Обещания, которые мы собирались сдержать (ЛП) - Мерфи Моника

Я подхожу к тому месту, где стояла раньше, до начала церемонии. Великолепная беседка, усыпанная цветами, все еще стоит снаружи, но ряды белых стульев исчезли, как и белая дорожка у прохода. Я тяжело опираюсь на перила, в голове рождается идея, и, как обычно, я поддаюсь своим порывам.

И бегу вниз по лестнице, направляясь прямо к беседке.

Меня встречает пьянящий аромат роз и я глубоко вдыхаю, отмечая привкус соли в воздухе. За зеленой изгородью вдалеке бушует океан, и я вздрагиваю от дуновения ветерка. Если раньше был великолепный весенний день, то после захода солнца температура резко упала.

Мурашки покрывают мои руки, но я не обращаю на них внимания, тянусь к белой розе, отщипываю ее от композиции и прячу за правым ухом. Я нахожу среди цветов кусок ленты и завязываю волосы назад, затем укладываю их в свободный пучок на макушке, после чего беру еще одну розу. И еще одну.

Пока все они не оказываются в моих волосах, окружая пучок, как цветочная корона.

Я начинаю кружиться, ветерок подхватывает мою юбку, поднимает ее и обнажает мои ноги. Я хихикаю, тяжелые цветы смещаются в моих волосах и грозят выпасть. Я тянусь вверх, чтобы удержать их на месте, и укалываю палец оставшимся шипом на стебле.

— Ой. — Я проверяю свою рану, щурясь в сумерках на капельку крови, образовавшуюся на кончике пальца. Я засовываю палец в рот, посасываю его, ощущая медный вкус на языке, когда слышу голос.

Знакомый мужской голос.

— Как я вижу, ты все еще постоянно причиняешь себе боль.

Моя кожа покрывается мурашками от осознания этого, и я медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть перед собой Спенса, красавца в смокинге. Галстук давно снят, несколько пуговиц на рубашке расстегнуты, обнажая его сильную шею. Пиджак все еще на нем, руки засунуты в карманы брюк, его отчетливый запах, смешанный с дуновением ветерка, заполняет мои ноздри.

Наполняет мою голову меланхолией и тоской. Никто не пахнет так восхитительно, как Спенс.

Ни один человек.

Я виновато опускаю руку. — Ты поймал меня.

— Воруешь розы? — Он смотрит поверх моей головы на беседку позади меня.

— Я не думала, что кто — то заметит. Их так много. — Я пожимаю плечами, чувствуя себя глупой.

Я взрослая женщина. Вдова, ради всего святого. Я не должна танцевать в лунном свете в одиночку, вырывать розы из беседки и делать цветочную корону. Только дети занимаются подобными вещами.

Мне нет и двадцати трех. Несмотря на то, что мне пришлось пережить, я все еще молода. Хотя иногда я чувствую себя невероятно старой.

— Я заметил. — Его взгляд впивается в меня, заставляя мою кожу словно загореться, и я замираю, гадая, что он имеет в виду. — Ты поссорилась со своим отцом?

Я хмурюсь. — Что…

— Я видел вас двоих внутри. На танцполе. Ты казалась злой. Потом ты отошла от него, и я понял, что ты действительно разозлилась. — Его голос такой низкий, что я делаю шаг ближе, чтобы слышать его. — Что он тебе сказал?

Я не собираюсь ему говорить. Я не обязана доверять Спенсу. Не сейчас. А может, и никогда. Мои чувства настолько противоречивы. В моей голове беспорядок. — Это не имеет значения.

— Как всегда такая пренебрежительная, все еще наша Сил. — Его улыбка неприятна, и я задаюсь вопросом, ненавидит ли он меня.

Скорее всего, да.

— Почему ты последовал за мной сюда, Спенс? — Я говорю тихо, но он услышал меня. На этот раз он даже делает шаг ближе ко мне.

— Я никогда не мог сопротивляться твоему зову, даже когда знал, что должен. Даже когда я так зол на тебя, что не могу думать ясно. — Он говорит все это так буднично, как будто всю жизнь жил с этим жалким чувством.

Возможно, так оно и есть. Мне кажется, что я знаю Спенсера Донато целую вечность, но знаю ли я его на самом деле?

Нет. Уже нет.

— Помнишь ночь Хэллоуина? Когда тебе было шестнадцать? — спрашивает он. — Ты нарядилась темным ангелом.

Конечно, я помню. Эта ночь навсегда запечатлелась в моем мозгу, засела глубоко в памяти. Наслаждение. Унижение. Мы зашли так далеко. Почти до точки невозврата.

Пока я не оттолкнула его, и он был так зол на меня. Сексуально разочарован. Мы поссорились. После этого мы не разговаривали несколько недель. Потом я чуть не умерла.

Хотя в этом не было его вины, в том, что я чуть не умерла. В этом я могу полностью обвинить свою мать.

— Я все еще думаю о той ночи, — говорит он, его голос отдален, как и его взгляд. — Как ты выглядела. Такая великолепная в этом костюме. Какой беззаботной ты была и пьяной. Ты всегда была скрытной большую часть времени, когда мы были вдвоем. Ты открывала мне частички себя то здесь то там, как крошки, которые я не мог не проглотить.

— Мне было страшно, — признаюсь я.

Он переводит взгляд на меня, на его лице написано удивление. — Чего боялась? Меня?

Я качаю головой. — Тебя — никогда. Только последствий от тебя. — Ничто хорошее не длится долго. Я слишком рано это поняла.

Мы не смотрим друг на друга. Как будто не можем.

— Я отдал тебе все, когда была младше. — Он вынимает руки из карманов и делает еще один шаг ко мне. Пока не оказывается так близко, что я чувствую тепло его тела, тянущееся ко мне, притягивающее меня. — И все же ты каждый раз отталкивала меня.

— Я была идиоткой.

Спенс качает головой, его лицо мрачнеет. — Нет. Это я был идиотом. Всегда был рядом с тобой. Никогда не отталкивал тебя, хотя ты постоянно отвергала меня. Я позволил тебе использовать меня.

Он протягивает руку, его пальцы ложатся на мое лицо. Медленно прослеживает линию моей челюсти. Так медленно, что я закрываю глаза, мои губы расходятся. Боже, я все еще наслаждаюсь его прикосновениями. Его близостью. Самой его сущностью.

— Я была молода и глупа, — шепчу я, распахивая глаза. Я вдыхаю, когда он осмеливается коснуться уголка моего рта. Все мое тело дрожит от осознания, ожидая, что он сделает шаг, но ничего не происходит.

К моему большому разочарованию.

— Я тоже. — Его голос резок, он врезается в мои шаткие эмоции, разрывая их на ленточки. — Я уже не тот, кем был тогда. Я сильнее. Подлее.

Мои брови сходятся вместе. Подлее? Я не могу представить, чтобы Спенсер когда — либо был подлым.

Особенно по отношению ко мне.

Его пальцы скользят вниз, пока не обхватывают мое горло, его большой палец вдавливается в мою кожу. — Ты не знаешь, что я пережил за последние пару лет. Как сильно я изменился.

Он тоже не знает, через что я прошла, и как я изменилась. Может быть, мы стали слишком разными. У нас больше нет ничего общего, и осознание этого…

заставляет меня грустить.

— Хорошенькая маленькая принцесса — фея с розами в золотых волосах. — Его слова приятны, но его прикосновения сокрушительны. Его пальцы сжимаются, заставляя воздух застрять в моем горле, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он наблюдает за мной, его глаза сверкают в темноте.

В нем есть тьма. Я вижу ее сейчас. Я чувствую, как она окружает меня, держит в своих объятиях, как его пальцы на моей шее.

— Ты выглядишь как чистая невинность, Сил. В этом бело — голубом платье и с цветами в волосах. Но я знаю правду. Ты добровольно вышла замуж за этого человека, а он оказался свиньей. — Он дергает меня вперед, притягивая за шею, и мое тело сталкивается с его телом, мою кожу покалывает. — Какого это было, трахаться со стариком? Тебе понравилось? У него вообще встал?

Я смотрю на него, пытаясь что-нибудь сказать. Он не знает. Он думает, что я позволила Эрлу прикоснуться ко мне, но мой муж не интересовался мной. Не так.

И я никогда не понимала почему. Никогда не задавалась этим вопросом.

Мне было так лучше. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Единственный человек, который был внутри меня, это тот самый мужчина, чьи пальцы сейчас на моей шее.

— Ты была запятнана, ты знаешь это? — Он прижимается к нижней части моего подбородка, откидывая мою голову назад, наклоняясь ко мне, его рот нависает над моим. Соблазняя меня приподняться и прижать наши губы друг к другу. — Блядь, ты испорчена на всю жизнь, Сильви. Надеюсь, тебе понравилось время, проведенное с этим засранцем, каким бы коротким оно ни было. Теперь ты никому не нужна. Особенно мне.