Разрушена (ЛП) - Найт Наташа

          Это потому, что он тоже этого хотел. Потому что он отдал меня ему.

          Когда я слишком устала, чтобы бороться дальше, и мои руки и ноги затекли, он останавливается.

          — Достаточно?

          Я киваю.

          Я измучена и хочу, чтобы он просто обнял меня, и когда он поднимает меня, чтобы прижать к себе, я поворачиваюсь лицом к его груди и плачу. Я плачу глубокими, тихими рыданиями. Я не понимаю их причину. Я не понимаю всех этих смешанных эмоций.

          Когда все наконец заканчивается, я поднимаюсь, сажусь, а он все еще смотрит на меня. Положив руки по обе стороны от моего лица, он большими пальцами вытирает мои слезы, прежде чем поцеловать меня. И когда он касается моего затылка, его прикосновения нежны.

          — Ты моя. Даже когда он трахает тебя, ты моя.

          Я киваю: — Я знаю это. Я знаю.

          Он твердый, я чувствую его между ног, и когда он поднимает мои бедра и опускает меня на него, все, что я могу сделать, это прижаться к нему, наши глаза закрыты, близко, так близко.

          Это секс. Он отвоевывает меня, трахает меня там, где только что трахал его брат. Там, где его брат только что кончил в меня. Трахает меня глубоко и медленно, и когда он кончает, я касаюсь его лица и просто смотрю на него. Я не могу отвести взгляд и не кончаю. Я просто смотрю на него, и то, что я чувствую, это извращение. Это бессмысленно.

          Когда он затихает и обнимает меня, я провожу пальцами по его волосам.

          — Ты прекрасен, — говорю я.

          Он слегка улыбается, и когда мы спим этой ночью, мы оба прижимаемся друг к другу, обнаженные, в комнате пахнет сексом, нами, его мягкое сердцебиение убаюкивает меня, его мягкое дыхание на моей макушке, руки вокруг меня, обнимающие меня.

***

           На следующее утро я просыпаюсь ближе к одиннадцати. Приняв душ, я спускаюсь вниз, пытаясь вытеснить из головы воспоминания о прошлой ночи.

          Я не знаю, что я чувствую. Мне немного стыдно за все это. Немного похмелья от вина и виски. Много сырости от траха.

          Пощечины, это было вовсе не наказание. Это было очищение.

          Сегодня утром свет другой, но он не светлее. Я помню, что сказал мне Грегори, когда они привезли меня на остров. Что теперь здесь только мы. Что все меняется.

          Я не могу думать о времени, когда Себастьян отдаст меня Грегори. Время, когда я буду принадлежать Грегори. Я не думаю, что смогу выдержать это, Себастьян здесь, с нами, но я, не с ним. Не в его постели. Не в его объятиях.

          Это бессмысленно, то, что я чувствую, потому что быть с ними прошлой ночью, мне нравилось. Мы были близки. Так близко. А потом, Себастьян и я...

          Я так запуталась, и слово, которое все время всплывает, одно слово, которое описывает то, что я чувствую, это не может быть этим.

          Я качаю головой.

          Сейчас я просто должна сосредоточиться на том, как мне пережить утро. Как я смогу посмотреть Грегори в глаза.

          Но как только я выхожу на улицу, я обнаруживаю записку, адресованную мне, лежащую на тарелке у меня дома. Я поднимаю ее, разворачиваю.

Хелена,

          мы с Грегори уехали с острова на встречу. На сегодня ты предоставлена сама себе. Сегодня у нас вечеринка. Мне нужно, чтобы ты была готова к восьми часам для позднего ужина. Платье будет прислано позже сегодня. Причешись.

                                    С.

          Ладно. Думаю, мне стало легче, по крайней мере, на время.

      Я неторопливо завтракаю и провожу вторую половину дня, плавая и читая, даже засыпаю у бассейна, и к семи часам мне становится скучновато, поэтому я поднимаюсь наверх, чтобы подготовиться.

      Платье — красивое белое платье в пол, без бретелек, со струящейся юбкой и длинным разрезом, который доходит чуть выше середины бедра. На лифе и части юбки изображены бабочки разных оттенков бирюзового и синего цвета, некоторые с распахнутыми крыльями, некоторые отдыхают, все красивые.

      Сандалии на высоком каблуке, которые прилагаются к платью, удобны, как я и ожидала, но весь образ прекрасен, вплоть до бриллиантовых шпилек и браслета, которые идут в комплекте.

      Впервые, кажется, я наношу макияж, подвожу глаза черной подводкой и укладываю волосы в элегантный шиньон. Я выгляжу иначе, чем обычно. Более взрослой и утонченной.

      Я спускаюсь вниз в надежде выпить чего-нибудь, чтобы успокоить нервы, потому что я все время думаю о прошлой ночи.

В гостиной темно, и я не включаю свет, но в тот момент, когда я достаю бутылку водки, кто-то прочищает горло позади меня.

Моя спина напрягается, и я вздрагиваю.

Мурашки покрывают мое тело, а соски, кажется, затвердели в неожиданно прохладной комнате.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, Грегори оказывается у меня за спиной. Он забирает у меня бутылку и наливает мне стакан.

— Лед?

Я качаю головой. Чувствую запах его лосьона после бритья, и он так близко, что я чувствую его дыхание на своей обнаженной шее.

Он протягивает мне стакан.

— Спасибо, — говорю я и беру его, его пальцы тепло прижимаются к моим.

Он удивляет меня, когда уходит, возвращаясь на свое место. Я поворачиваюсь и остаюсь на месте. Мне нужно расстояние.

Он позволяет своему взгляду пробежаться по мне: — Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо.

— Ты хорошо провела день? — спрашивает он, покручивая янтарную жидкость в своем бокале.

Я киваю. Делаю большой глоток. Почти захлебываюсь.

Он, должно быть, замечает, потому что усмехается: — Я заставляю тебя нервничать, Хелена?

Он не назвал меня Девочкой-Уиллоу. Это хорошо, верно?

— Нет, — говорю я.

— Ты уверена?

Я киваю: — Где Себастьян?— спрашиваю я.

— Иди сюда, — говорит он, вместо того чтобы ответить мне, и похлопывает по сиденью рядом с собой.

— Я в порядке.

— Иди сюда, — его тон превращает слова в приказ, и я иду. Я сажусь рядом с ним: — Не волнуйся, я не могу прикасаться к тебе, когда Себастьяна нет в комнате.

— Это какое-то соглашение, которое вы двое заключили?

— Да.

— Я рада, что ты посоветовался со мной.

— Почему мы должны советоваться с нашей Девочкой—Уиллоу?

Ах. Вот оно.

— Моя Девочка-Уиллоу, — гремит голос Себастьяна.

Я вздрагиваю, задыхаюсь.

Себастьян стоит у входа в комнату в смокинге.

— Твоя Девочка—Уиллоу, — говорит Грегори, вставая на ноги. Но он не выглядит взволнованным.

— Не забывай об этом, брат.

— Ты никогда не позволишь мне, брат.

Я тоже встаю: — Что за вечеринка?

— Небольшое мероприятие, которое устраивает Галло.

— Джозеф Галло? Почему мы идем? Он тебе даже не нравится.

— Я ему не доверяю. Симпатия тут ни при чем.

— Тогда почему мы идем?

— Потому что он нас пригласил.

— Почему я должна идти?

— Потому что ты хорошо выглядишь на моей руке. Пойдем.

Он протягивает руку.

Я иду к нему, беру ее. У двери он накидывает мне на плечи обертку, подходящую к платью.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо.

Мы выходим к лодке, и сегодня я еду внутри, а братья снаружи, Грегори курит сигарету. Это навевает воспоминания о той ночи, когда Люсинда похитила меня, и я отворачиваюсь.

Но когда мы причаливаем к тому же месту, где причалили мы с Себастьяном, когда мне пришлось подписать эту дурацкую бухгалтерскую книгу, я колеблюсь.

— Где вечеринка?

— В нашем поместье, — говорит Себастьян, явно выжидая, чтобы сказать мне об этом до последней минуты.

— Я не хочу туда идти, — отступаю от него.

Грегори шумит и сходит с лодки на причал.

— Мы оба здесь, с тобой, Хелена. Ничего не случится.

— Пожалуйста. Я не думаю, что смогу.

Себастьян берет мою руку и крепко сжимает ее в своей: — Я обещаю, что не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.