Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита

— Почему ты мне ничего не сказала? — просипел он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А как ты думаешь? Готовилась к отступлению. Выводила, все, что только можно было вывести, из-под удара, — теперь, когда все было готово, я могла в этом признаться. — А заодно составила у нотариуса перечень нажитого в браке, чтобы у тебя не было соблазна отломить от семьи кусок и передать его своей сахарной писечке. Так что, когда устанешь притворяться и терпеть жалкую жену, уходить придется налегке.

— Я не собираюсь никуда уходить, — Глеб сделал шаг ко мне с явным намерением прикоснуться, но так и замер с протянутой рукой, напоровшись на мой ледяной взгляд, — не знаю, что там тебе наплела эта дрянь. Но все не так!

Я криво усмехнулась. Кто бы знал, как трудно быть сдержанной и холодной, когда внутри пылает и бомбит:

— Да ты что? Может, ты с ней не трахался?

На миг мне даже захотелось, чтобы он смог меня в этом убедить. Чтобы обнял, сказал, «Танюш, ну ты же знаешь, что это глупости». И чтобы я поверила, искренне, от души. Чтобы мы посмеялись и оставили это недоразумение в прошлом.

— Тань…

— Или может, ребенок не от тебя?

Его виноватая морда красноречивее любых признаний.

— Так в чем она мне соврала, Прохоров? Что в ее словах было не так?

— Все так, — хрипло сказал Глеб, — но…

Но? Какие, мать вашу, могут быть «но»?! Какие?!

— Продолжай.

— Я не знаю, чего она тебе наговорила, но никаких отношений или еще чего-то между нами нет. И уж точно я ее не люблю.

— Угу. Меня, наверное, любишь? Да?

Муж сдавленно кивнул:

— Тебя, Тань.

— Как мило. Я сейчас заплачу. Муж меня любит. Правда, по чужим койкам прыгает и детей на стороне делает, но это ведь фигня. Главное ведь, что в сердечке только я. Да, Глебушка?

— Я знаю, что это звучит не очень.

— Ты понятия не имеешь, как это звучит, — сквозь зубы процедила я, — даже не догадываешься, каково это!

Он совсем сник:

— Прости.

Я криво усмехнулась:

— Простить? А оно мне надо? Прощать человека, который сначала предал, потом таскал у семьи, чтобы бабу свою левую радовать, а потом еще и меня дурой параноидной пытался выставить.

— Тань, ну прости, — он рывком притянул меня к себе, так что я носом уткнулась в его плечо, и крепко обнял, — я боялся тебя потерять.

— Правильно делал, — я задержала дыхание, потому что его запах, тот самый, что раньше дарил тепло и уверенность, теперь разъедал легкие, — пусти.

— Не отпущу. Ни за что!

Я чувствовала, как его потряхивало. Слышала надрывный, сбивчивый бой мужского сердца.

Что же ты, дурак озабоченный, наделал? Стоило оно того?

Пришлось зажмуриться, а потом и вовсе закусить щеку изнутри, чтобы не разреветься. Никаких слез! Не дождется!

— Да пусти ты меня! Дышать нечем! — я оттолкнула его от себя, и для верности отошла на пару шагов. — Стой, где стоишь, и не приближайся, если не хочешь, чтобы у меня начался приступ токсикоза.

— Таня, послушай меня, пожалуйста, — взмолился он, — мне не нужна эта девка. Вообще, никак, никаким образом.

— Называй вещи своими именами. Девку зовут Ольгой. И она не темный лорд, чтобы дрожать в страхе перед ее именем.

Он сморщился, будто откусил половину лимона:

— Ольга – просто ошибка, которую я совершил по своей тупости. Только и всего.

— Ух ты, просто ошибка, — я всплеснула руками, — а я-то уж расстроилась…

— Тань…

— Глеб, просто ошибка – это когда ты открыл тетрадь сына, а там оловянный, стеклянный, деревянный с одной «н» написано. А то, что ты сделал – это полный…

Я не договорила и, проглотив матерное слово, просто отвернулась.

Смотреть на него было невыносимо. Этот взгляд побитой собаки, эти жалкие «просто ошибка». Какая же он скотина…

Я ведь и правда думала, что нашу семью минуют все эти «бес в ребро», «самцы полигамны», «прости, не знаю, как получилось». Верила Глебу. Это была моя принципиальная позиция – верить. Ведь если веры нет, то зачем все это? О какой семье может идти речь, если главного нет?

И вот теперь оказалась по уши в зловонном болоте. И вонял как раз полуразложившийся трупик моего доверия.

— Не руби с плеча, пожалуйста. Дай мне шанс все исправить. Давай начнем все с чистого листа. Мы справимся, преодолеем… Я обещаю, ты не пожалеешь.

— Преодолевать? — я задумчиво посмотрела на него. — На хрена? Начинать с чистого листа? На хрена? Все эти варианты – на хрена они мне? Это ведь я буду преодолевать, я буду справляться и что-то там начинать заново. Это мне придется перебарывать свою боль, гордость и самоуважение. Мне! А не тебе. У тебя-то все будет хорошо. Ну, повздыхаешь первое время, поюлишь, тапочки в зубах потаскаешь.

— Таня…

— Просто ответь. Зачем все это конкретно мне? Прямо по пунктам. Первое. Второе. Третье.

— Ты же любишь меня, — в отчаянии просипел он, как будто этого было достаточно.

— И что? По-твоему, любовь подразумевает муки? Причем в одностороннем порядке? Прости, но я в такие сценарии не верю.

— Я тебя люблю.

— А хреном по другим лункам болтаешь для профилактики?

— Да случайно это вышло. Понимаешь? Случайно!

— Ну давай, поведай мне свою душещипательную историю. Мне очень интересно.

На самом деле нет. Я боюсь это услышать, боюсь узнать подробности, потому что тогда эта история еще сильнее оживет в моей фантазии. И все же я подталкиваю мужа к правде. Пусть больно, но лучше узнать все и сейчас, чем дозированно, растягивая боль до бесконечности.

— Рассказывай.

— Зимой, на одном из корпоративов…

Блин, ну вот так я и знала. Все беды от этих сраных корпоративов. Прям классика жанра.

— На каком именно? — нас много куда приглашали, и не всегда мы там появлялись вместе. И как выяснилось - зря. — И почему меня там не было?

— Ты ездила с детьми на экскурсию.

О, да, было такое. Поездка с классом в другой город, на программу «В гости к сказке». Помню, мне очень понравилось. Дети были в восторге, сопровождающие взрослые – тоже. Мы и на хаски катались, и малиновый чай с баранками пили, и в снежный бой играли. Отлично провели время. Причем не только мы, муж, оказывается, тоже не скучал.

— Ммм, а ты быстрей поскакал по бабам? Воспользовался глотком свободы?

— Да нет же. Там один из мужиков пришел с молодой женой, а та, в свою очередь, подругу притащила. Всю такую из себя нежную и загадочную, — кисло проговорил он.

— И Прохоров, эрудит хренов, побежал ее разгадывать? Конечно, кто, если ты не ты…

— Я никуда не побежал. Я даже не понял, как это вышло. Слово за слово, взгляды какие-то, немного крепкого, — он опустил взгляд и надрывно втянул воздух в легкие, — у меня будто мозги отключились.

— Ну, милый, так бывает, когда нижняя голова контроль перехватывает, — понимающе произнесла я и, заметив, что он собирается что-то добавить, подняла руки в предупреждающем жесте, — без подробностей, пожалуйста. Мне не интересно, как и в каких позах проходила ваша случка. Дальше.

— А что дальше? — Глеб уныло повел плечами. — Дальше я пришел в себя. Офигел, пересрался. Нашел контакты этой девки, встретился, чтобы сказать, что это было недоразумение. Она вроде даже поняла – кивала, соглашалась, заверяла, что сама не знает, как же такое случилось. После этой встречи пропала с радаров, и я даже вроде как успокоился, решил, что это урок на будущее, что надо сделать выводы и идти дальше. Беречь самое главное - семью…

— Давай без лирики, — я его перебила, — что потом?

— Потом она объявилась: почти через четыре месяца и со справкой о беременности. И все сроки, чтобы как-то на это повлиять, были уже упущены.

Молодец, девочка. Все строго по учебнику. Дай, спрячься, предъяви.

— И дальше я уже думал только о том, как сохранить все в секрете. С ней не общался, хотя она пыталась навязчиво лезть. Что-то лепетала о любви, сладком будущем и прочую ересь. На это я подробно объяснил, куда она может идти, но…