Целуй меня (ЛП) - Ловелл Л. п.

Обхватив руками живот, я заваливаюсь на бок, и все вокруг проваливается во мрак.

Глава 12

Неро

— Твою мать! Проклятье! — рычу я.

Я знал, что она попытается что-то предпринять, но машина? Не ожидал, что мне придется усыплять ее прямо за рулем гребаного автомобиля.

Голова Уны откидывается на асфальт, руки безвольно падают по бокам. То, как она схватилась за живот, меня до чертиков пугает.

— Черт возьми! Врача! Немедленно!

Лицо Уны залито кровью, текущей из раны где-то в районе линии волос. К пропитанным кровью белокурым прядям прилипли осколки стекла. Я поднимаю ее на руки и забираюсь на заднее сиденье джипа. Джио везет нас к дому, и всю дорогу я прижимаю Уну к своей груди. У меня было предчувствие, что она попытается сбежать, поэтому специально ушел попозже. Как и следовало ожидать, я успел отъехать всего на пару миль, и мне позвонили.

Мы подъезжаем к дому. Остатки ворот и обломки моего Maserati разбросаны по дороге. Парни расчистили достаточно места, чтобы могла проехать машина, и Джио подвозит нас прямо к входной двери.

Вылезаю из машины и быстро иду через весь дом к своему кабинету, где и опускаю Уну на один из диванов. Через минуту сюда входит Джио, держа в руке бинты и вату. Я прижимаю комок ваты ко лбу Уны, пытаясь остановить кровотечение. Больше я ничего не могу сделать.

— Она сумасшедшая, — ворчит Джио, нервно приглаживая волосы.

— Я не особо рассчитывал на то, что она будет послушной.

— Неро! Она носит твоего ребенка! Ты не должен позволять ей свободу действий. Она слишком неуравновешенная, — он качает головой. — У нее отсутствует инстинкт самосохранения. Она убьет этого ребенка.

— Довольно! — несколько раз сжав и разжав кулаки, я прижимаю их ко лбу. Ему не понять Уну. Я не оправдываю ее и не могу позволить ей поступать так, но понимаю, почему она искренне верит в правильность своих действий. Я понимаю. Понимаю, что она не хочет ни от кого зависеть и не хочет, чтобы кто-то зависел от нее.

Джио кивает и молча выходит из кабинета. Просто он по-другому смотрит на вещи. Он считает, что женщина должна быть ограждена от опасностей, и что единственное ее предназначение — это рожать детей. Уна — прямая противоположность.

Я убираю волосы с ее лица и мгновение всматриваюсь в него, после чего перевожу взгляд на живот. Просунув руку под ткань рубашки, прижимаю ладонь к обнаженной коже. С ним — или с ней — все в порядке? Они не пострадали? Я не знаю, чего жду. Возможно, какого-то знака или сигнала. Врач сказал, что снотворное не повредит ребенку, но автомобильная авария?

Раздается стук в дверь, и в кабинет входит Джио в сопровождении врача. Я освобождаю для него свое место, и доктор, убрав вату со лба Уны, осматривает рану.

— Тут нужно накладывать швы, — говорит он.

— Сначала проверьте, что с ребенком.

Вскинув брови, он поднимает на меня глаза и даже открывает рот, чтобы возразить, но вовремя останавливается. Настроив прибор и смазав гелем кожу Уны, он начинает водить УЗИ-сканером по ее животу. На маленьком экране появляется черно-белое изображение, но этот звук … тук… тук… тук… Звук бьющегося сердца достигает моего слуха, и я расслабляюсь.

— Судя по тому, что я вижу, все в порядке, — говорит врач.

Я облегченно выдыхаю — даже не чувствовал, что задержал дыхание. Как может что-то, о чем я никогда даже не думал, стать вдруг настолько важным? Как может это крошечное существо, совершенно мне незнакомое, стать самым главным в моей жизни? Я ничего не боюсь, но это меня пугает.

Я сажусь на диван рядом с Уной, уперев локти в колени, и смотрю, как врач накладывает швы. Она такая тихая и спокойная. Даже слишком. Обычно даже во сне Уна беспокойна, ее преследуют кошмары, и она постоянно ожидает нападения. Чем дольше я наблюдаю за Уной, тем более безнадежной кажется эта ситуация. Разве можно удержать в клетке такую, как она? Дикую, смертоносную, безжалостную. Разве можно держать бабочку под стеклом, не погубив ее?

Я хочу ее. Я хочу этого ребенка. Но она не хочет. Так что же нам остается? Неужели мне придется выбирать? Неужели для того, чтобы сохранить моего ребенка, придется отпустить ее?

Проведя рукой по лицу, я встаю и начинаю мерить шагами комнату, пока доктор заканчивает накладывать повязку.

— Не оставляйте ее без присмотра. Она должна проснуться примерно через час. Если проспит дольше, звоните мне.

Глава 13

Уна

О, Господи. Моя голова. Я со стоном приоткрываю глаза — даже моргать больно. Мозг как в тумане. Сознание обрывочно. В ужасе я пытаюсь сложить воедино куски воспоминаний.

Неро стрелял в меня!

Провожу рукой по груди, пытаясь нащупать повязку на пулевом отверстии, но … пусто. Ничего нет.

Я сажусь, и комната вокруг меня начинает вращаться, а перед глазами мелькают разноцветные круги

— Осторожно, — откуда-то из глубины комнаты звучит низкий голос Неро. Закрыв глаза, я крепко хватаюсь за спинку дивана и жду, когда комната перестанет кружиться, а круги перед глазами исчезнут.

— Ты стрелял в меня, — с упреком говорю я.

— Ты сбежала.

Голова пульсирует от боли. Поднимаю руку, касаюсь повязки и со стоном закрываю ладонями лицо. — Неро, как ты не можешь понять?

— Понять могу. А вот согласиться — нет.

— Значит, ты собираешься держать меня здесь до тех пор, пока не останется никаких шансов? Ты хочешь, чтобы я родила этого ребенка. А что потом? Будешь держать его рядом с мафиозным троном? — фыркаю я. — Если, конечно, доживем до этого. И ты, и я — мы оба — прекрасно знаем, что у нас врагов больше, чем у гребаной Северной Кореи.

— Вы оба будете под моей защитой.

Горько усмехнувшись, я перевожу взгляд на Неро. Он сидит, упираясь локтями в колени широко расставленных ног. Его темные глаза встречаются с моими. В них столько решимости, что я понимаю — мне не переубедить его.

— Это будет самый эгоистичный поступок в твоей жизни, Верди.

Его взгляд темнеет, выражение лица становится непроницаемым. Неро встает с дивана, подходит, наклоняется, хватает меня за подбородок и притягивает ближе к себе.

— Сейчас тебе лучше не провоцировать меня, Уна, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— Вряд ли тебе понравится правда, Неро, но это не одна из твоих игр во власть. И не работа. Это ребенок.

Мой ребенок.

Наш ребенок.

Я чувствую дрожь его пальцев, впившихся в мои щеки.

— Нехорошо лишать ребенка родителей и бросать его, даже не дав ему по-настоящему узнать их. Morte, на что ты сама готова была пойти, лишь бы остаться с родителями? — резко выплевывает он каждое слово.

Я стряхиваю его руку со своего лица, и Неро, выпрямившись, поворачивается ко мне спиной. Он задел меня за живое, но и для него самого это больной вопрос.

— Мои родители были хорошими людьми! — выкрикиваю я ему в спину. — И они умерли! Как ты думаешь, Неро, а сколько семей разлучили мы с тобой? Скольких детей мы оставили без родителей? Во всей этой истории настоящие чудовища — это мы. И за это мы не заслуживаем счастья.

Он поворачивается ко мне лицом.

— Даже чудовища размножаются, любовь моя, — глаза его блестят звериным блеском, в голосе звучит насмешка.

— Я не позволю тебе сделать это просто ради удовлетворения твоего мужского самолюбия.

— И я не позволю тебе уйти просто потому, что ребенок не вписывается в твои планы, — говорит Неро.

Скрипнув зубами, я стискиваю кулаки.

— Если ты захочешь уйти после того, как ребенок родится, я не буду тебя останавливать, — он так сильно сжимает челюсти, что я вижу играющие под кожей желваки.

Уйти? А я смогу уйти?

Если это будет единственный шанс для меня… Если единственный шанс для ребенка — это оставить его с Неро, то… да. Я смогу уйти. Николай никогда не должен узнать о существовании ребенка, иначе он всегда будет стремиться заполучить его себе.

Как видим, выбор у меня невелик. Почему все так резко усложнилось?

Идеальным раскладом было бы, если ребенок не будет иметь к нам отношения, но в обратном случае… У Неро есть враги, но он может постоять за себя. Мои враги несоизмеримо могущественнее.