— А что, ты нужна?! — прошипел я, — Хищная лицемерка и истеричка, готовая отравить и напоить кого угодно и чем угодно, лишь бы принести боль и потери другим. Это ты, Даниэль! Это ты! — заорал я.
— Заткнись, здесь люди, — шикнула она.
— Плевать. Я. На них. Хотел.
— Зря, Теодор, зря! Эти люди тебя лечили. Женщины. Все эти годы, ты проводил время с разношёрстными шлюшками и был счастлив. И даже не думал вспомнить о ней. Найти. Поговорить. Ты не меньший ублюдок, Теодор!
— Я любил её! Любил! Какая разница, с кем я делил постель?!
— Вот как? Ты так считаешь? Тот, кто любит, не сдаётся так быстро. Он не ищет утешения в объятиях других женщин, а борется и пытается выявить все причины разрыва сразу, а не спустя пять лет.
— Если я такой урод, то почему ты со мной?! — шиплю я, — Почему?
— Потому что люблю. Знаешь, почему ты меня притягиваешь?.. Почему отвращаешь от других мужчин? Потому что ты что-то чувствуешь ко мне. Это не ненависть, не любовь. Не презрение, не симпатия… Скорее всего, уважение?.. Хотя, какое там уважение… Ты просто небезразличен. И я благодарна тебе за это. Спасибо, что не равнодушен. Я это ненавижу. Если люди ко мне что-то испытывают, я существую. А нет чувств, нет и меня…
— Ты эгоистка.
— Правда и справедливость всегда на их стороне. Мы знаем это вдвоём, верно? — она прищурилась.
— Сейчас, я просто не хочу тебя видеть, — прошипел я, — Просто не могу.
Залпом опрокинув Манхэттен, я быстрыми шагами отправился прочь из ресторана. Нельзя передать словами все те чувства, что роились в моей наболевшей душе и размазывали по сердцу осколки от предательства. Не от предательства Даны — мне на неё сейчас плевать. А оттого, что Айрин поверила в тот муляж, ничего мне не сказала и выкинула из своей жизни. Потом, я винил себя и думал о словах Даны о борьбе. Думал, нужен ли я Айрин? Бывают секунды, когда человек собирает все свои мысли в один тандем в одну секунду. Собирает их в одну связку и не может распустить, даже если сильно захочет. Так вот, то же самое чувство клубка, обмотанного вокруг бомбы, испытывал в те минуты и я. И я хотел застрелиться от сумасшедшего танца ветров в моей голове.
Медленно идя по улице, я не видел пред собой ничего, решительно ничего, кроме прошлого. Утерянного прошлого и утерянного счастья. Сегодняшнюю ночь я не спал совсем. Знал одно: я должен получить от Айрин ответ — «да» или «нет». Я хотел немедленно поехать к ней и отложить свой визит к Джеки, как вдруг от неё пришло очередное сообщение.
«Тед. У меня Айрин. Приходи. Срочно», — я прочёл это и сердце во мне пропустило удар. Срочность. Стало быть, у неё на душе есть что-то важное. Что-то, что действительно мне нужно знать. Если она разбила машину из-за ревности, то наверное… наверное, не всё потеряно. Не всё исчезло. Ещё есть что-то, что можно спасти. Я тешил себя этой надеждой, как мог.
Мой Porshe находился на частной парковке. Интересно, если бы Айрин увидела нас с Даной в этой машине, разбила бы она её?.. Наверное, нет. Сам того не желая, я сделал ей ещё один укол в сердце. Болезненный. Вышибающий. Рвущий на части. Стараясь не думать, я завёл машину и помчался по улицам, плотно сжимая руль и считая, что от этого зависит вся моя жизнь… Вся моя жизнь зависит от нашего разговора. Всю ночь я думал. Гадал, как мне выкрутиться… Но ничего не находил. Я не мог, даже сейчас, полностью отказаться от Даны, потому что у неё был особый ключ к моей жизни. Она предвидела мои шаги. Она была рядом и я получил так много эмоций от её прибывания, позитива. У нас есть связь, как у всех людей с кем-то, кто вызывает антипатию. Нам кажется, насколько низок этот человек, а нас тянет к нему. Потому что этот «низкий человек» не глуп. Он надёжен. Зачастую, он даже в чём-то превосходит нас… Нет, я не буду думать о Дане. Я не буду ни о чём сейчас думать, кроме как о предстоящем разговоре с Айрин.
Спустя десять минут, моя машины была остановлена у обители Джеки. Глядя в зеркало заднего вида, я поправил волосы, галстук. На несколько секунд закрыл глаза. Не было той вчерашней обострённости. Волнения. Точно всплеск волны вчерашний вечер поднялся, а затем, осел на берега. Всё, точно, вернулось на круги своя.
— Тео, наконец-то, — щебетала Жаклин, взяв меня под руку и ведя в гостиную по коридору, — Она уже хотела уходить, я еле её удержала…
— Джеки, — остановил я её, — Она в гостиной?
— Да.
— Спасибо. Дальше, я сам, хорошо? — я выгнул бровь, пристально посмотрев ей в глаза.
— Только не делайте глупостей. Не делайте ошибки, — почему-то встревоженно сдвинув брови, попросила она.
Голос сел в горле. Я только кивнул, проводил Джеки взглядом до входа в кухню, а сам пошёл к Айрин…
Аромат её духов был развеян по комнате. Сначала, врезался он. А потом, её глаза столкнулись с моими. Она стояла в том, в чём описывал её продавец в антикварном. Красивая, изысканная, молодая девушка, стоящая у окна… Где всё, что было вызвано ею вчера?.. Та эйфория? Те смешанные чувства? Сейчас, я питал только страх и любовь. Мне казалось, что сейчас, если меня будут держать под дулом пистолета и спросят: «Что такое любовь?», то я бы, не задумываясь, назвал её имя.
— Привет, — произнёс я очень тихо.
Она молчала. И это молчание было невыносимым. Тишина — была невыносима. Она слегка сжала губы, убрала волосы с плеч на спину, глупо посмотрела на мои ботинки и снова вернулась к созерцанию пейзажа.
Я не хотел мучить ни её, ни себя, но пугающее безмолвие было куда мучительнее. Я подошёл к музыкальной аппаратуре. Просто нажал на кнопку «воспроизведения». Это была Уитни Хьюстон, со своим «Run to you». Эта музыка напомнила мне о Голландии… О том, как мы танцевали в последний раз. На побережье. Молчание было неловким, но музыка без прикосновений её руки, тёплой, белой и нежной, была тяжелее. Я тяжело вздохнул и посмотрел на Айрин, которая повернулась ко мне спиной.
— Айрин, — тихо попросил я, — Одна просьба. Потанцуй со мной.
Она обернулась, слегка сжала пухлые губы. Глаза её блестели тусклым болезненным светом. Айрин без улыбки поглядела на меня, печально вздохнула и обречённо подошла ко мне. Я заглянул в морские глаза и понял, как трудно мне было все эти годы, вдали от неё. От её дыхания, от её голоса, которой я так хочу сейчас услышать… Когда она подходила ко мне, делала эти маленькие шажочки балерины, я хотел начать заново.
— Когда мы танцевали в последней раз? — шёпотом спросил я, протянув ей руку.
— Неужели, ты не помнишь? — от сердца отлегло.
— Я хотел узнать, помнишь ли ты?
Она слабо улыбнулась.
— Не будь таким милым и романтичным.
— Почему? — спросил я.
— Я боюсь, что возьму и поцелую тебя, — тяжело вздохнула она.
Я притянул её за талию к себе, пока она продолжала.
— А этого мне делать никак нельзя. Потому что урон твоей машине — моё последнее безумство.
Я вздрогнул от её ледяного тона, но её рука на моём плече плотно впилась пальцами в ткань, точно шептала: «не отпускай… не отпускай, я сама».
— Ты так изменилась, — тихо произнёс я, что-то внутри меня перевернулось от осознания при произношении этих слов, — Ты помнишь «тех нас»? — с надеждой, довольно мягко, спросил я.
— Да. Помню, — она ответила, выдержав паузу, когда наши сведённые танцем тела проделали плавный круг по комнате.
