— Какое платье, Ян? — тихо переспрашивает мама, потом морщится и добавляет, — И не выражайся! Звучишь, как сапожник.
— Тогда не лезь в мои блядские отношения! Блядь! Блядь! Блядь!
Со всей силы долблю трубкой о корпус телефон.
В груди продолжает кипеть. Перед глазами вспыхивают красные огни.
Сука!!!
Сейчас
Я не собирался этого делать. Не собирался хамить. Не собирался выходить из себя и ломать телефон, но так вышло.
Мне должно быть плевать!
А не плевать.
Я дико злюсь.
Полина, Полина, Полина…
Маленькая сучка. Наябедничала на меня матери, довела до психоза, а потом пропала.
Точнее, она пропала сначала, конечно же. Вот уже пару дней я ее не видел и даже не слышал.
В груди неприятно жжет.
Я хмурюсь и смотрю на ночную Москву, но тут же отвлекаюсь на собственное отражение. И что я вижу? Злобного мудака, который сцепил руки у своего лица так сильно, что побелели костяшки. Я все сделал правильно. Так больше невозможно было жить. Не после той ночи в моем кабинете, когда она, будто, сука, назло! Показала, как можно было бы жить, если бы ей в какой-то момент в задницу не вставили огромную палку!
Та ночь была насмешкой. Серьезно! Она будто специально надела сексуальный комплект, от которого меня до сих пор ведет, если я позволяю образу проникнуть в мою реальность!
И какой она была…черт, какой настоящей она была. Как много лет назад, когда впервые стала моей.
Я тогда сразу понял. Клянусь, я сразу все понял: эта женщина — моя. Она станет моей, будет моей и никогда моей быть не перестанет.
А сейчас…я ее больше не узнаю. Наутро Полина снова лишилась абсолютно всех чувств, и сколько ни пытайся пробиться за стены изо льда, без вариантов. Она за ними крепко засела.
Она там растворилась.
Она стала тем самым туманом, который ты пытаешься поймать голыми руками, но это, очевидно, так не работает. Туман — вещь субтильная и неосязаемая. Сколько ни прыгай, сколько ни ори, сколько ни пытайся — все бессмысленно. Он тебе улыбнется, а потом растает на ветру, будто не было ничего.
Нет, я поступил правильно. Потому что больше не могу. Я просто больше не могу. Слабак? Трус? Урод? Да, все по списку. Но я не могу, это просто выше моих сил.
Полина…
Интересно, что она сейчас делает? Так, стоп, блядь! Вот не начинай. Все решено. Развод, раздел и каждый живет своей жизнью. Ты правильно решил, а остальное — условный рефлекс, не более того.
Все было правильно…
— Ого! — Марк особенно сильно восклицает, и я решаю, что хватит уже ломать драму.
Это ни к чему. Надо включаться в реальность, а не летать где-то там, где тебе уже давно не летается.
Однако судьба, кажется, та еще сука. Ну или Бог все-таки женщина? Или все сразу. Я поворачиваю голову на лучшего друга своего сына, через мгновение он выдает:
— Обалдеть! Твоя мама такая…горячая!
Тут же обдает кипятком. Я не замечаю, как сильнее сжимаю вилку, а Марк бросает на меня взгляд и нелепо улыбается.
— Простите…
Очень хочется сломать ему нос.
Ты что несешь?! Обалдел?! Он ребенок, мать твою!
Но хочется все равно.
Горячая. Задница у тебя будет горячей, когда я по ней ремнем пройдусь!
— О чем ты, господи? — тихо спрашивает Тим.
Мне это не нравится. Морщусь. Обычно Тимур совершенно не такой. Он яркий, очень веселый и любит пошутить наравне с Марком, но…но сейчас все иначе. И это полностью моя вина и моя ответственность. Я поставил сына в подобное положение, когда попросил его ничего не рассказывать матери о том, как глубоко меня затянуло туда, где я думал, никогда не окажусь.
В другую женщину.
Сейчас все иначе. И даже не из-за нее. Не из-за того, что я искренне пытался выбросить ее из головы, а все, что она делала — это постоянно оказывалась рядом. И даже не из-за Полины, которая перестала, твою мать, быть похожа на живого человека! Дело во мне. Это моя ответственность и моя слабость.
Я должен был поступить иначе.
Но поступил так. Почему? Потому что. Другого ответа у меня нет. Потому что.
И теперь все иначе. Тимур поссорился с Егором, поссорился с Полиной. Мне, конечно, приятно, что он сейчас здесь со мной. Так остается хотя бы какая-то призрачная игра в прежнюю жизнь, и так, безусловно, гораздо проще делать вид, будто ничего не изменилось, но…Я-то понимаю, что он сейчас в этой квартире не потому, что хочет. А потому что я его вынудил, и это самое отвратительное. Точнее, очевидно, не самое, но безусловно, на верхних позициях моего личного топа «потому что».
Вот как-то так…
Интересно, он когда-нибудь меня простит? Я ведь знаю, что он уйдет. Когда сможет пересилить свой стыд перед матерью за то, что он молчал о моих похождениях. Перед Егором…блядь, Егор. Сука! Как все вдруг стало сложно…
Снова прикрываю глаза, но, благо, долго мне не удается фиксироваться на проблемах.
Я от них предпочитаю бежать, теряясь в разговоре двух почти-мужчин, за которыми я буду наблюдать с превеликим удовольствием, хоть бы и до смерти. Лишь бы не думать, как там мой второй сын, и почему, сука, мою Полину вдруг подростки называют горячей? Она безусловно красива, но ее красота насквозь пронизана чем-то королевским. А королеву едва ли кто-то осмелится назвать «горячей».
— …Ну? Так и будешь кукситься? Открой ты уже его профиль!
Тим громко цыкает, но за телефоном тянется. Я вижу, как он старается делать вид, будто ему плевать. Заходит. А через мгновение у меня возникает едва ли преодолимое желание вырвать смартфон из его рук и посмотреть! Что! Там! Такого! Раз его лицо вытянулось в подобной, достаточно комичной мине.
— Что там? — вырывается из груди раньше, чем я успеваю себя притормозить.
Тимуру это не нравится. Он одаривает меня взглядом «не-твое-собачье-дело», потом опускает глаза и слегка хмурится.
Марк влезает с улыбкой.
— Ооо…какие там комментарии! Ян Вячеславыч, вы можете гордиться! Ваша жена свела с ума всю выпускную параллель.
Меня клинит на слове «ваша жена», и я бросаю взгляд на Тимура, но он его успешно игнорирует.
Понятно.
Значит, он не сказал.
В принципе, я могу это понять. Марк со своим отцом не общается вот уже два года. Дима в свое время имел неосторожность завести интрижку с собственной помощницей. Лара об этом узнала. Скандал был дикий, за ним последовал не менее оглушающий развод. На вопрос: стоило ли оно того? Дима не может ответить до сих пор. Как мне кажется, он не ожидал, что его Лара не простит, а может, в тот момент об этом совсем не думал.
Иногда так бывает. Когда ты не думаешь. И тогда все: суши весла, поминай как звали. Мне ли не знать. Да-а-а...Тимур не рассказал ему, потому что иначе Марк ни за что не согласился бы прийти к нам сюда, в наше темное царство. Ну, конечно. Разумеется. Он бы не пришел, и о чем я только думал? Сын занял сторону матери, и вот так в одночасье Дима потерял все. Его младшая дочь вроде как все еще к нему тянется, но думаю, что по итогу, когда она вырастет, он потеряет и ее. Лара до сих пор не пережила предательство. Любит, страдает, но не прощает. Дима пытался. Целый год обивал пороги, но так и не получилось ничего вернуть.
Это ждет и меня?
О чем бы думаешь, сука? Ты же все правильно сделал, забыл?
Ага.
Не забыл.
Криво усмехаюсь и снова смотрю на свои не-те макароны, грибы и несуразную подливу. Все таки Полька моя готовила лучше. Даже свои дебильные, слишком заумные блюда для обычного ужина. Она готовила их лучше.
Как ты там? Плачешь? Страдаешь? Хотя бы в душе. Или в темноте, когда никто не видит? Или тебе все так же насрать на все, кроме своего итальянского сервиза, чтоб его черти в аду во все щели имели, а?
Тишину кухни нарушает внезапный взрыв громкой музыки.
А ты... По барам, в пьяном угаре
Что же ты парень, снова вспоминаешь о том
Как мы гуляли по тротуарам, мокрым и старым
