Долгий поцелуй на ночь (СИ) - "Вероника белка"

– Мы не собираемся заставлять его бегать, – проворчал Малфой.

– Я не могу пустить вас в палату всех, – сказал целитель. – Только троих.

– Гарри, думаю должен пойти ты, Рон и Гермиона, – предложила Джинни. – А мы вас здесь подождём. Сейчас ещё придёт Дин, нам будет, что обсудить.

– Хорошо, пошли, – согласился я.

Мои друзья были рады, что поговорят с Реем, у Хорька было недовольное выражение лица. Я всё-таки думал, что он понимает, почему останется в коридоре. Неужели он думал, что важнее Рона, или уж тем более Мионы, которую это касается напрямую. Гермиона сжала руку Малфоя, а потом подошла к двери. Целитель вошёл вместе с нами.

– Мистер Марей, пришёл мистер Поттер, – сказал колдун медик.

– Гермиона, я так рад, что ты здесь, – хриплым тоном произнёс Рей, и потянулся за стаканом воды.

– Мистер Марей, если почувствуете, что устали, позовите меня, – велел целитель.

– Обязательно – кивнул Рей, он дождался, пока мы останемся в палате одни. – Прости меня, Гермиона, я так виноват перед тобой, честное слово, я узнал всё пять лет назад.

– Рей я верю тебе, – мягко произнесла Миона, и села на соседнюю кровать, мы с Роном устроились рядом. – Я понимаю, Закарий обманул тебя.

– Он не просто обманул меня, он воспользовался мной, – зло сказал Марей.

– Рей, расскажи нам эту историю с самого начала, – попросил я. – Мы уже многое сами выяснили, кое-что рассказал Люциус Малфой. Но ты всё равно знаешь больше других. Но перед этим у меня есть к тебе один вопрос, который требует срочного ответа, как выглядел Закарий.

– Он был красивым шатеном, – ответил Марей. – По крайней мере, для меня. Потом он мне признался, что это не его лицо, он признался, что является метаморфином.

– Мы так и думали, что он притворялся, – проворчал Рон. – Извини, говори.

– Думаю, Гермиона рассказала вам, что я гей? – Спросил Рей, мы с другом кивнули. – Я ещё в Хогвартсе понял, что равнодушен к девушкам, но я был из чистокровной семьи. Хорошо, хоть до моих предков не дошло до того, что они поддерживали Лорда, наверное, потому, что все были с Когтеврана, моя семья старалась держаться в стороне от войны, но и у них не получилось. Мой отец был целителем, мы всегда жили в пригороде Кардифа. Однажды, прямо на его глазах произошла автомобильная авария, две машины врезались друг в друга. Отец сразу помчался им помочь, и применил магию, спас всех маглов, за что потом и получил Круцио.

– Какой ужас, – прижала руки к губам Миона.

– Я тоже так считаю, – снова хриплым тоном сказал Марей, и быстро попил воды. – Целителям в Мунго запрещали помогать маглам, они следили за всеми. У отца были хорошие отношения с коллегами, но нашёлся один предатель, который сдал его. Отец тогда быстро притворился, что осознал свою вину, и вообще сказал, что ему было интересно, как на маглах работают наши заклинания. Как ни странно, но это объяснение тогда устроило Пожирателя смерти, который пытал отца. Но в нашей семье, всё равно стали бояться, и папа решил для надёжности заключить со своим другом договор о помолвке между мной и Роксаной. Мы знали друг друга с детства, всегда были друзьями, а потом нас решили поженить.

Самое ужасное, что Роксана потом призналась мне, что любит меня. Мне словами трудно описать, что я почувствовал, когда услышал её признание. Я был в шоке, несколько дней приходил в себя, а Роксана каждый день приходила ко мне. Она слушала радио “Поттеровский дозор”, и говорила, что нам надо только подождать, когда Гарри Поттер победит Лорда, и тогда мы сможем пожениться. Семья Роксаны, тоже была из чистокровных магов, но они хорошо относились к маглам. В общем, мы ждали, когда всё закончиться.

Я уже тогда работал в министерстве, и каждый день, приходя на работу, был в ужасе от того, что там происходит. Я никак не мог решить, что мне делать со своей невестой? Сказать ей, что я гей или нет? Пока я думал, наступил Май, и началась битва ха Хогвартс. Мы с Роксаной и моими родителями были там. Отец погиб почти сразу, а потом и моя невеста получила неизвестное проклятье. Я стоял совсем рядом с ней, заклинание могло попасть и в меня, но угодило в Роксану. Чувство вины, не покидает меня до сих пор. Целый год я приходил в Мунго, пока моя невеста не умерла. К тому времени, я уже работал в отделе Артура.

– У меня вопрос, почему ты устроился в отдел мистера Уизли? – Спросил я.

– На это было три причины, – стал отвечать Марей. – Первая я хорошо относился к маглам, и был уверен, что смогу работать с ними. Вторая причина, я просто не мог оставаться в моём бывшем отделе, “правовых консультаций низших существ”, да-да знаю, после войны этот отдел закрыли. Только мне, как хорошему работнику, предложили заняться юридическими вопросами, я сразу понял, что больше не могу объяснять магам их права. Я знал, что у меня будет ощущение, будто я возвращаюсь в прошлое. А третья причина, мне хотелось поработать с героем войны Артуром Уизли, я ведь столько читал, и слышал о нём, мне было интересно узнать какой он человек.

– Отец всегда хорошо отзывался о тебе, – подал голос Рон.

– Спасибо, мне приятно это узнать, – улыбнулся Рей. – Тот год после войны, я так и жил: работа, дом, больница, больше ничего. После того, как Роксана умерла, это ещё сильнее подкосило мою маму, она после гибели отца не пришла в себя, а теперь ещё и это. Мама просто растаяла, как свеча на огне, она умерла через полгода. Словами не передать, как мне было плохо, не хочу об этом вспоминать. И вы ничего не говорите.

После похорон матери, я занялся работой, и стал иногда бывать в магловских клубах. Я не знал, кто из волшебников гей, поэтому общался с маглами. А на работе я стал много разговаривать с Гермионой, уже тогда я думал, что может быть, встретил человека, с которым могу быть откровенен. Так в итоге и получилось, у меня появилась единственная, и самая лучшая подруга.

С Заком я познакомился в конце Мая, случайно в Косой Алее, он подсел ко мне за столик в ресторане. Надо признать, что свободных мест не было, а я сидел один. Мы разговарились, Зак сказал, что работает продавцом в магазине зелий, и сам хочет стать зельеваром. Думаю о том, как начался наш роман, вам можно не говорить?

– Нет, не надо, – спокойно ответил я. – Лучше расскажи нам, как Закарий узнавал от тебя информацию о Гермионе? Он много тебя спрашивал о ней?

– Заку не надо было ничего спрашивать, я сам всё рассказывал, – виноватым тоном произнёс Марей, и посмотрел на Миону. – Прости, я и представить себе не мог, что живу с убийцей. Мы с Заком, быстро стали жить вместе в моём доме, когда вечером я приходил домой с работы, и рассказывал, как прошёл день, что я делал, я всегда говорил о Гермионе. Зак так хорошо отзывался о моей подруге, и много раз говорил, что у неё нет ни каких предрассудков, потому что, она из семьи маглов, и это хорошо.

Сейчас, я понимаю, каким же я был идиотом, – от злости, Рей ударил кулаками по одеялу. – Как я мог не понять, с каким чудовищем живу. Я самый большой идиот на свете, прости меня, Гермиона, это я виноват, что тебя отправили в Австралию, только я.

Марей заплакал, как маленькая девочка, почему именно такое сравнение, да потому что, так обычно плачет Лили, когда ударится. Джеймс и Ал тоже плачут, когда им больно, но как-то по-другому, наверное потому, что мальчики. От такой картины, мы с Роном обменялись растерянными взглядами. Миона встала с постели, села ближе к Рею и обняла его.

– Я не считаю тебя виноватым, – сказала подруга. – Можешь не сомневаться, я ничуть ни злюсь на тебя. Я знаю, что намеренно, ты бы никогда не причинил мне зла.

– Но я всё равно причинил, – уже более спокойным тоном, произнёс Марей. – Я рассказывал Заку всё, что с тобой происходило, вроде и не специально, но говорил, как ты встречаешься с Малфоем, как ты счастлива с ним. Вот сейчас я вспомнил, как Зак удивился, когда я первый раз сказал ему, что ты рассталась с Роном, но быстро нашла ему замену. Закарий много раз спрашивал меня о ваших отношениях, он говорил, что Малфой не похож на мага, который так быстро может изменить свои взгляды. Помню, после этой фразы, я тогда спросил у Зака о его семье. Он сказал мне, что чистокровный маг, но когда его отец узнал, что он гей, выгнал его из дома. И всю войну он прожил в мире маглов, как я мог тогда поверить ему? Мне надо было сразу понять, что дело не чисто, что всё это подозрительно.