Ошибочка вышла (СИ) - Левина Ксюша

— А она…

— А она двадцать недель ходила беременная и даже чувствовала, как ребёнок шевелится, — просто ответила Галина Васильевна и потёрла переносицу. — Никто не даст вам инструкцию, никто не скажет что хорошо, а что плохо. Никто не вправе решить за вас. Есть те, кто скажут, что вы дура и безответственная дрянь, убившая ребёнка. А есть те, кто скажут, что вы молодец и поддержат. И все неправы. Вы — правы. И решать вам. Даже отец ребёнка, а я надеюсь он в курсе, не может сказать вам что делать. Помните, даже если законодательство, ВОЗ, минздрав считают, что внутри вас не ребёнок  —  это не значит, что вы не имеете право считать его таковым. Но точно также… если трое антиабортниц и яжематерей заорут, что вы убийца — шлите их куда подальше! Поняли? 

Я кивнула, преисполненная сил и вдохновения.

Мне дали пищу для размышлений, и я боялась её потерять.

Двадцать первый шанс

Лев барабанил по рулю в ожидании волшебного знамения. 

Не то чтобы ему было страшно выйти и отправиться в больницу, где его ждало неразрешимое дело, но он никак не мог подобрать слова. А ещё знал, что время посещений начнётся через двадцать минут, и не хотел торчать в холле. В машине думалось лучше, как ни крути.

Что сказать?

Что он её поддержит? А если ей не нужна поддержка?

Что даст ей денег? А если её это оскорбит?

Деликатный вопрос, неправильный какой-то.

Он попытался порыться где-то внутри себя и понять, чего сам хочет. А он хотел… познакомиться. И ещё всё сделать правильно. Но для начала нормально познакомиться с девушкой, которая не выходила из головы и заслонила все мыслимые дела. Она приходила по ночам, к ней сводились все мысли, её появления он ждал, когда открывались двери кафе или баров. Почему-то казалось, что она может в любой момент пройти мимо в толпе или по тротуару, пока он ждёт на парковке.

Он. Ждёт. На парковке. А она. Идёт. Мимо.

Лев даже зажмурился, не поверив в то, что действительно это видит. 

Соня Обломова шла по тротуару и улыбалась, подставив лицо осеннему солнцу. Её уши были заткнуты наушниками на проводах, на ней была чёрная кожанка, а рукава закатаны по локоть. В чёрном платье по фигуре, в массивных ботинках с заклёпками. За спиной рюкзак.

Соня улыбалась.

Соня смотрела в небо, будто ей кто-то оттуда улыбался в ответ.

И Лев дёрнулся на выход с такой скоростью, что случайно ударил по гудку, от чего бедная девчонка вздрогнула и обернулась.

— Соня! — Лев бросился к ней, а она попятилась, закусив губу и вытащив наушники. — Стой!

— Нет, — спокойно ответила она и покачала головой. 

А потом просто продолжила идти по тротуару, будто ничего и не случилось, и никого она не встретила.

А Лев видел, какой нервной стала её походка, и как она опустила голову, напрягла плечи. Не стал долго ждать, рванул следом и схватил за руку.

— Пустите меня, пожалуйста, — остановившись как вкопанная, произнесла Соня сквозь зубы.

— Я хочу с тобой поговорить. Спокойно. И откровенно. Нам это нужно. Я понимаю, что должен был ещё тогда…

— Да я ничего от вас не ждала и ничего вы мне не должны, — воскликнула вдруг эта девчонка, которая должна была качать права и кричать о том, как ей тяжело, а вместо этого будто видела Льва впервые и не понимала, чего он от неё хочет.

Она развернулась и выдернула руку.

— С чего вы взяли, что вы мне что-то должны? Я забыть вас хочу! — она так уверенно это говорила, что Лев однозначно решил: не играет. Не нарывается на жалость или комплимент. 

Такие вещи легко увидеть в человеке, если только быть чуть внимательнее телефонного столба. Соня не повышала голос до истеричных нот, не махала руками и не сжимала картинно переносицу, будто давая понять: “О, я так устала!”

Она говорила, хоть и зло, но немного скованно. Казалось, что ей неловко от этого разговора. А ещё она стояла вполоборота, готова в любой момент уйти и побыстрее. И Лев растерялся, потому что в один мир понял, как всё будет непросто и как тяжело убедить эту девчонку, что его место в её жизни и он действительно этого хочет.

— Сонь, прости, что сейчас напрягаю. Ты права. Я не должен… ты не должна. Но я бы очень хотел просто с тобой поговорить. Мне ничего от тебя не нужно. Один разговор. Пожалуйста. 

— Что это так? Раньше вы мне вручили визитку и велели свалить.

— Я объясню. Правда. Объясню, почему по-скотски поступил. Хотя бы ради этого… 

— Хорошо…  —  тихо ответила она. — Только не в людном месте, ладно?

— М-м… значит, кафе не подойдёт?

— Нет, — и она посмотрела по сторонам, точно боялась, что уже собрала толпу зевак вокруг. — Я не… не хотела бы… этих прилюдных драм. Я не стесняюсь, просто мне кажется, что… это очень очень личное.

— Людям безразличны чужие… — начал было он, но понял, что прозвучит нравоучительно.

Она ещё верит, что кому-то есть дело до неё. Она ещё верит в порицание толпы… разве же толпе нужен повод, Соня? Нет. Если думать о том, что думают другие — с ума сойти можно.

***

Они ехали к дому Льва и молчали, Соня колупала замок куртки и тёрла нос кулаком. У неё не то насморк начинался, не то аллергия, и это было мило. Она зевала то и дело, и уже на подъезде к дому Льву стало казаться, что его гостья так и уснёт в машине, но она выдержала, хоть и клевала носом.

— Мы… сюда?.. — она поражённо смотрела на дом, будто знала что-то такое, отчего у неё кровь стыла в жилах.

— Да, а что?

— А этаж какой?

— Последний…

— Ох, вы очень богаты… — прошептала она, с благоговением глядя на уродливый, по меркам Льва, дом из красного кирпича с кучей причудливых украшений на фасаде. 

Дом был одним из тех, про которые пишет на “Википедии” и даже указывают архитектора. Не типовая застройка, а то, что привлекает внимание. Он смотрелся глупо на улице, один такой франт среди посредственных соседей. 

— Не настолько, как кажется… Я урвал эту квартиру подешёвке и потом пахал, чтобы её содержать… Но она мне нравится.

Соня кивнула, не сводя глаз с верхних полукруглых окон. 

Они вошли в подъезд, сделанный с тем же “барским шиком”, который Соня посчитала как минимум удивительным. Никогда она не бывала в таких подъездах. В новостройках они были просторными и чистыми, но ковры на полу не лежали и цветы по углам не разрастались зеленью. 

И да, лифт был просто крошечным и единственным на весь подъезд, но с зеркалом и золочёными кнопками, которые каждый день любовно протирала тряпочкой консьержка. 

— Тут… всё немного старинное, — будто оправдываясь, пробормотал Лев, а Соня покачала головой.

На лестничной клетке оказалась всего одна квартира.

— И никаких соседей?

— Никаких, — кивнул Лев, они свернули за угол к входной двери и встали, как вкопанные. 

Перед ними стояла красивая стройная девушка с длинными рыжими волосами. Они доходили до поясницы, завивались крупными кольцами и казались будто нарисованными, слишком уж идеальны. 

— О! А вот и ты! — девушка очаровательно улыбнулась и сложив руки на груди, отставила ножку. Поза была напряжённой и дерзкой, будто с какой-то претензией. — Наконец-то, Лёвушка!

Двадцать две интересные истории

Девушка наклонилась, и мне казалось, что её тело настолько гибкое, что его можно в узел завязать, не сломав ни одной косточки. И тут же аж в горле запершило… М-да… я такой в подмётки не гожусь, со своим плоскостопием и максимально деревянными мышцами. 

Я себя страшненькой не считала, но перед такими “дамами” приходила в уныние… мол, чего вы трётесь с простыми смертными? Идите в свою лигу, не демпингуйте тут.

Девушка же на меня внимания не обращала, а продолжала рыться в большой цветастой сумке-переноске. Оттуда доносился истошный кошачий ор.