Раньше можно было. Раньше ближе его никого не было. Обязательно бы обнял, чмокнул в нос, пошутил… И мне бы полегчало. Как всегда.
А сейчас нельзя. Врагу нельзя открываться. А предателю тем более. Веры ни на грош. И язык держать за зубами надо. Боюсь сболтнуть лишнего. Любое слово Влад обязательно использует против меня.
Беляев, если выходит на тропу войны, ни перед чем не остановится. Я помню, как он рассказывал о буднях кафедры. И все вздыхал, что в серпентарии иначе никак. За кем-то из врачей проверял диагнозы и анализы. Просил медсестер ему докладывать тайком. И не успокоился, пока тот врач не уволился из отделения.
А Влад даже победу отпраздновал. Тихо-скромно, в семейном кругу. А я поддерживала его и гордилась. Таких врачей, как мой муж – один на миллион. И мне он всегда казался героем.
Только сейчас я сомневаюсь, что знала правду.
– Милешенька, – снова гундосит в трубку Беляев. – Ну прости ты меня, дурака. Я ни с кем не гулял никогда. Только тебе предан. Это все сплетни бабьи. Сама понимаешь, с кем приходится работать.
– Серпентарий, – усмехаюсь невесело. – А ты там главный змей очковый…
– Я попросил бы! – возмущенно пыхтит он, но я уже не слушаю.
– Пока, – пресекаю любые попытки манипулировать собой. – Созвонимся как-нибудь…
– Ты ведешь себя недопустимо, Милена, – сварливо кричит в трубку муж. – Изменяешь мне на глазах у ребенка. Два мужика одновременно…
– А почему же два, Влад? – глумлюсь в открытую. – Там еще по улице люди шли. Надо было и их посчитать… А направить ребенка на противоправные действия? Это нормально?
– Что ты несешь?! Что? Я тебя спрашиваю!
– Я несу людям свет и любовь, – смеюсь в трубку. – А плету макраме…
– Ты стала невозможной, – гневно рыкает Влад, а меня уже несет.
– Да пошел ты, – роняю, не скрывая презрения. И обрываю звонок.
– Ты хорошо держалась, – косится на меня Илья. Сворачивает в какой-то переулок, объезжая пробку, и выезжает прямо к зданию госреестра.
– Они сегодня не работают, – морщится раздраженно. – Как я мог забыть…
И собирается разворачиваться.
– Погоди, – хватаю его за руку. – Мне тут сумасшедшая мысль в голову пришла… А что если Влад вступил в сговор с нотариусом… Нашел девицу, похожую на меня. Подделал мою подпись… – тараторю как заведенная. И замолкаю, переводя дух.
– Мила, нет, – улыбается мне Илья. Смотрит так добродушно и жалостливо, что внутри что-то екает. – Нотариус не станет ни в какой сговор вступать. Себе дороже, понимаешь? Это особая каста. Печать поставил, документ заверил, бабло получил и все. Чистенько и без проблем. Другое дело, если есть похожая женщина, то нотариуса могли ввести в заблуждение. Ты паспорт с собой все время носишь? Или оставляла дома?
– Ну конечно, оставляла, – горестно всплескиваю руками. – Это я его с собой взяла на Женский форум. Там вход в здание только по удостоверению личности… Кстати, наверное, дипломы надо забрать из квартиры Беляева…
– А квартиру ты ему уже подарила? – зыркает на меня Илья и решает. – Так. Едем в нотариальную палату. Если от твоего лица осуществлялись какие-то действия, мы сразу увидим и подадим претензию. Кстати, и от лица Беляева посмотреть не мешало бы, – тянет он задумчиво. Лихо разворачивается и на всех скоростях гонит куда-то.
«Первый тайм мы уже отыграли», – проносится в голове. И только сейчас до меня доходит. Все еще только начинается. Угрозы, шантаж и прочие неприятности. Теперь бы выстоять.
Но счет явно не в мою пользу. Марина на стороне отца и послушно пляшет под его дудку. А самое главное, откуда в дочери столько ненависти ко мне. За один день человек так измениться не может.
– Андрюха, привет, я к тебе сейчас подъеду. Пропуск выпиши, – звонит кому-то Дараганов, отдает указания. – Тут у меня дело срочное… Нет, я не один. С красивой женщиной. Запиши. Ага… Беляева Милена Викторовна… Клиентка, да. И моя подруга детства. Давай, постарайся, чувак…
А я в очередной раз удивляюсь, как у Ильи все легко получается. Я бы точно так не смогла!
В просторном холле большого купеческого особняка нас уже встречает моложавый мужчина в строгом костюме.
– Приветствую, Илья Александрович, – он крепко пожимает руку моему спутнику и разглядывает меня, не скрывая интереса. – Так вот вы какая, Милена Беляева, эксперт по счастью. Мои жена и дочка все ваши эфиры смотрят и слушают. Автограф дадите?
– С удовольствием, – улыбаюсь я и чувствую себя звездой.
Как мало человеку надо. Чтобы заметили, чтобы оценили…
Оглядываюсь по сторонам. Поднимаю глаза к потолку, украшенному лепниной. Скольжу взглядом по стенам, по картинам и светильникам.
– Милена Викторовна, - окликает меня друг Ильи. - Вот, тут распишитесь, а то не поверят, – протягивает мне рекламный проспект.
– Как зовут ваших девочек? – достаю из сумки ручку.
– Ольга и Даша, – улыбается мне Андрей.
– Хорошо, – пишу стандартное пожелание счастья и любви. Ставлю подпись, которую придумала для автографов, и протягиваю глянцевый листок счастливому приятелю Дараганова.
– Все. Можем идти, – заявляет тот. – Я пропуски оформил. Мила, держи, – протягивает мне маленький казенный листок.
– А как же паспорт? – тяну я несмело.
– Тебя, похоже, вся страна в лицо знает, – бурчит себе под нос Илька.
– Это плохо? – вскидываюсь моментально.
– Для тебя хорошо. Для бракоразводного процесса плохо. Но мы прорвемся, Мила. Не боись.
Глава 23
– Так… Что тут у нас? – вбивает в поисковое окно мои данные Андрей Дмитриевич. Всматривается в экран. Медитирует на песочные часы. И когда вываливается список, присвистывает в изумлении.
– Вот это да! Не ожидал!
– Что там? – как по команде вытягиваем шеи мы с Дарагановым. Словно гуси, честное слово.
– Генеральная доверенность, – методично перечисляет хозяин кабинета. В голосе чувствуются тоска и раздражение.
Дескать, непутевая блогерша сначала понадавала доверенностей, а теперь бегает. Серьезных людей беспокоит.
– Мила, ты же говорила… – обалдело смотрит на меня Илья.
– И говорю! – вскидываюсь недовольно. – Не выписывала я никаких доверенностей. Нет у меня такой привычки. Да мне бы папа первым голову снес.
– Это точно, – печально вздыхает Илья. Упирается внимательным взглядом в приятеля. – Андрюх, будь другом, пробей конторы, в которых Милка якобы доверенности оформляла.
– Да уже, – кивает тот на крутящееся колесико думающего компа. И первым чешет репу. – Странно. Очень странно.
– Что там? – снова тянем мы с Илькой. Как игрушки заводные, честное слово.
– Доверенности выписаны в деревне Булино Тверской области.
– А где это? – роняю обалдело.
– Вот хотел у вас спросить, – хмурится Андрей Дмитриевич. – Очень подозрительная история.
– А что там еще оформляли? – рычит Дараганов. – Сдается мне, это залипуха, братан.
– Еще какая, – вздыхает тот. Открывает карточку документа, потом формирует какой-то отчет и поворачивается к Илье. – А вот, смотри…
– Да тут картина маслом, – усмехается криво Илья. – И брачный контракт, и доверенность, и даже договоры займа…
– Займа? – переспрашиваю, как дурная кукушка. – Какого еще займа?
– Да, – кивает Андрей Дмитриевич. – Гражданин Беляев занимает у гражданина Кузнецова сто двадцать миллионов рублей. Вы знаете Кузнецова Леонарда Михайловича?
– Кузя да Винчи. Лучший друг моего бывшего. Они с первого класса дружат.
– А чем занимается этот Кузя? – зыркает на меня Илья. И хозяин кабинета смотрит внимательно.
– У него небольшой бизнес. Хостелы, магазин аксессуаров к сотовым, какие-то ларьки быстрого питания. Влад говорил, но я не запомнила, – беспомощно пожимаю плечами.
Обхожу стол, усаживаюсь в громоздкое кресло с другой стороны стола и в ужасе смотрю на мужчин.
– Что же теперь делать?
– Заявление пишите, Милена Викторовна. Отзовем эту филькину грамоту. Но, естественно, только те бумаги, что вас касаются. Договор займа мы не сможем признать ничтожным…
