Кофе, кот, мужчины и я (СИ) - Жилло Анна

На Санту все согласились, голосованием установили стоимость подарка и составили список «категорически нет», после чего Юра запустил свой скрипт. Каждый выбрал с елки шарик с номером, номер превратился в имя, которое видел только даритель. Мне выпал Паша, записавший в анти-список «носки, бухло и символ года». Вот и ломай теперь голову!

Вообще я любила дарить подарки — не меньше, чем получать. Всегда хотелось, чтобы человек порадовался, а не состроил вежливую улыбку, думая, кому бы передарить эту дрянь. Поэтому в обычных разговорах прислушивалась и брала на заметку, если кто-то упоминал свои желания или увлечения. Например, Игорь Ильич однажды обмолвился, что руки никак не доходят разобрать старые фотографии, лежащие по пакетам. Я нашла для него на Авито роскошный винтажный фотоальбом — с обложкой из тисненой кожи, с медными уголками, с плотными картонными листами, переложенными папиросной бумагой.

Кроме него, в моем списке было еще семь человек: мама, Лида с Валиком, соседка Нюша с дочкой, Юра и Степан. Ну и Пиксель, разумеется. Теперь вот добавился Паша. Дополнительно я собирала пакет с шоколадками, конфетами, хорошим чаем и кофе — на всякий случай. Вдруг оперативно понадобится презент, а он у меня как раз и есть. Обычно расходилось все. Точнее, мой пакет пустел, а другой, такой же, наполнялся. Запаса подаренных новогодних вкусняшек хватало до Восьмого марта, а там все повторялось.

Как же я любила декабрь — снег, мороз, солнце, ожидание новогоднего чуда!

Сонька, ты, наверно, до сих пор веришь в Деда Мороза, смеялась Лидка.

Ну не то чтобы прямо совсем, но…

Мне было шесть, когда подружка по детсадовской группе Лилька поделилась страшной тайной: Дед Мороз — это дворник дядя Вася. После утренника с подарками мы спрятались в кладовке за физкультурным залом и подсмотрели, как он снимает бороду и шубу. Ох, как же я плакала! Ну а потом сказала себе: настоящий Дед Мороз не успевает ко всем, поэтому отправляет помощников. А помощником может быть кто угодно, хоть тот же дядя Вася.

Да, я тайно верила, что настоящий Дед Мороз существует… где-то. И что новогодние чудеса случаются. Может, не каждый год, может, вообще раз или два в жизни, но каждого ждет свое чудо. И уже одно его ожидание — само по себе радость.

К моему обычному утреннему ритуалу прибавился еще один, вечерний. Я выключала на кухне свет, зажигала гирлянду, рождественский светильник-горку и сидела на диванчике с Пиксом на руках. В окнах дома напротив тоже мигали разноцветные гирлянды, переливалась огнями елка во дворе, снег пушился и мерцал под фонарями.

Это были минуты тихой радости, мягкой, как кашемировый свитер.

Все будет хорошо. Обязательно!

А еще я в стотысячный раз пересматривала любимые новогодние и рождественские фильмы. «Морозко» и «Чародеи», «Гремлины» и «Рождество в Коннектикуте», Один дома» и «Пока ты спал». А еще варила пунш и глинтвейн. А еще пекла рассыпчатое апельсиновое печенье, украшала сахарными звездочками, связывала шпагатом по три штуки и заворачивала в кальку. Ела сама и угощала того, кто подвернется под руку.

Ну и апофеоз — елка, конечно. Раньше мы наряжали ее вместе с бабушкой Ниной двадцать четвертого декабря — в канун католического сочельника. Нет, она была православной, но всегда говорила: ее мечта — чтобы все христиане отмечали Рождество в один день. В этот день и умерла, так уж совпало. В тот год у нас вообще не было елки. А весной я переехала в бабушкину квартиру, несмотря на недовольство мамы, которая хотела ее сдать.

Тогда мы даже поссорились. Я сказала, что буду платить ей половину потерянной суммы — все равно выходило дешевле, чем снимать. Она отказалась, но дулась еще долго.

В годовщину бабушкиной смерти, двадцать четвертого декабря, я купила елку — настоящую, живую. Искусственных она не признавала. Подрезала нижние ветки, вытащила из кладовки ведерко с речным песком. Растворила в воде таблетку аспирина и две ложки сахара, вылила в песок и поставила в него елку. Так делала бабушка, и елка стояла, не осыпаясь, от Рождества католического до Рождества православного.

С антресолей я достала картонный чемоданчик с игрушками, которые помнила с раннего детства — каждую наперечет. Некоторые еще дореволюционные, пережившие блокаду. Вешала их на ветки и вспоминала бабулю — светло и грустно. Казалось, что она смотрит на меня откуда-то издалека и улыбается.

Так и повелось. И в этом году я тоже купила елку двадцать четвертого. Елочные базары только открылись, выбор был большой.

— Не рано? — спросил Юра, с которым столкнулись у двери парадной.

— В самый раз, — ответила я.

Пиксель наблюдал с любопытством. И даже потрогал лапой ветки.

— Надеюсь, ты не будешь идиотом и не свалишь елку? — спросила я строго.

Ничего не обещаю , ответила рыжая морда.

Подумаю , поддержала черная.

Глава 25

На всякий случай самые ценные и любимые игрушки я в этом году вешать не стала. И елку поставила так, чтобы свалить ее было максимально сложно. Хотя особо не обольщалась — Пиксель кот талантливый, если захочет, все равно свалит. Наблюдала потихоньку за ним из-за кухонной двери.

Пикс сидел у елки, зачарованно глядя на мигающие огоньки. Я прямо слышала диалог двух морд.

А может, все-таки дернем? Ну круто же будет , убеждала черная. Прикольно!

Сонька расстроится , отвечала рыжая. Старалась же.

Видимо, рыжая оказалась убедительнее. Тридцатого декабря елка все еще стояла на месте. Свалился только один шарик, то ли сам, то ли с чьей-то помощью, но уцелел.

Я рассчиталась со всеми заказчиками и ушла на каникулы до десятого января. Купила все подарки и наметила праздничный маршрут. Стартовала еще тридцатого. Для начала заехала в театр к Степану, подарила ему термокружку и попрощалась до следующего года. Потом к Лиде и Валику. Там все было просто — сертификат в «Золотое яблоко» и игровая компьютерная клавиатура — Юра помог выбрать. Потом к Игорю Ильичу с альбомом, которому он страшно обрадовался. Мы даже перебрали вместе один пакет с фотографиями и часть расставили в прорези страниц.

Оставалось тридцать первого с утра заехать к маме. Вот тут с подарком была вечная проблема. Спрашивать, чего она хочет? Бесполезно. «Ой, ну я не знаю», что в переводе означало «удиви меня». Ну я и удивила — купила ей стеганые лыжные брюки, учитывая, что отмечать Новый год она ехала с подружками за город.

— Как ты догадалась? — спросила мама, изучая в зеркале свою попу в новых штанах. — Я все думала, что надо бы.

— Ты тысячу раз говорила, что у тебя нет теплых брюк, — я пожала плечами. — Ну а размер у тебя как у меня.

Сама я была ответно осчастливлена набором кухонных полотенец и шампунем, которым постремалась бы стирать шерстяной свитер. Улыбнулась, поблагодарила и… нет, не стала думать, кому бы передарить. Полотенца пригодятся для кафе, а шампунь… в конце концов, пахнет приятно, можно использовать вместо геля для душа.

Я давно уже перестала переживать из-за того, что подарили ненужное. Обычно даже самому ненужному находилось применение. А если уж капитально не в Красную армию — бабушка Нина говорила именно так, обрезая нецензурную часть, — то складывала в специальную коробку.

Такая коробка была у одной бабушкиной подруги, бабы Веры. Когда я была маленькая и мы приходили к ней, эта коробка служила для того, чтобы занять меня, пока бабули пили чай и болтали. Все безделушки надо было достать, рассмотреть и сложить обратно — как раз на пару часов работы. Если у Лидки с Валиком заведутся наконец дети и они будут приходить ко мне в гости, такая коробка очень даже пригодится.

Пиксу я купила всяких игрушек и вкусняшек. Продавщица в зоомагазине предлагала костюмчик, но единственный, который ему пошел бы, — костюм черта, а держать в доме нечисть я не хотела. Да и вряд ли Пикс согласился бы ходить в костюме.

Тридцать первого я заранее отнесла к Юре два салата и грибной жюльен в тарталетках. А еще свой подарок — сумку для ноутбука. Подсмотрела, что старая у него совсем облезлая и со сломанной молнией. И он тоже удивился, как я догадалась. Ну а сам он мне подарил гирлянду-занавеску на окно с десятью режимами свечения. Тоже угадал. В этом плане я была как дикарь из племени Мумбо-Юмбо: чем больше огоньков, тем лучше.