Начинаем жить - Кожевникова Марианна Юрьевна

Как это могла не запомнить? Вера очень хорошо запомнила Вадима Вешникова, в напоминании не нуждалась, но вида не подала.

А вот в темных глазах Вадика мелькнуло удивление — он помнил совсем другую Веру, мягкую, плавную, с выбивающимися золотистыми прядями из небрежно заколотых волос, живописную, а не скульптурную. Такой — м-м — спортивной — она не была. Но Всеволод Андреевич прав — Венера. И он смотрел на нее и смотрел.

— Что, не узнаете? — осведомилась Вера.

— Узнаю постепенно, — ответил Вадик. — И долго буду узнавать. Так тоже очень хорошо, только неожиданно.

— Повезло моим желторотикам. Целый год уговаривал, наконец уговорил. — Сева довольно потер руки, предвкушая художественное пиршество. — Ну, где еще такую возьмешь?

— Нигде, — согласился Вадик.

Вере не понравилось, что ее рассматривают, как кобылу на ярмарке.

— Давайте платье, в каком позировать буду, — скомандовала она, представив себя в атласном с кружевами платье, может, даже в парике и шляпе, как позируют звезды для журнала «Караван историй». Открытые плечи, глубокое декольте, а она еще и позу примет! Вера горделиво вздернула подбородок. — Долго стоять? Не запарюсь?

— Да нет, ты же голышом будешь, — спокойно ответил Сева, расставляя стулья, — сквозняков у нас нет. Вадик! Помоги пятый мольберт поставить.

— Я?! Нагишом?! — Вера захохотала. Она смеялась и не могла остановиться. Согнулась пополам. Села на пол. Она захлебывалась от смеха и повторяла: — Нагишом… Я позировать… нагишом…

— Что тут смешного? — разозлился Сева. — Ничего смешного. Венера в кринолине, что ли? Я тебе обещал работу. Вот ты и будешь работать.

— Буду работать нагишом! — рыдала от смеха Вера.

— Да, будешь работать нагишом. — Сева грозно насупил брови.

— Не буду, — твердо заявила Вера, внезапно перестав смеяться. — Никогда. Ни за что. Ни за какие деньги.

Она сидела на полу, прижимая к животу сумочку, и смотрела на мужчин снизу вверх. Потом встала, одернула майку, отряхнула брючки, посмотрела на мужчин сверху вниз и направилась к двери. Богиня.

— Счастливо оставаться, — попрощалась Вера-Венера и громко хлопнула дверью.

— Дура! — пустил ей вслед разъяренный Сева.

— Я бы не стал так говорить, Всеволод Андреевич, — с улыбкой отозвался Вадик. — Я бы сказал, что она не Полина Боргезе.

Всеволод Андреевич прекрасно понял, на что намекает Вадик, — красавица Полина, сестра Наполеона, обожала свою наготу и позировала обнаженной Канове, который изваял ее в виде Венеры. Общество сочло ее поведение скандальным. Один из друзей Полины спросил, как она могла решиться снять с себя платье? «Не волнуйтесь, — ответила Полина, — в мастерской было очень тепло!»

— Брось свои дурацкие шутки! Кто мне теперь будет позировать?

— Не я, — с веселой ехидцей бросил Вадик. — И вы, мне кажется, тоже не будете.

Сева представил себя голяком на большом кубе и расхохотался.

— Ну вот, видите, у любого кандидата в натурщики будущая деятельность вызывает радостный смех, — заключил Вадик, взглянул на часы и заспешил. — Еще пять минут и опоздал бы. Деловое свидание.

Дверь опять хлопнула, на этот раз за Вадиком. Скоро она снова захлопает — будут приходить ученики. Решать нужно было срочно, не отменять же занятия! Мысль, что он, Сева, предстанет в виде натурщика, продолжала его веселить. А что? Скажу, что пора соответствовать веянию времени: женщины заменяют мужчин в производственной деятельности, мужчины заменяют женщин в любви. Венеру будем ваять в мужском обличье! «Ладно, хватит ерничать», — оборвал он сам себя. Сейчас позвоню Кристине, она не подведет, надежная профессионалка. Мигом соберется и прилетит. Не хотел я начинать со старушек, но придется. Старух писать труднее, столько задач, нюансов. Складки, худоба, обвисшая кожа. Думал, начать с чего попроще, так сказать, с классики, а Кристину оставить на закуску. Но ничего не поделаешь! Придется ребяткам попотеть.

Сева взглянул на часы — займет их минут на двадцать теорией, а там и Кристина подоспеет. Пошел к телефону и набрал номер.

Вадик выбежал чуть ли не бегом из подъезда. Прямо напротив на лавочке сидела Вера. Он быстрым шагом двинулся в ее направлении.

— Стоп! — крикнула она ему.

Он невольно остановился. Вера навела фотоаппарат и щелкнула. Все равно терять нечего, пусть на память останется.

— Свободны, — подала она следующую команду.

Вадик подошел к ней вплотную, смотрел как завороженный.

— Вы, что же, профессионально снимаете? — спросил он.

— Вполне, — ответила Вера. — Есть диплом и практика тоже. А что?

— Рискнем? Попробуем? Я горю как швед под Полтавой. Несколько слайдов для каталога запороты. Может, выручите? Снимете несколько красивых вещей. Технику сейчас раздобудем.

— Почему бы и нет? — улыбнулась Вера. — Попробуем. — И встала со скамейки.

Они заговорили о пленке, чувствительности, освещении, формате, торопливо шагая в ногу.

— А куда мы идем? — спохватилась Вера.

— К мотоциклу, — ответил Вадик. — Поедем за фотоаппаратом, снимем, нам проявят, а мы махнем в типографию, скажем, когда подвезем слайды. Или вы на мотоцикле боитесь? — внезапно остановился он.

— С детства мечтала о мотоцикле. — В синих глазах Веры прыгали чертики, и понятно было, что она может не только на мотоцикле, но и на метле.

«Снимет! — подмигнул сам себе Вадик. — Получится». То, что получится, он чувствовал кожей и был счастлив. Уже вторую неделю он мыкался со слайдами и не мог найти легкую руку и верный глаз, которые сделали бы то что нужно. Снимать художественные вещи — дело тонкое. Особенно авторскую ювелирку. Камни меркнут, тускнеют, кольца и серьги умирают. Но Вера-Венера справится. А потом он ее в серьгах и ожерелье снимет сам, там есть такие — закачаешься. Мысли бежали одни, а говорил он другое:

— По дороге нужно будет пленку купить. В типографии посмотрим, сколько еще слайдов забраковали. Решим, то ли вообще выкинуть, то ли переснимать будем.

— А типография далеко?

— Да не очень.

— Мне надо сюда вернуться к четырем часам.

— Если не успеем, я отвезу вас, куда скажете, — пообещал Вадик. — И потом, не подумайте, что с вашей стороны это будет благотворительностью. Хорошо сделанный слайд стоит дорого. Ну что, решаетесь?

— Конечно. Вот только в Посад на мотоцикле… — Вера взглянула на часы. — В моем распоряжении три, нет, три с половиной часа. Потом я возвращаюсь сюда и еду с Александром Павловичем и Виктором на машине.

— А я не забыл, что вы Вера Посадская, — сказал Вадик, глядя в Верины синие глаза, играющие искрами, точь-в-точь как камень на родовом перстеньке. — На мотоцикле же куда быстрее, чем на машине. Вот разве только комфорт. Но зато летишь…

— Еще полетаем! — тут же отозвалась Вера.

И в ее озорных сумасшедших счастливых глазах Вадик увидел такие полеты, что у него голова пошла кругом. А когда немного пришел в себя, то сообразил, кто такой Александр Павлович. Он же его прекрасно знает, это друг Всеволода Андреевича, писатель, переводчик с французского, они только что вместе ездили во Францию, жили в одном номере и гуляли по Парижу. Интересно, какое отношение он имеет к Вере? И кто такой этот Виктор? Вадик было помрачнел, насупился. Но едва взглянул на Веру, как снова полетел в неизведанное. А она торопила:

— Скорее! Скорее! Не успеем!

— Успеем! — с радостной уверенностью заверил он.

В шлеме Вера показалась сама себе марсианкой. Она была готова к самым неожиданным перемещениям во времени и пространстве. И сказала об этом Вадику ослепительным сиянием глаз.

— Держитесь за мой пояс, а еще лучше обнимите, так надежнее.

— Обниму, — пообещала Вера.

Она села, обняла Вадика за пояс, и они рванули с места. За своими плечами Вадим почувствовал теплые живые крылья, полет начался, и обоим хотелось, чтобы он никогда не кончался.

Глава 8

Прошло несколько дней, и от недовольства Гели следа не осталось. Ранним утром она уходила на море, вдыхала полной грудью простор и чувствовала себя счастливой. Необъятными были степь, небо, море, тишина. Беспредельность умиротворяла покоем. Простор дарил ощущение свободы.