(не) Любимый сосед (СИ) - Петрова Анастасия Дмитриевна

Прямо, направо, обогнуть, налево, снова прямо, налево и выход.

Все же просто, где я могла ошибиться. Тело прошибает ознобом, зуб на зуб не попадает, но я как скороговорку повторяю маршрут. В какой-то момент понимаю, что забыла об одном повороте в самом начале. Ну конечно! Там же нужно еще раз направо повернуть. Радостная бегу по обновленному маршруту и наконец выхожу на тропу.

От счастья успокаиваюсь, бегу на эндорфинах. Вдали виднеется лагерь, я не успеваю выбежать на поляну, как попадаю сразу в руки к Матвею.

— Как я рада тебя видеть, — целую колючую щеку, — Я немного потерялась.

Он сжимает меня в своих объятиях, прижимая к себе. Мокрую и холодную.

— Немного, блять? Маша, тебя не было три часа. Три, мать его, часа, — он отпускает меня, начиная кричать. Так сильно, что вокруг даже природа затихает.

— Матвей, все хорошо, я же тут. Я знала маршрут, просто забыла про один поворот, — пытаюсь коснуться его, но он отшатывается. Взгляд холодный и отстраненный.

— Ты и вправду думаешь, что самая умная? Какого черта ты себе позволяешь?

— Матвей, прекрати, — прошу его, замечая как на нас обращают люди. Но ему нет дела до других.

— Маша, ты идиотка. Тебя кто-то просил переться в лес? Лика провела инструктаж?

Я теряюсь от агрессии, вспоминаю брошенную фразу о "крысе" и сглатываю ком горечи.

— Провела, — тихо шепчу.

— Тогда, блять, ты должна была запомнить, что не имеешь право идти в лес без подготовки. Еще и одна, — Матвей продолжает кричать, пиная ветку дерева в сторону. Та от мощности удара раскалывается на две части.

— Я просто хотела помочь. Прости, — снова тянусь к нему, но он отходит на шаг. Глаза начинает щипать, страх за собственную жизнь только сейчас дает о себе знать. Видимо все время проведенное в лесу я была на адреналине.

— Я как чувствовал, что с тобой связываться нельзя, Маша. И уже сто раз пожалел, что повелся на смазливую мордашку, — он выплевывает слова словно пощечину.

Я ошарашенно смотрю на него, слезы градом стекают вниз. Внутри груди зияет дыра, саднит и ноет. Как же больно.

Матвей качает головой и уходит прочь. Я ловлю беззвучные рыдания, выходя на поляну. Тут же замечаю слишком довольное лицо Лики, мне нужно выплеснуть злость, уже готовая, направлюсь в ее сторону. Но не успеваю, на меня летит Максимка. Он обнимает меня за талию, крепко прижимаясь.

— Спасибо вам! Папа нашелся, — мальчик светится от счастья, обдавая своим теплом. Я улыбаюсь, смахивая слезы, глажу его по макушке.

— Я рада, зайчик.

Он еще раз благодарит и убегает в сторону родителей. Они вместе, втроем. У них все хорошо. Я знала, что он жив. Я знала!

Ищу Мота глазами, мне так больно, я хочу верить, что он просто очень сильно испугался и наговорил мне гадости не со зла.

Встречаюсь с ним взглядом, а там все тот же холод. Делаю шаг навстречу, но он одним жестом руки останавливает. Не хочет меня видеть.

Киваю, снова начиная плакать.

— Подождите, — бегу к машине, в которую садятся часть ребят, — Вы в город?

— Да.

— Найдется одно место?

— Прыгай, — кивает парень.

Я сажусь в машину, еще раз кидаю взгляд на Матвея, но он даже не смотрит в мою сторону. Зато Лика тут как тут, ободряюще ему улыбается, складывая свои культяпки на его плечо. Рычу от злости, удаляясь все дальше от поляны и оставляя разбитое сердце.

Глава 18

— Маша, открой глаза. Ты меня слышишь? — холодные руки касаются моего лица. Я слышу голос, но веки не поднимаются. Словно во сне.

— Принеси стакан теплой воды, — где-то вдалеке голос Мота.

— Может скорую вызвать? — еще один знакомый голос.

Какая скорая? Не нужно, я же тут, все в порядке со мной.

— Нет, подожди. Попробую сам сбить температуру, — мою руку нежно приподнимают, доставая из подмышки продолговатый предмет. Наверно, это градусник. Ничего не понимаю, что происходит.

— Блять, тридцать девять. Есть водка или перцовка? — опять хриплый голос Матвея.

— Да откуда ж?

— Тогда беги в аптеку, — он диктует какие-то названия лекарств, — Я побуду с ней.

Чего они суетятся то? Я же тут, все хорошо. Или мне все это снится? Прям в реальности, я чувствую ладонь, приглаживающую мои мокрые волосы. Отчего мокрые непонятно.

Помню, как пришла домой. Рыдала на полу, пытаясь собрать разбитое сердце, ничего не вышло. Потом сидела в горячей ванне долго, там тоже рыдала. И уснула в кровати. Все. Значит я все еще сплю и мне точно снится сон. А Матвей тут, потом что я слишком много думаю о соседе, теперь он уже и во снах ко мне приходит.

— Маш, ну как же так? Это я виноват.

Мой сон хочет говорить, ну давай пообщаемся.

— Нет, все хорошо, — шепчу, еле разлепляя сухие губы.

— Как ты, маленькая? — о, как приятно. Вот бы ты меня так в жизни назвал.

— Супер, а ты как?

— Хуево. Я не должен был оставлять тебя одну, — он сжимает мою руку. Она такая крепкая, что я тут же успокаиваюсь. Ощущения словно наяву. Первый раз мне так хорошо во сне, нереально просто.

— Ты меня обидел, — бурчу ему. Пускай хоть во сне выскажу.

— Я знаю, — снова приятное поглаживание по голове, — Открой глаза, пожалуйста.

А я не хочу их открывать, потому что, когда я проснусь тебя тут не будет. И мне снова станет больно.

Мотаю головой из стороны в сторону, он снова просит. Я отказываю.

— Я все купила, — наконец узнаю знакомый голос. Это ж Ксюха.

Так, стоп, а что Ксюша делает в моем сне? Начинаю медленно переваривать случившееся. Кажется, это не сон, и ребята действительно здесь. Медленно открываю веки, сначала правый глаз, все очень мутно, различаются только силуэты. Но я сразу узнаю Матвея, он сидит прямо у кровати, что-то высыпает в стакан с водой. Открываю второй глаз, тут же вижу Ксюху, она обеспокоенно мнется у окна, покусывая нижнюю губу.

— Что происходит? — хриплю, не узнавая свой голос.

— Ну слава богу, очнулась. Капец ты, Ионова, напугала, — подруга начинает отчитывать.

— Маш, открой рот, — Мот подносит стакан с мутной жидкостью к моему рту. Вопросительно на него смотрю.

— Выпей, у тебя высокая температура, — почти приказывает. Не хочу с ним спорить, приоткрываю губы, неприятная жидкость тут же попадает внутрь. Морщусь, но Матвей продолжает вливать.

— Что вы тут делаете? — вытираю губы ладонью, разбавленный порошок неприятно скрипит на зубах.

— Ты дверь не открывала, трубку не брала. Матвей позвонил мне, переживал, что могло что-то случиться. Вот я привезла ключи, открываю, а ты, — она строго тычет в меня пальцем, — Валяешься на полу. Еле живая, Маха.

— Да ерунда какая. Я в кровати засыпала.

— Не знаю, где ты там засыпала, но когда мы открыли дверь — ты лежала прямо там.

Она указывает своим длинным пальцем с красным маникюром на ковер в коридоре. Не помню такого вообще, я точно после душа ушла в спальню. Помню как легла на подушку.

— Как ты себя чувствуешь? — Мот обеспокоенно заглядывает в глаза.

— Нормально, только в груди жжет. Сильно, — прикладываю руку в районе солнечного сплетения.

— Ладно, подождем, пока температура спадет.

— Маш, остаться с тобой? Просто там Никита внизу ждет, надо его предупредить.

Разговаривать сейчас ни с кем не хочется, чувствую я себя сносно. Жить точно буду.

— Нет, Ксюх, все хорошо. Езжай домой, — слегка улыбаюсь подруге. Но на самом деле, жжение в груди разрастается все больше. Пытаюсь сделать глубокий вдох, но легкие пронзает боль, словно тысячи иголок. Я знаю, что у легких нет нервных окончаний, но что-то там точно болит. Нестерпимо.

— Точно? — внимательно на меня смотрит.

Киваю ей. Она прощается и уходит, еще раз попрочитав о случившимся. Входная дверь хлопает, я поворачиваюсь к Матвею. Он хмуро смотрит на меня, испепеляя своими синими красивыми глазами. Злится до сих пор? Зачем тогда пришел?

Смотрим друг на друга, я растерянно, он очень внимательно. Пальцы покалывает от желания дотронуться до него, обнять хочу, и полезла бы обязательно. Только боль и озноб не дают сконцентрироваться на ощущениях рядом с ним. Виновато жму плечами. Не мучай ты меня, не смотри так. Либо поцелуй, либо уходи. Но вслух я, конечно, этого не говорю.