Тайна древней рукописи - Орлофф Эрика

— Заткнись, — прошептала я, надеясь, что стены дома достаточно толстые и Август меня не слышит.

— Каллиопа, веди себя прилично! — проговорил дядя своим «суровым» голосом.

— Умолкни! — прошипела я.

— Этим летом я несу за тебя ответственность!

— Я сказала… прекрати немедленно!

— Ладно, но расскажи мне про Часослов.

— Мириам считает, что А. — это Астроляб.

— Сын Абеляра и Элоизы?

— Ты знаешь, кто это?

На другом конце послышался тихий смех.

— Да, Кэлли. Я эксперт по иллюминированным рукописям, но в колледже я также изучал историю и… моим научным руководителем был доктор наук, специалист по средневековой истории. Так что я знаю, кто такой Астроляб, хотя никто не знает, как сложилась его судьба. Вся его жизнь укладывается в небольшую сноску на полях истории. Загадка. Так этот А… наш А. — Астроляб?

— Так считает Мириам. — И я пересказала практически всю историю слово в слово.

— Невероятно!

— Я знаю.

— Погоди, мне послышалось или ты сейчас восхищенно отзывалась о манускрипте? О куске пергамента, пылящемся в холодном и скучном офисе аукционного дома?

— Да. Вся история стала страшно интересной. Я никогда не думала, что будет так захватывающе. Но чтобы убедиться в правоте Мириам, Август предлагает уехать.

— В какое-нибудь неплохое место?

— Да.

— И нужны паспорта?

— Да. Это Париж.

— О, Город Света. Один-ноль в пользу романтики. Конечно, для этого нам придется спросить разрешения у твоего отца.

— Он просто обязан отпустить меня. Пожалуйста, дядя Гарри. Поговори с ним.

— Я попробую. Но ты же знаешь его… Кэлли?

— Да?

— Если это действительно книга Астроляба… это находка века. Я ждал этого всю свою жизнь.

— Я знаю, — улыбнулась я. Мысль о том, как дядя Гарри натыкается на что-то особенное, невероятно развеселила меня. — Ты заслуживаешь ее.

— Ладно, дорогая. Хорошего вечера и спокойной ночи. Но не слишком хорошего. Передай Мириам мою бесконечную благодарность.

— Она просто потрясающая, дядя. И мне жаль, что ей пришлось столько всего пережить.

— Было бы здорово, если б мы смогли как-то вернуть ей книгу.

— Да, я тоже так думаю.

Я положила трубку, встала с кровати и спустилась вниз на кухню. Мириам готовила пасту с базиликом, чесноком, оливковым маслом и помидорами. Ее волосы были мокрыми.

— Я как-то не предполагала, что гости останутся на ночь, — сказала она, улыбаясь. — У меня за домом есть небольшой огород, вот только что принесла оттуда помидоры и базилик. Будет очень вкусно. — Она взяла разделочную доску и стала резать помидоры.

— Мне так неловко, — сказала я. — Это ужасно, что мы поставили вас в такое положение.

— Чепуха! У меня нечасто бывают гости.

Я закусила губу.

— Что? — Она посмотрела на меня.

— Ничего. Я… я просто подумала — а вас навещают ваши друзья из прошлой жизни?

— Иногда ко мне приезжает дочь, конечно, втайне от брата и отца. Думаю, после смерти ее отца мы будем видеться чаще. И еще у меня осталось несколько друзей, с которыми я встречаюсь, приезжая время от времени в город. Обычно мы ходим в музей Метрополитен. А летом, конечно, меня навещают несколько любителей пляжного отдыха. Но если честно, мне нравится одиночество, хотя я, безусловно, рада вашему присутствию.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросила я. К нам подошел Август и встал рядом со мной.

— Нет. Вы с Августом посидите пока здесь. Мне нравится готовить для кого-то. Знаете, я всегда готовила. У других жен нашего круга были личные шеф-повары. Но я любила готовить сама. Это была единственная вещь, соединявшая нас с Томасом. И мы ее сохранили: я продолжала ему готовить, даже когда он плохо обращался со мной. Думаю, так я пыталась спасти наш брак. Или разрушить его еще больше.

— Я готовлю отцу, — сказал Август.

— Профессору Соколову? — спросила она.

— Вы с ним знакомы?

— Слышала о нем. Он… — Она не закончила фразу.

— …никогда не выходит из дома. — Август печально улыбнулся, как будто он уже привык к тому, что люди знают о его отце только это.

— Да. — Мириам повернулась к нему. — Он не выходит на улицу. Но он великий ученый. У меня есть все его книги. — И она очень тепло посмотрела Августу прямо в глаза. И в тот момент я полюбила ее еще больше за ее доброту.

— Пахнет восхитительно, — сказала я, наблюдая, как госпожа Роуз колдует над сковородкой.

— Расскажите мне, — сказала она, окуная чеснок в оливковое масло, — и давно вы вместе?

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Между нами ничего нет. Мы познакомились всего несколько дней назад, — выговорила я.

— Еще как есть, — сказал Август. — Это лето как будто дано нам судьбой. А. свел нас вместе.

Мириам вздохнула.

— Я помню это чувство. Однажды я пережила такое с Томасом. Но я ошибалась по поводу него. И второй раз… с Этьеном. — Она замолчала и положила порезанные помидоры в шипящее масло.

— Еще не поздно, Мириам. Поедемте с нами в Париж, — посоветовала я.

— Да! — воскликнул Август. — Присоединяйтесь к нам.

Она покачала головой.

— Думаю, мне предназначено провести остаток своей жизни в одиночестве. Но я буду искренне болеть за вас в ваших приключениях.

Она выключила плиту. Я чувствовала себя ужасно и сочувствовала ей. Любовь не должна быть такой.

Мы сели ужинать втроем. Мириам зажгла свечу. Буря продолжала свирепствовать, за окном завывал ветер.

Хозяйка дома расспрашивала нас о школе, увлечениях, наших интересах. Она задала вопрос о моих родителях.

— Моя мать умерла от рака, когда я была еще ребенком. Я почти не помню ее. — Конечно, у меня были воспоминания, но они была перемешаны с историями, рассказанными Гарри. — Знаю только… что они с отцом не были счастливы. И что отец с дядей Гарри еще долго ссорились после ее смерти. Думаю, Гарри действительно хотел бы растить меня. Особенно после того, как мой отец начал много путешествовать. И дяде действительно было бы нетрудно стать для меня отцом. Но сейчас они пришли к худому, но все же миру. Папа все время работает, и я провожу каждое лето с Гарри. Сюда из Торонто на неделю приезжает моя бабушка по маминой линии, она там живет с мужем. Я его почти не знаю… они поженились четыре года назад. — На самом деле я встречалась с ним один раз или два, но на этом наше знакомство закончилось. — Как бы то ни было, эти поездки связывают меня с семьей мамы. А с отцом… — Я замолчала. — А с отцом мы стараемся… избегать друг друга. Сейчас он думает о помолвке со своей очередной девушкой, я уже потеряла им счет.

— Думаешь, он женится? — спросила она тихо.

— Он уже пережил три помолвки, но дело так ни разу не дошло до свадьбы. — Я улыбнулась. — Расставания всегда уродливы. Но я на самом деле не знаю, женится ли он на этот раз.

Зачем останавливаться на имеющихся достижениях? Ну и я не думаю, что его хоть сколько-нибудь волнует, что я об этом думаю.

— Может, твоя мать была любовью всей его жизни? — предположила Мириам.

— Не знаю. Не похоже, чтобы у них было что-то общее, помимо меня.

— Любовь может быть загадкой, — сказала она. — Я часто размышляю о Пьере и Элоизе. Их чувство длилось годами, менялось, переживало трагедии… у них был ребенок, но они выдержали все.

— Честно, не знаю, — сказала я. — Думаю, люди идут на большие безумства ради любви.

Я подумала об Августе. Как я почувствовала эту готовность к безумствам в момент, когда взглянула на него. Любовь не имеет смысла.

— Да, она многих сводит с ума. На время, конечно, — сказала Мириам, качая головой. — Слушайте, вы оба приехали сюда, чтобы узнать о рукописи. Но пообещайте мне, что вернетесь, когда снова будет солнечно и красиво только для одного: поваляться на пляже, пособирать ракушки и покупаться в море.

— Обещаю, — ответила я. — Обожаю пляжи, жаль, что редко удается добраться до них.

Мы в тишине доедали ужин, как вдруг свет стал мерцать. Через минуту наступил кромешный мрак. Только свет свечи тускло озарял комнату.