Рана тут же запенилась, убивая микробов.
- Я сегодня хотел, – тихо проговорил он, смотря в сторону. – Вчера тоже ребра болели…
- А сегодня? – спросил я, внимательно посмотрев на него.
Странно, синяков нет…
- Сегодня легче, – пожал он плечами.
Ну, что за идиот?!
Я поднялся на ноги, положил руки на его ребра, как он делал мне.
- Что ты…
Только я надавил, как он задохнулся и наклонился вперед, пытаясь уйти от боли.
- Сломал?! – испугался я.
- Не знаю, – вздохнул он, с трудом распрямляясь. – Может просто трещина…
- Вот баран! – заорал я.
Ромка снова ничего не сказал, но и возражать не стал.
Я стал разрывать свои футболки на ленточки. Одну оставил для повязки на ногу, а остальные на ребра.
- Не знаю, поможет ли это, – задумчиво проговорил я.
Я стал обматывать его грудь нарванными лентами, осторожно обхватывая его, чтобы не задеть ребра.
- Я еще и прыгнул на тебя, – тихо проговорил я.
Мое лицо было очень близко от его, я чувствовал его дыхание своей щекой.
- Извини, – сглотнув ком, вставший в горле, проговорил я.
- Ничего, – хмыкнул он, внимательно смотря на меня. – Я тоже сделал тебе больно.
Я потянулся за бинтом.
- Подержи вот здесь, – попросил я его, когда понял, что не дотянусь.
Разрезав ножом бинт, я обмотал его и им, чтобы ничего не сползло. Ромка все это время пристально смотрел на меня.
- Что? – спросил я его.
Он склонил голову на бок.
- Ничего, – улыбнулся он. – Просто ты смешной…
- И что смешного? – недовольно буркнул я.
- Так волнуешься, будто я сейчас кони двину, – хмыкнул он.
Я только фыркнул и встал перед ним на колени, беря повязку, бинт и мазь. Ой, а для чего она? «Мазь заживляет раны, порезы и ссадины». Мама, я тебя люблю!
Нанеся мазь на рану, я забинтовал ее.
- Вот и все, – улыбнулся я ему. – Завтра перевяжем, – уже строже проговорил я.
- Хорошо, мамочка, – усмехнулся он, натягивая на себя одежду.
- Замри! – заорал я.
Ромка испугано посмотрел на меня, а я начал рыться в своей сумке. Так, штаны потеплее, носки, ботинки… Куртка.
- Держи, – я протянул ему все это.
- Я же говорил…
- А мне плевать, – рыкнул я. – Ты должен быть в тепле.
- Петь, не наглей, – отводя взгляд, проговорил он. – Мы только начали нормально общаться, а ты уже…
- Что? – я надменно на него посмотрел. – Я всего лишь не хочу, чтобы ты заболел! Тут никого кроме нас нет, никто тебя не увидит в моем стиле, – фыркнул я обиженно. – А моя одежда теплее.
Сказав это, я схватил куртку и вышел из палатки. Пусть делает все что хочет, плевать!
Я сел на свое бревнышко, взял мясо, которое так и недоел. Совсем уже стемнело, я достал телефон. Одна батарейка осталась… Скоро сядет. Ого, а время уже пол одиннадцатого, можно и спать идти.
Ромка пришел минут через 5, в моей одежде, слава всем Богам. Протянул мне тарелку (стаканы были раннее вынутыми нами).
- Вторая разбилась, – проговорил он.
Я покивал, выложил на тарелку мясо и стал дальше есть молча.
- Дуешься? – улыбнулся он. – Но я же оделся в твое…
- Спасибо большое, – фыркнул я.
- Тебе спасибо, – хмыкнул он.
- Не за что, – бросил я, но решил больше не злиться, поэтому протянул ему кусочек мяса.
- Я свое уже съел, – удивился Ромка.
- Я не дурак, знаю, – хмыкнул я, но руку не убрал.
- Спасибо, – снова проговорил он, беря протянутое.
- Не за что, – снова повторил я.
- В этом, действительно, теплее, – проговорил он.
- Я же говорил.
Ромка налил в стаканы воды, один протянул мне, я молча забрал его, ставя рядом.
- Потом спать? – спросил он.
- Дрова высохли? – спросил я в свою очередь.
- Да, – кивнул он, не переживай.
- Тогда, да, – кивнул я. – Устал немного…
Скорее всего из-за пережитых волнений. Ромка не стал ничего говорить. Мы молча доели, убрали все за собой и пошли в палатку.
Сняли куртки и разулись. Моя куртка, как и вчера, укрывала наши ноги, а Ромкина нас самих, поверх самого мешка.
Спать не хотелось, видимо, из-за того, что был без сознания пол дня.
- Ром, – тихонько позвал я его.
- Ммм? – отозвался он.
- Расскажи о своей маме, – попросил я, затаив дыхание.
Меня могут и послать куда подальше.
Он долго молчал, только его тяжелое и быстрое дыхание говорило о том, что он не уснул.
- Что тебе рассказать? – хрипло спросил он.
- Не знаю, – задумчиво ответил я, облегченно вздохнув, что он нормально отреагировал. – Какой она была?
- Я уже плохо помню, – тихо проговорил он. – Помню, что она была красивой, доброй и всегда пела мне, когда я грустил, или не мог уснуть, – в его голосе слышалась улыбка.
- Ее звали Аленой, да? – тихо спросил я.
- Да, – кивнул он. – Отец ее очень любил, – вдруг проговорил он. – Но когда она заболела, он отдалился от нее… Мама совсем перестала улыбаться и все время грустила…
- Я не пытаюсь оправдать его, но он просто боялся, – проговорил я, поворачиваясь к нему лицом. – И с мамой он познакомился, чтобы не думать постоянно о ней, потом уже влюбился. Ему нужно было забыть о том, что он теряет самого дорогого человека, – проговорил я. – И ничего не может с этим поделать… – Ромка ничего не стал говорить, только сглотнул ком в горле. – Из-за чего она умерла?
- Рак, – бросил он.
Я больше ничего не стал спрашивать, испугался, что он закроется снова. Осторожно обнял его за руку и положил на нее голову.
- Спой мне, – попросил я, Ромка повернул ко мне голову и ошарашенно посмотрел на меня. – Колыбельную, – рассмеялся я от его вида. – Ту, что пела тебе мама.
Ромка замялся.
- А мама тебе что ли не пела? – недовольно буркнул он.
- Нет, – покачал я головой. – Она говорит, что у нее голоса нет, в этом я с ней не буду спорить, – рассмеялся я, Ромка тоже улыбнулся. – Споешь?
- У меня не получиться как у нее, – смутился он, пытаясь отвернуться, но я не отпустил его.
- Я все равно хочу послушать, спой.
Ромка тяжело вздохнул.
- За окном затих городок,
Словно выключили музыку дня.
Ничего не бойся, сынок,
Ночь сама боится огня.
Нас с тобой улыбнулась луна,
Кружит звездочек хоровод.
Это добрая фея сна
За собою тебя зовет.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычной путь.
Ждут загадки и чудеса,
А для этого надо уснуть.
Мчит тебя белоснежный конь
В свой далекий прекрасный край,
Положи на гриву ладонь
И во всем ему доверяй.
В том краю живут короли,
Крошки гномы хранят леса
И огромные корабли
Поднимают свои паруса.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса,
А для этого надо уснуть.
Вот и сам ты уже летишь,
За спиной у тебя два крыла
И тебя согревает, малыш,
Море солнечного тепла.
Ты отважен и смел, сынок –
Прочь тревоги и страхи прочь.
Я с тобой, ты не одинок
И не так уж страшна эта ночь.
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса,
Я для этого надо уснуть*.
(*Колыбельная для сына – Николай Анохин).
- Очень красивая песня, – сонно улыбаясь, проговорил я.
- Была бы, – хмыкнул Ромка. – Если бы я ее не испортил своим голосом.
Я не сильно ткнул его в бок, устраиваясь удобнее.
- Все равно красиво, – пробормотал я. – Споешь еще как-нибудь?
Глаза просто слипались, его ответ я слышал будто издалека.
- Может быть…
9
Утром я проснулся с Ромкой в обнимку. Ошарашенно осмотрев нашу позу, я замер. Я устроился у него на груди, а он обнимал меня, наши ноги переплелись между собой.
Тут же поспешив высвободиться из его объятий, я раскрыл замок и резко сел.
Что это мать вашу такое?! Что со мной происходит?! Почему я так странно реагирую на его близость?! Ну, прижались во сне друг другу, ну обнялись… Мы же оба парни, что тут такого?! Почему как только я проснулся и понял это, сердце забилось чаще, дыхание перехватило??
