Как целует хулиган (СИ) - Андриевская Стася

Мать обиженно надулась:

– Явился первый раз за два года, а кроме как про стол трухлявый, так будто и поговорить не о чем!

Данила помолчал, глядя на клеёнчатую скатерть в подсолнухах. А действительно, о чём с ней говорить-то? Да и не за этим приехал.

– Не знаешь, через местных можно как-нибудь канистры алюминиевые достать? Я бы купил штук сорок.

Мать обещала поспрашивать, на этом и разошлись.

Дома, заходя в подъезд, поймал себя на глупой надежде, что, вдруг, Маринка всё-таки приходила? Может, записку оставила в двери или соседям?

Но нет.

Снова разозлился. На неё? На себя? Кто бы знал. Ничего не хотелось делать, только лежать на диване и тупо пялиться в потолок. И это из-за бабы! Надо выбираться из этой херни, иначе все силы вытянет.

Ночью проснулся от того, что Барс как бешеный конь гоняет что-то по паркету. Оказалось какая-то штучка, типа кулона – половина разбитого сердца. Наверное, из Маринкиной сумочки тогда вывалилась.

Лежал на диване и, задумчиво глядя на финтифлюшку, водил пальцем по её неровному краю. Какие они всё-таки странные, эти бабы. Таракан на таракане и тараканом погоняет. Прокладки, помадки, колечки-заколочки, капризки, слёзы по любому поводу, перепады настроения, вынос мозга... Но другие же мужики как-то справляются? Дядь Серёга с тёть Ирой, например. Сколько лет вместе! Хотя, помнится, одно время она ему прям не на шутку мозг выносила, чуть ли не до развода. Но ничего ведь, дядь Серёга-то вытянул. Любовь, наверное, сильнее тараканов. А вот отец не вытянул, хотя и любил мать без памяти. Наверное, не любая любовь сильнее тараканов, а только взаимная...

Проснулся по стандарту – под вопли голодного Барса. Лихорадочно зашарил по постели в поисках выпавшего из сонных рук кулона. Настроение было не просто бодрым – куражило в предвкушении.

Начав от остановки, на которой однажды высадил Маринку, почти полчаса убил на то, чтобы обойти микрорайон, но всё-таки нашёл и те самые сталинские пятиэтажки, и здоровенную старую акацию у торца одной из них. Прямо напротив неё расположился маленький уютный квартал трёхэтажных панельных «хрущёвок» Данила усмехнулся – значит, и занозу свою дерзкую тоже, считай, нашёл.

Не удержался и, как рассказывала Маринка, по дереву перебрался на пожарную лестницу на стене дома. Оттуда – на крышу и до слухового окна, но оно оказалось заколочено досками. Выбил их с ноги, залез внутрь.

С чердака действительно открывался шикарный вид на соседний двор. Особенно на тот дом, что стоит торцом, прямо напротив «сталинки» в которой засел Данила: его было видно сразу и спереди, и сзади, и даже сверху. Идеально, чтобы наблюдать, как насмерть перепуганные родаки кипешат в поиске своего пропавшего чада. Улыбнулся. Хулиганка, блин.

Спустившись, натянул на голову капюшон олимпийки и сел на угол песочницы посреди двора. Выжидать с моря погоды было глупо, к тому же время поджимало, нужно было ехать на водокачку, там скоро уже должны были подтянуться пацаны, железо пилить, но казалось, что стоит только уйти, как сразу же появится Маринка. И вот это: «Минутку, ну ладно, ещё одну...» всё тянулось и тянулось. И заставляло злиться на себя. Развёл тут, блин, розовые сопли. Сам как баба...

И всё-таки дождался.

Она вошла во двор с противоположной стороны, рядом шёл парнишка лет пятнадцати и, настойчиво теребя за плечо, без конца что-то спрашивал, но Маринка, погружённая в себя, не отвечала.

Такая красивая. Даже издалека видно.

Пока тупил и любовался, они уже свернули к среднему подъезду.

– Тёмушка, пойдём домой! – окликнула Маринка парнишку, который теперь настойчиво спрашивал что-то у накачивающего велосипедные колёса пацана. – Тёмушка!

– Марин! – окликнул Данила.

Она обернулась, застыла на мгновенье и тут же испуганно заозиралась, словно ища, куда рвануть. И он побежал, пока не сбежала она.

– Привет! – Как можно небрежнее сунул руки в карманы. – Как житуха?

– Ты что тут делаешь? – вытаращив глаза, зашипела она, и тут же, требовательно, в сторону: – Тёмушка, пойдём!

– Ты это... Ты чего не заходишь-то больше, Марин? Я думал, может, случилось что...

– Я тебе говорила, чтобы ты не следил за мной? Говорила, что сразу нахрен пошлю? – всё так же озираясь, прошипела она. – Ну и всё, вали! Вали, давай, отсюда! Что не понятно?

– А ты чего хамишь-то?

– Да блин! – раздражённо топнула она и потащила его за куст у подъезда. – Подставляешь ты меня, понял? Мне с тобой вообще...

– Тёмушка! – позвал вдруг откуда-то со стороны женский голос, и парнишка тут же среагировал:

– О-о-оксаночка пришла! О-о-оксаночка! – и радостно попрыгал вперёд.

Маринка побелела.

– Дань, я тебя по-хорошему прошу, отстань, ладно?

– Нет, не ладно! Вообще не вариант!

– Да блин, идиот, за тебя же впрягаюсь!

– Объясни.

– Марин? – уже совсем близко позвал женский голос. – Ты где есть-то? Почему у тебя Тёмушка без присмотра?

– А она вон, с пацаном каким-то стоит! – указав пальцем, подсказал добрый мальчик с велосипедом.

Маринка, шлёпнув ладонью по лицу, выругалась.

– Ладно, давай, в одиннадцать на остановке! Опоздаешь, ждать не буду, понял? И всё иди отсюда! Быстро!

Но не успели.

– Марин? – женщина свернула на площадку у подъезда, и они с Данилой встретились глазами. Замерла на мгновенье, но как ни в чём не бывало, протянула Маринке пакет с продуктами. – Что, так сложно ответить, когда зовут?

Маринка молча выхватила пакет и скрылась в подъезде.

Глава 17

Остановилась за ларьком, мотнула головой, подзывая Данилу, и, едва он подошёл, накинулась:

– Ну и чего ты припёрся? У меня и так проблемы из-за тебя, а теперь вообще! Оксанка в шоке от твоих синяков, и она не дура, между прочим, сразу поняла, для кого я спрашивала про антибиотики! Ты хоть понимаешь, что это значит?! Она теперь думает, что я попала в дурную компанию и собирается рассказать отцу! Она не верит мне больше, потому что я обещала ей, что с тобой покончено, но ты припёрся аж домой!

– А, значит покончено? – поджал он губы. – И чё так?

– Ничё! – огрызнулась Маринка, но тон сбавила: – Слушай, Дань, я серьёзно, не приходи больше. И вообще забудь. Ну правда, ну случайно познакомились, легко разбежались. Всё!

Помолчали. Она – не смея поднять глаз, а Данила – с раздражённой злобой пиная бордюр.

– Я всё равно не понял, что не так-то?

– Я же только что сказала – проблемы у меня из-за тебя!

– Какие?

– Большие!

– Ну... – пожал он плечами, – давай порешаю? Не, я серьёзно, Марин. Хочешь, поговорю с родаками твоими, объясню всё. Подумаешь, рожа побитая, что тут такого-то? Бывает.

– Даже не вздумай! Отец и так под тебя роет! Или хочешь загреметь на пятнадцать суток за хулиганку?

Надеялась, испугается, но он только усмехнулся:

– А, в этом смысле? Так я ж не специально, просто рефлекс сработал. И батя твой, между прочим, первый с кулаками полез. Но я извинюсь, так уж и быть.

– Нет уж, знаешь, давай ты просто исчезнешь, а за это я уговорю отца тебя не трогать. Так будет надёжнее, уж поверь.

– А по-моему, ты лезешь не в своё дело, Марин. Перетрём с ним по-мужски и всё. Причём тут ты вообще?

– А при том, что он у меня мент! Опер Иванов, не помнишь такого? Нет? А вот он помнит! И даже на учёт тебя ставил по малолетке, прикинь?

– Вот это поворот! – рассмеялся вдруг Данила. – В каком году-то хоть? В девяносто первом или пятом?

Маринка растерялась.

– Ах, даже так? Так ты, может, и в колонии для несовершеннолетних успел побывать?

– Нет, прикинь, не успел! И вообще, когда это было? В прошлой жизни. Теперь всё по-другому, я же говорил уже. Марин, – попытался подцепить её под локоть, но она не далась, – не, ну правда, ну чего ты? Из-за последнего раза, небось?

Она нервно сцепила руки на груди. Щёки тут же вспыхнули.

– Ну вот и всё, – усмехнулся Данила. – Вот и настоящая причина, а то – папа, папа. Ну ладно, извини, перегнул, наверное, но как бы... Я правда, не понимаю, что тут такого, тем более, что и ты, вроде, не против была? – Ухмылка потеплела, превращаясь в улыбку. – Ну не обижайся, ну? У меня подарок для тебя есть.