул ей под нос, вышел и правда живым.

— Ты тоже здесь работаешь? — фотограф решил не утруждать себя церемониями и с ходу перешел на «ты».

Надя опешила: все, с кем она сталкивалась в мире музыки, выкали до упора, а подобное обращение было для них сродни хамству. И тут человек, которого она впервые видит, вдруг вываливает ей свое неприкрытое дружелюбие.

— С чего вы взяли? — от возмущения она даже забыла про Платона.

— Да так, глаз наметанный, — Вадим заговорщически подмигнул. — Жена моего друга — в модельном бизнесе, я брендовые шмотки на раз узнаю.

Надя невольно опустила взгляд на свое платье. Вообще-то оно ей нравилось, до этого самого момента, по крайней мере. Да, купленное на распродаже, да, не самой известной марки, но все же черное и элегантное. И сшито добротно.

— Да ты не обижайся, я даже рад, что ты не из этих мажоров, — Вадим по-свойски ткнул ее локтем в бок, отчего содовая выплеснулась через край и попала на платье.

— Послушайте!.. — Надя развела руки, оценивая масштабы трагедии. — Я…

— Упс! — спохватился Вадим, молнией метнулся к ближайшему столику и схватил с него льняную салфетку, сложенную в форме лебедя.

Тряхнул ее, расправил и, ничтоже сумняшеся, принялся ожесточенно втирать мокрое пятно в Надину ляжку. Надя даже опомниться не успела, шок парализовал ее, слова повылетали из головы. Такой наглости она со школьных времен еще не встречала. А тут взрослый вроде мужчина, фотограф, что тоже означает какую-никакую причастность к искусству, а ведет себя, как беспризорник.

— Вы… Вы… — Надя беспомощно хватала ртом воздух.

— Мы, мы. Хорош уже, я же не Николай второй, — Вадим усмехнулся, довольный собственный шуткой. — Просто Вадик.

— Вот что, Вадик! — отчеканила Надя и выхватила салфетку. — Я здесь и правда работаю! И попросила бы…

— Дай угадаю, — он отстранился от нее и, прищурившись, смерил оценивающим взглядом. — Администратор ресторана? Ассистент организатора?.. Да ладно, флорист?!

— Что здесь будет делать флорист? — Надя тряхнула головой, стараясь избавиться от прилипчивой ерунды, которую вдохновенно навешивал на нее Вадик. — Я — музыкальный агент. И должна следить за своим клиентом.

— Каким? — искренне удивился Вадик, обернувшись к сцене.

Надя только сейчас поняла, что музыка давно стихла, верхний свет уже включили, а Платона и след простыл, вместо него рабочие, пыхтя, волокут арфу.

— О, Господи… — Надя пробежала глазами по залу: место любвеобильной хозяйки пустовало, и среди гостей ее монументальная фигура не маячит.

Оценив ситуацию, Надя торопливо сунула Вадику остатки содовой и сорвалась с места. Вдруг супруга магната решит, что за столь щедрый гонорар полагается не только вальс? И что еще хуже: вдруг Платон, напитанный эндорфинами после выступления, не станет ей отказывать? Конечно, насколько Надя могла судить о вкусах Платона, хозяйка банкета под них не подпадала, но кто знает? Последний месяц Надя не заставала около своего подопечного ни одну девицу, а для него это — суровый срок. Вдруг сорвется? Это же будет смерти подобно! Репутация музыкального жиголо вмиг разлетится среди светских львиц! Позора потом не оберешься!

Лавируя между официантами, она неслась к гримеркам так быстро, как только ей позволяли каблуки и узкий мокрый подол. Чуть не сбила с ног оперную диву, споткнулась о провода, но все же добралась до нужной каморки вовремя. Влетела, тяжело дыша, и обнаружила Платона, забившегося в угол диванчика, а рядом — разгоряченную жену нефтяника.

Увидев Надю, Платон сделал страшное лицо, бешено завращал глазами и незаметно чиркнул левой рукой по горлу.

— Простите… Пожалуйста… — Надя медленно выдохнула, приводя пульс в нормальный ритм. — Платону надо переодеться…

— А я как раз предлагала ему задержаться на банкете… — промурлыкала дама, облизывая и без того влажные губы. — Несколько гостей не пришли, и у нас найдется свободный столик…

— Я бы с удовольствием, — Платон вжался в подлокотник, отползая от удушливого гостеприимства, как можно дальше. — Но я не ем после шести.

— А вот это видно! — плотоядно улыбнулась хозяйка и цапнула когтистой рукой бицепс Платона прямо через ткань смокинга. — Одни мускулы. Вы, наверное, постоянно тренируетесь.

— Да, он очень следит за режимом и питанием, это часть его работы, — вмешалась Надя, пока дама не оседлала Платона прямо у нее на глазах. — Вас, кажется, искала дочь, там какие-то накладки с горячим…

— Вот ничего без меня не могут, — разочарованно протянула хозяйка. — Только о себе и думают…

— Ну, это все-таки ее свадьба, — пожала плечами Надя. — Но если хотите, я скажу, что вы заняты…

Это был, разумеется, блеф, но Платон его распознать не смог. Перепугался, бедолага так, что Наде показалось, у него глаза вот-вот выскочат из орбит, а изо рта вырвется не подобающий половозрелому мужчине писк.