Мэн (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix"

Однако, на беду или на счастье, домработница оказалась весьма сдержанной особой и знала своё место. Появляясь почти каждый день у Берча с утра, она много хлопотала на кухне, и делать вид, что не знакома с Тэсс, не стала. Но этим и ограничилась.

Кстати, её кулинарные старания должного воздействия на гостью не возымели — надевая на руку часики, девушка всё так же застёгивала ремешок на свою «родную» вторую дырочку, хоть и потяжелела с начала беременности на двадцать пять фунтов.

Однако кушать порой хотелось нешуточно.

И что самое интересное — ночью. На ферме мужа в моменты отчаянного голода она смело шла к холодильнику в любое время — потому как, сама же его и наполняла — и устраивала там самый отвязный «жор». И хоть у Берча ситуация сложилась с точностью до наоборот, Констанция надеялась, что её никто не застыдит до макового цвета лица и не укусит, если она заглянет на кухню после двенадцати.

В первый же её поход к «нержавеющему другу» они, с подоспевшим к ней в компанию Берчем, устроили настоящий пир. Вытащили на свет божий всё, что нашли съедобного в пределах досягаемости и прямо в упаковках разложили на всех горизонтальных поверхностях. Ели с ножа холодную ветчину, сыр, паштеты, ломали печенье и запивали горячим чаем.

Мужчина травил байки про своих знакомых, которые по пятницам, как следует, надираются в барах пивом и ещё чем покрепче, а не далее чем в субботу уже пыхтят в тренажерных залах. При виде того, как мистер Дорфф показывает в лицах своих незадачливых друзей и принимает причудливые позы, Тэсс с удовольствием хохотала, держась за живот.

— Я же говорил, что из нас получилась бы отличная пара, — внезапно выдал он под конец, сворачивая упаковку дорблю и любуясь улыбкой своей ночной сотрапезницы.

Смех Констанции споткнулся с каким-то болезненным звуком. Будто палец ноги о ножку стула. Девушка в нерешительности поправила волосы и повела глазами по кухне, как бы вспоминая своё пребывание здесь с первой минуты. И поскольку понимала, что всё-таки, как бы ей сейчас не было весело, но в ночные часы она предпочитает не поглощать, а тратить калории и совершенно недвусмысленным способом — ритмично и громко — неопределённо пожала плечом.

— Возможно, ты прав.

Мужчина самодовольно усмехнулся уголком рта.

— И это я ещё не включал своего обаяния.

Хотя, у мистера Дорффа блеснуть харизмой поводов имелось предостаточно. Он оказался заядлым картёжником, знал неимоверное количество игр и всегда выигрывал. Даже в покер. Тэсс, игравшей в эту игру плохо и ещё хуже владевшей лицом, проигрывать быстро надоело, поэтому по выходным, перед включенным телевизором, они «рубились» в какую-то Лобу, Падан и Калифорнийский Джек.

Берч даже показал девушке колоды с эротическими картинками. Красивые. Просмотрев их, Констанция с улыбкой предположила, что наверняка у него имеются ещё и с порнографическими фотографиями, на что мистер Дорфф громко рассмеялся.

Один раз звонил муж и справлялся о делах. Он, как и планировал, устроился кочегаром в интернат. Вроде бы при разговоре был трезв, а об остальном жене предстояло только догадываться. Тэсс разговаривала с ним сдержанно и без особого желания.

И даже когда летала на два дня в Бенедикту к Джессике на приём, с Адамом предпочла не встречаться.

Последнее перинатальное УЗИ на предмет органов и тканей малыша показало, что плод без патологий и вполне здоров. Успокоившись и повидавшись только с мамой и Занозой, Тэсс вернулась, для последнего рывка, в Нью-Йорк.

Однако не всё проходило гладко, и так, как она запланировала. Констанция с первого раза не сдала тесты по медицинскому оборудованию и технике безопасности. Пока оплачивала пересдачу и готовилась к ней, преподаватель куда-то срочно уехал, и обещал вернуться только к тестовой неделе перед Рождеством. Таким образом, миссис Стюарт предстояло пересдавать дисциплину по скайпу.

На работе далеко не у всех вызывал умиление её выпирающий живот, и её без сожаления ставили на ассистирование родам, где постоянно нужно быть в напряжении и много хлопотать вокруг рожениц. Это уже не говоря о психологической составляющей.

Тэсс чувствовала, будто стоит в очереди за этими женщинами.

«Одно дело сто раз увидеть, а другое — один раз сделать самой». — Она впервые ощущала себя практически на равных с роженицами. С которыми её, кстати, уже начинали путать, стоило ей снять спецодежду медика. Пару раз девушке пришлось выслушать разнос, что она ходит, где хочет, тогда, как должна лежать в палате и ждать врача.

Конечно, она уставала. Спину ломило, ноги гудели, малыш пинался уже нешуточно, того и гляди, норовил упереться ступнёй в печень или ещё хуже — мочевой пузырь, но в хлопотах вокруг пациенток быстрее летело время. Тэсс частенько слышала от беременных на поздних сроках: «Быстрее бы родить». Да почти постоянно. Теперь она почувствовала это на себе. Девушка уже давно мечтала просто вытянуться на животе и поспать в такой позе хотя бы пару часиков, подозревая, что если бы у неё это получилось, продрыхла бы суток двое, не меньше.

Встречались среди гинекологов и сочувствующие. Эти отсылали ее, куда подальше, к компьютерам и картотекам и давали задания по систематике или статистике, просили заполнить истории беременностей, болезней или назначения.

Несколько раз предлагали здесь, в Нью-Йорке, пройти курс витаминов или расслабляющих систем, чтобы убрать преждевременный тонус матки и укрепить мускулатуру. Но всё это Тэсс отвергала без разбора, мотивируя тем, что чувствует себя отлично. Не проходило у неё опасение в отношении Даррена. Она была прекрасно осведомлена, что, допустим, какой-нибудь подкупленной им медсестре не стоит больших усилий подменить стерильную иглу и занести Констанции инфекцию гепатита или даже ВИЧ.

В общем-то, работа и учёба отменно забивали голову, малыш каждую свободную минуту тянул внимание на себя, но иногда всё это отходило куда-то на задворки сознания, уступая место одному единственному человеку.

Двадцать девятого числа октября месяца ему исполнялось двадцать девять лет. До того как он вернул ей украшение, именно этим днём жила и дышала Констанция все эти долгие месяцы. Она планировала прийти к имениннику, поздравить и поговорить. Но сейчас решила пропустить его праздник и встретиться чуть позже. Девушка понимала, что трусит и откладывает, но другого от себя не ожидала и не требовала.

А ещё она мечтала, что вдруг ей неимоверно повезёт, и она столкнётся с ним где-нибудь на тротуаре в городе, хоть и доподлинно знала, что Андрей по улицам не ходит. Для этого в США слишком дешевый бензин.

Да и за прошлые полгода в Нью-Йорке она видела Дексена на улице случайно лишь однажды. Андрей выходил из какого-то ресторана с группой мужчин в таких же, как и он, классических костюмах и начищенных до блеска туфлях. Все вместе сели в огромный серебристый автомобиль и уехали.

Мечтая об их нынешней встрече, Тэсс представляла, что отец её ребёнка не сделает ей слишком больно, и у неё даже хватит смелости или безрассудства рассказать о сыне, и пусть там хоть три Сибилл сидят в квартире или даже лежат на диване. Она почему-то была уверенна, что теперь, чем быстрее признается, тем лучше. Сообщит информацию, а пусть потом Дексен поступает так, как сочтёт нужным. У него карт-бланш.

Её тоска по этому человеку уже давно переросла в какое-то болезненное хроническое состояние. Как у людей после длительного голодания атрофируются цепочки нейронов между желудком и мозгом — они едят, а сигнал о сытости в подкорку не поступает — так и Тэсс казалось, что даже если Андрей сейчас сядет за стол напротив, ей не «насытиться» его присутствием. Не так быстро.

И вот когда Констанция, уже окончательно, призналась себе, что больше причин откладывать визит к Андрею, и возможностей оправдать свою трусость, у неё нет, её мечта сбылась.

Она шагала по 8ht Avenue из детского диагностического центра, где забрала статистику анализов недоношенных детей. Миссис Стюарт готовила работу о влиянии срока родов на выживаемость и длительность выхаживания младенцев. Ей обещали досрочно поставить зачёт по фетоплацентарной системе.