Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья

Еще один стон, жадный, чуть хриплый, срывается с ее губ, когда наслаждение пронизывает горячей волной. И я вторю ей, чуть дрожа.

Какое-то время пытаюсь прийти в себя, а потом выныриваю из дурмана, в котором мне мерещилось невероятное, убираю руку из трусиков, смотрю на свое отражение, в котором лихорадочно отражается зелень и страсть, и…

И вижу, как медленно закрывается дверь за уходящим мужчиной, который уносит с собой не только запах моря и цитрусовых, но и мой оргазм, который мы с ним разделили.

Свечи отмечают дрожью его уход, тянутся к двери, словно умоляя вернуться, а я обессиленно сажусь на кровать. Потом обматываюсь покрывалом до самого подбородка и пытаюсь унять дикое сердцебиение и нахлынувший стыд.

Не могу понять, как такое случилось…

Не могу до конца осознать, что это случилось…

Он смотрел. А я позволяла. Могла сбежать, могла закричать, могла спрятаться, а я наоборот распахнулась.

Щеки пылают, тело как непослушная вата, в ушах тихий шум.

Я подхожу к окну, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и пытаюсь хоть чуточку успокоиться.

То, что произошло…

То, что…

У меня нет объяснений. И я понятия не имею, как смогу посмотреть Владу в глаза. Наверное, единственный выход — это бежать, хотя бы сейчас…

Он и раньше считал, что я — неподходящая партия его брату, а теперь…

Наверное, он у него. Рассказывает ему, смеется, они обсуждают…

Я так ожидаю услышать гневные шаги Кости, что поворачиваюсь к двери и жду. Жду, когда он ворвется в комнату, начнет обвинять. А мне ведь даже возразить ему нечего.

Нет оправданий. Нет объяснений.

То, что я принимала образ Влада за игру свечей и зеркал — смешно. Даже если скажу этот бред, он обвинит меня в том, что я фантазирую о его брате. В то время как отказываю ему.

Именно так это и выглядит.

Я не буду искать оправданий, потому что их нет. Не буду ждать, когда меня выгонят, я…

Слышу шаги и застываю, покрывало, кажется, даже на голове, потому что мне душно.

Я жду появления Кости, жду, что меня выставят за дверь с таким же позором, как выставили Романа, жду криков, разоблачения.

Но ничего этого не происходит.

Шаги стихают у комнаты справа, я понимаю, что это Влад зашел в свою комнату. А где же Костя? Почему его все еще нет? И почему Влад ушел? Он ведь мог посмеяться, мог сказать что-то едкое, чтобы меня растоптать.

Мог.

Но почему-то не сделал.

И шаги… я понимаю, что они были со стороны лестницы, а не со стороны левого крыла.

Он не был у Кости.

Не был.

Но почему? Это ведь прекрасный шанс от меня избавиться.

Я мучаюсь этими мыслями до утра, и как итог, в отражении вижу уже не вполне симпатичную девушку, а вампира с красными глазами и потерянным взглядом. Темные круги скрывает слой пудры, а вот глаза спрятать, увы, не получится.

Одевшись, смотрю на чемодан со своими вещами — не помню, когда успела его собрать.

Рассвет пробивается в окна, дом просыпается тихими голосами, а я все еще жду выяснений.

Я настолько на взводе, что подскакиваю и смотрю на дверь, когда слышу какой-то звонок. И только спустя минуту осознаю, что это мой телефон, который лежит на кровати.

— Да? — ожидая любого подвоха, отвечаю с опаской.

И готова расцеловать телефон, когда понимаю, что это Илья, менеджер нашей сети. Меня даже не напрягает, что он звонит рано и когда у меня заслуженный отпуск. Я с удовольствием отвлекаюсь на обмен репликами: «как отдыхается, как работается», даже вру, что скучаю, и наконец-то мне прилетает расплата.

— Маша, — говорит мне Илья, — сегодня двое сотрудников сообщили, что не могут выйти на смену. В другой раз я бы тебя не побеспокоил — вытряс бы душу из них. Но у Марины мать попала в больницу, а у Катерины сын простудился. Сама понимаешь, мама и дети — это святое.

— Я не могу… — пытаюсь объяснить, что я за городом, но Илья тяжело вздыхает и напоминает о долге.

— Маш, — говорит нехотя он. — Всего одна смена. Я ведь всегда тебя выручал.

Я бросаю взгляд на свой чемодан и даю обещание. Наверное, это знак. Илья никогда ни о чем меня не просил, и в противовес менеджерам из других точек всегда шел навстречу.

Меня он даже не заставлял мыть каждые пятнадцать минут туалет, хотя через это проходят все новички, и некоторых на этих обязанностях удерживают не три положенных дня, а несколько недель.

Я не могу его подвести.

И, возможно, это тот случай, когда не я его выручаю, а он спасает меня?

Я беру чемодан за ручку и толкаю его к двери, когда та неожиданно распахивается, впуская раннего посетителя. Если бы я верила в мистику, я бы решила, что дом не хочет меня отпускать, потому что этот человек мне сам говорил, что поднимается не раньше десяти или хотя бы девяти часов, а сейчас только половина седьмого.

— Маш, — Костя недоуменно смотрит на чемодан, — далеко собралась?

Я напряженно всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, когда с его губ соскользнет улыбка, и он скажет именно то, зачем и пришел.

Скажет мне в глаза, что я шлюха.

ГЛАВА 14

Я настолько напряжена, что Костя с трудом отнимает у меня ручку от чемодана, отставляет его в сторону.

— Только не говори, — улыбается он, — что ты меня бросаешь.

Я длинно выдыхаю, когда понимаю, что упреков не будет, и когда замечаю, что в его глазах нет и намека на те обвинения, к которым я морально готова.

— Маш, — его руки ложатся на мои плечи, чуть сжимают их, и теперь выдыхает он. — Я понимаю, что тебе очень сложно здесь. Понимаю, что накосячил. Но… для меня это важно. То, что происходит сейчас, то, что…

Он опускает руки, взъерошивает свои волосы пятерней, отворачивается, а потом поясняет:

— Влад сложный человек, но для меня очень важно, чтобы вы попытались найти общий язык. Понимаешь, я… Ты настолько мне дорога, что я хочу, чтобы он не просто смирился, а принял мой выбор. Чтобы он понял, что ты — самая лучшая, что ты…

Он поворачивается ко мне, в глазах цвета неба такая надежда и вера, что хочется совершить какое-то чудо, чтобы он и дальше смотрел на меня вот так, с теплотой, обожанием и любовью.

— Я очень хочу, чтобы он увидел тебя моими глазами, — говорит Костя, скользя костяшками пальцев по моей щеке.

А у меня почему-то ощущение, что на сердце кто-то делает глубокую, уродливую царапину. Которая выводит из строя какой-то мой внутренний механизм, и все, что я могу — это слушать противный скрип, пытаясь понять причину.

В глазах Кости тепло и любовь, его голос звучит мягко и убаюкивает, как колыбельная песня, и все же что-то внутри меня не выдерживает напряжения и рассыпается вдребезги.

Мне страшно, когда в голову ржавым болтом вклинивается мысль-осознание, что если я уеду сейчас, развалится все. Не будет меня и Кости. Не знаю как, не знаю почему, я просто понимаю это, и все.

Однажды перед мужчиной, который любит меня, встанет на колени девушка со светлыми волосами, опутает его своим облаком из духов и сделает то, что предлагала вчера Владу. А потом заберет Костю у меня целиком.

Хочу ли я этого?

Я всматриваюсь в голубые глаза, целую взглядом улыбку, потому что не могу пока, не имею права к ней прикоснуться, мне нужно подумать, решить, мне нужно… остыть, если уж откровенно. И перестать мысленно видеть другого мужчину, перестать ожидать, что он вот-вот войдет в эту дверь, и как всегда, будет третьим в наших отношениях. Мне нужно разобраться в себе, а потом…

И я бормочу оправдание про то, что пообещала сегодня выйти на смену, и так как работа до двенадцати ночи, не возвращаться же мне, вот и решила взять вещи с собой…

От того, как облегченно смеется Костя, больно в груди. И в то же время приятно — мне нравится его смех, он как наркотик, как гарантия того, что все прекрасное неизменно и продолжается.

Я даже рада его внушению, что нельзя позволять собой пользоваться, и согласно киваю на справедливое замечание, что такси не оправдает той суммы, что мне засчитают.