Король клетки (ЛП) - Кейн Мила

— Думаю, ты захочешь знать, куда она собирается сегодня вечером, – начал Киан.

— Я сказал, что не хочу знать, – перебил я, загоняя свое любопытство поглубже. — Пусть она останется еще одним милым личиком в толпе, а мы разминемся, как незнакомцы.

Киан вздохнул.

— Ты не в духе.

— Неправда.

— Тебе нужно перепихнуться. Ты потерял свою хватку в тюрьме, и мне неприятно это говорить, но твоя личная жизнь - отстой уже долгие годы.

— Может, я сменил команду, пока был за решеткой, и жду подходящего момента, чтобы пригласить тебя на свидание… это он? – поинтересовался я и закурил еще одну сигарету.

— Очень смешно. Эта итальянка - первая, кто привлек твое внимание за… не знаю, сколько времени. Годы.

Попробуй… всю жизнь.

— Просто забудь об этом и займись чем-нибудь полезным. Мне нужны записи камер видеонаблюдения с места, где вчера были Ион и Куинн. Все, что сможешь достать. Нам необходимо найти нескольких ходячих мертвецов.

— Понял, и ты абсолютно уверен, что хочешь держаться подальше от Джады Сантори?

Я почувствовал внезапное стеснение в груди.

— Она не должна иметь со мной ничего общего. Так будет лучше, – подтвердил я.

Я не был своим отцом и превращусь в него сейчас.

Я не собирался красть ничью шкуру.

Пока я смотрел вниз на улицу, мобильный зазвонил снова. Господи, телефоны и склонность людей к их использованию заставляли меня скучать по тюрьме.

Я вытащил его из кармана, и мое раздражение перешло в предвкушение, когда на дисплее мелькнуло знакомое имя.

— Da, bratan. Как оно? – Из-за русского акцента Николая фраза прозвучала отрывисто, чего он и добивался. Мой лучший друг и бывший сокамерник пытался выучить больше американского сленга, чтобы не отставать от своего маленького сына. Было… интересно.

— Больше и ровнее, чем у тебя, как всегда, – пробормотал я. Какой бы бардак ни происходил в моей жизни, разговоры с Нико всегда успокаивали меня. Он был сумасшедшим ублюдком, и всегда находил выход из любой ситуации – пусть и самыми дикими способами.

— Не заставляй меня завидовать. Что там случилось? – спросил Нико.

— Куинн впуталась в неприятности прошлой ночью, и подцепила что-то, что крутилось в клубе.

— С ней все в порядке? – первый вопрос Нико. Для русского человека не было ничего важнее семьи, будь то та, в которой ты родился, или та, которую ты выбрал.

— Да. Она держится лучше, чем я. Но этот наркотик, мужик… нам нужно будет серьезно поговорить о нем. Будь начеку.

Николай несколько секунд молчал.

— Конечно. Что он делает?

Я проглотил комок отвращения, из-за которого слова застряли в горле.

— Он превращает человека в куклу. Свет горит, но никого нет дома. Чистый лист, который можно разместить как угодно… Пока человек под его воздействием, его можно заставить сделать абсолютно всё.

— З-Сок. Зомби-Сок. Я слышал о нем. Но никогда не видел его в реальной жизни. Есть ли предел человеческому злу? – Николай злобно выругался. — Похоже, с источником этого нового продукта нужно поговорить.

— Да. Мы найдем его, – решительно сказал я.

— Да, найдем, а потом… поболтаем с ним. Давненько мы не болтали с кем-то вместе. – Голос Нико потеплел от предвкушения насилия.

Внизу затормозила машина. Киран выскочил из нее и обогнул, чтобы помочь выйти Куинн. Итак, ее отпустили домой. Хорошо. Это означало, что физически с ней все в порядке. Просто в ее памяти было больше дыр, чем в решете. Кто-то побывал в гребаной голове моей сестры. Ярость неуклонно нарастала во мне.

— Да, ты прав. Прошло, блядь, слишком много времени.

— Она ничего не ела. Медсестры беспокоятся, – сказала Куинн, следуя за мной по коридору дома престарелых, где жила наша мать.

Сестру выписали из больницы всего несколько часов назад, а она уже волновалась о ком-то другом. К сожалению, забота о маме легла на нас с Куинн, поскольку отец уже давно перестал притворяться, что ему не все равно.

— И каков их план? – спросил я.

Мы торопливо прошли мимо поста медсестер.

— Они хотят кормить ее через зонд, – сказала Куинн, очень расстроенная этой мыслью.

Я дошел до двери маминой комнаты и остановился.

— Не понимаю, что, по-твоему, я могу с этим сделать.

— Не знаю. У меня нет других идей. Попробуй поговорить с ней. Ты всегда был ее любимчиком, – посетовала Куинн.

Я покачал головой, уже предчувствуя свой неминуемый провал, снял кожаную куртку и перекинул ее через руку. Куртка, по всей видимости, провоцировала ее приступы чаще всего.

— Я постараюсь, но не слишком на это надейся.

Я тихо постучал и вошел внутрь. Комната была выдержана в спокойных светло-голубых тонах, которые дополняли изумрудно-зеленое кресло и такое же постельное белье. Мама сидела в своем оазисе цвета океана и безучастно смотрела в окно.

— Добрый день, – позвал я ее.

Она повернулась и посмотрела на меня. Я ждал, что произойдет дальше. Такие моменты всегда были самыми трудными. Надежда, заключенная в этих секундах, была жестокой и болезненной, когда неузнавание заполняло ее глаза, и она обращалась со мной как с незнакомцем. Всегда был краткий миг, когда я представлял, что все пойдет по-другому.

Каждый раз меня ждало разочарование.

Она моргнула и отвернулась.

— А, это ты.

Я тяжело сглотнул.

— Да, всего лишь я. – Я прошел дальше в комнату и сел рядом с ней. — Как с Вами здесь обращаются?

— Сам знаешь. Еда ужасная. Вряд ли ее можно назвать пятизвездочной. Какая наглость брать столько денег за проживание, и все время подавать одну и ту же еду. – Мама фыркнула и посмотрела на меня. — Тебе следует найти другую работу, – заявила она.

Я кивнул.

— Согласен.

Итак, сегодня я был санитаром в доме престарелых. Не так уж и ужасно.

— Ни один уважающий себя мужчина не стал бы здесь работать... поверь мне. Я растила мальчиков и знаю, что это важно. То, чем человек занимается, определяет всю его сущность, – пробормотала она, отворачиваясь в сторону.

— Да, Вы правы, – согласился я.

— Жизнь человека должна что-то значить, не так ли? – продолжала мама.

Я уставился на ее прекрасный профиль. Черт, я скучал по этой женщине.

— Должна, – мягко согласился я.

Ма всегда была моральным компасом семьи, а теперь мы остались без ее сильного материнского руководства.

Она посмотрела на меня и на кожаную куртку в моих руках.

— Никогда не кради шкуру шелки, Брэн. Это неправильно.

Я моргнул, переваривая тот факт, что она ни с того ни с сего назвала меня по имени.

— Мам? – спросил я.

Она встала, внезапно разволновавшись, и обвиняюще указала на меня.

— Никогда не кради шкуру!

В палату ворвались две медсестры.

— Что здесь происходит?

— Она расстроилась из-за моей куртки, – сказал я им, не зная, как объяснить.

— О, Шейла, это всего лишь история, милая, – попыталась успокоить ее одна из медсестер, а когда это не сработало, она посмотрела на меня извиняющимся взглядом. — Она любит ту старую песню, про шелки и весенний прилив, где мужчина крадет ее шкуру и оставляет шелки себе, да?

Я кивнул. Я знал это наверняка.

Медсестра поморщилась, когда мама заметалась по комнате.

— Тебе лучше уйти. Ей нужен отдых.

— Она назвала меня Брэном, – сказал я медсестре и прошел мимо нее.

Женщина кивнула.

— Это хорошо. Она то здесь, то нет - ничего личного.

Я горько усмехнулся.

— Мне показалось это чертовски личным.

— Я голодна! Обслуживание здесь ужасное. Я не ела уже несколько дней, – внезапно заявила мама.

Две медсестры обменялись взглядами.

— Я сейчас же принесу тебе поднос, Шейла, – сказала старшая медсестра и ободряюще улыбнулась мне. — Похоже, ты помог, так или иначе.

— Правда? – спросил я, пока меня торопливо выводили из комнаты.