Обманный бросок - Томфорд Лиз

– Кеннеди Кей, ты что, пьяна?

– Немного.

Я прижимаю телефон к уху и откидываюсь на спинку кровати, подложив одну руку под голову. Прежняя тревога больше не давит мне на грудь.

– Я думал, ты не очень-то любишь выпить.

– Так и есть.

– Ты что, уже пьешь из-за меня?

– О, ты удивишься.

– И что ты пьешь?

Вопрос звучит похоже на «Что на тебе надето?», и это мне тоже хотелось бы узнать.

– Текилу.

Я улыбаюсь.

– Опасно. Я слышал, что люди, которые пьют текилу, совершают ошибки по пьяни.

– А я слышала, что эти ошибки называют счастливыми случаями.

Я закатываю глаза в полной уверенности, что она слышит улыбку в моем голосе.

– Исайя?

– Да?

– Ты все еще злишься на меня?

Я обдумываю ответ.

– Мне трудно злиться, ведь только что ты согласилась стать моей женой.

– Злость – это нормально. Можешь злиться на меня, если тебе это нужно. Ты не обязан постоянно прятаться за улыбкой.

Я делаю паузу, чувствуя, что разговор зашел слишком далеко, но пытаюсь за шуткой скрыть свое слабое место.

– Ты наконец заметила мою улыбку, Кенни?

– Угу. Я заметила, что ты улыбаешься, даже когда не хочешь этого. Например, мне. Сегодня я задела твои чувства, но вместо того, чтобы оставить меня разбираться со всем в одиночку, ты помог мне сохранить работу и убедился, что я улыбаюсь, прежде чем уйти.

Я и не подозревал, что она это заметила. Не думал, что кто-то вообще обращает на это внимание.

– Ты можешь на меня злиться, – продолжает Кеннеди. – Это не изменит моих чувств к тебе.

«Ты можешь на меня злиться. Это не изменит моих чувств к тебе».

Я откашливаюсь.

– Значит, ты продолжишь меня ненавидеть?

– Именно. – Я слышу, как она сглатывает. – Исайя?

– Да.

– Почему ты не воспользовался ситуацией в ту ночь в Вегасе?

Господи!

– Кенни, ты пьяна.

– Я хочу, чтобы ты ответил.

Вся кровь в моем теле приливает к горлу от вопроса Кеннеди Кей о том, почему я ее не тронул.

– Под словами «воспользоваться ситуацией» ты имеешь в виду что-то помимо женитьбы?

– Да. Помимо женитьбы.

– Ты хочешь, чтобы я что-то предпринял?

– Не знаю. Мне просто интересно, почему ты этого не сделал.

– Что ж, – выдыхаю я. – Я был так же пьян, как и ты, вот и все. К тому же, я думаю, моя мама встала бы из могилы и забрала бы меня с собой, если бы я хоть раз прикоснулся к женщине, которая пьяна. Но даже несмотря на то, что я потратил столько времени, пытаясь привлечь твое внимание, я не стану ничего предпринимать, пока не буду уверен, что ты тоже этого хочешь.

Повисает тяжелое молчание.

– Кенни, ты хотела моего внимания в тот вечер?

Она усмехается в трубку.

– Спокойной ночи, Исайя.

Кеннеди отключается как раз в тот момент, когда небо озаряет очередная вспышка молнии.

И только тогда я понимаю, что на какое-то время забыл о грозе.

8

Кеннеди

Исайя: Встретимся в женском туалете.

Я: Почему именно там?

Исайя: Там мы познакомились. Я романтик.

Я: Тебе пора перестать пользоваться моим туалетом.

Исайя: Но там намного чище, чем у нас.

Я не удивлюсь, если, зайдя в уборную, обнаружу, что Исайя стоит там, опершись бедром о раковину, и отправляет в рот мятные леденцы. В конце концов, за эти годы я заставала его здесь несколько раз.

Он слишком занят, изучая все прелести женского туалета, чтобы обнаружить мое присутствие, но, возможно, впервые за время работы я наконец замечаю его.

Бейсболка надвинута задом наперед, но из-под нее все равно выбиваются идеальные волосы.

Он высокий. Безбожно высокий.

И еще его одежда: брюки цвета хаки идеально облегают мускулистые бедра, а поверх белоснежной футболки надета оливково-зеленая куртка-бомбер, подчеркивающая мышцы на груди. У него белоснежные кроссовки и укороченные носки – невозможно определить, правильно ли он подобрал пару в этот раз.

– Привет!

Исайя замечает меня у двери дарит мне свою фирменную улыбку. У него во рту полно мятных конфет.

– Привет, женушка!

– Я уже жалею, что согласилась.

Исайя игнорирует мои слова.

– Стадион уже заполняется, хотя игра начнется только через пару часов.

Ожидаемо! Сегодня первый матч сезона – против Миннесоты, и болельщикам не терпится вернуться на трибуны.

Исайя окидывает взглядом мой наряд: велосипедки, кроссовки и поло «Воинов». Мои волосы собраны в конский хвост, а щеки горят, потому что последние три часа таскала коробки с медицинскими тейпами и другими расходными материалами.

На самом деле, эта неделя вымотала меня. Не было дня, чтобы я пришла на поле позже семи утра, а ушла до захода солнца. И я подозреваю, почему доктор Фредрик решил на этой неделе поручить мне дела всего медицинского персонала.

– Давно ты здесь? – спрашивает Исайя, и вокруг его глаз собираются морщинки, но не от улыбки, а из-за беспокойства.

– С утра. Доктор Фредрик решил, что День открытия – идеально подходит для того, чтобы я провела инвентаризацию медицинских принадлежностей. Я пришла сюда в шесть.

– Разве у вас нет стажеров для таких задач?

– Есть.

Его осеняет понимание, и обычно беспечный Исайя выглядит раздраженным.

– Ты поела?

– Я в порядке.

– Ты ела, Кеннеди?

– Я потом перекушу в столовой.

Он смотрит на меня так, словно не верит, а затем вторгается в мое личное пространство. Не знаю почему, но я не отстраняюсь, не вздрагиваю и не ежусь. Я не возражаю, если он вторгнется в мое личное пространство и прикоснется ко мне.

Странно.

Но Исайя этого не делает. Он просто протягивает руку и запирает дверь от посторонних.

– У меня кое-что для тебя есть. – Он лезет в карман. – Не такое броское, как то, что было у тебя в прошлый раз.

– Я ненавидела то кольцо.

На его губах появляется озорная улыбка.

– Я тоже.

Исайя держит между указательным и большим пальцами изящное кольцо.

– Ого, – слышу я свой голос. – Красивое.

Взяв кольцо из его рук, я любуюсь, как камень переливается на свету. Он потрясающего фиолетового цвета. Кажется, что это аметист. Маленькие бриллианты образуют вокруг него ореол, а шинка сделана из патинированного золота.

Очевидно, у этого кольца есть история, какой не бывает у новых украшений. Похоже, это кольцо носили, лелеяли и любили.

– Скрестим пальцы, чтобы оно подошло, – вставляет Исайя. – У моей мамы тоже были маленькие руки.

Стоп. Что?

Я перевожу взгляд на Исайю и понимаю, что он наблюдает за мной.

– У твоей мамы?

От такого вопроса этот самоуверенный мужчина краснеет.

– Это ее обручальное кольцо.

Я физически ощущаю, как кровь отливает от моего лица, когда сжимаю пальцами кольцо его матери.

Я не могу его носить! Не сейчас, когда наш брак – это просто сделка. Возможно, я никогда не пойму, как можно ценить родительские вещи, но братья Родез обожали свою маму.

Я знаю немногое, но Исайе было всего тринадцать, а Каю – пятнадцать, когда их мать трагически погибла. Миллер упоминала, что Кай рассказывал о своей маме с большим чувством. А прошлой осенью в журнале «Еда и вино» вышла статья о Миллер, где упоминалось, что она назвала десерт в честь этой женщины, хотя они и не были знакомы.

Исайя говорит о матери мало. С другой стороны, он избегает серьезных тем. Я догадываюсь, что он скучает по ней так же, как и его брат.

– Я не могу его надеть.

– Думаешь, не подойдет?

– Это кольцо твоей мамы, Исайя. Его следует сохранить для кого-нибудь другого. Того, кто тебе дорог.

– Но мне дорога ты.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Он смотрит мне в глаза, не отступая, но и я не сдаюсь.

– Пожалуйста, – продолжаю я, протягивая ему кольцо, чтобы он забрал его. – Я не хочу оскорбить память твоей мамы, надевая ее кольцо, потому что я замужем за ее сыном только из-за делового соглашения. Я надену другое.