Контракт на гордость (СИ) - Гранд Алекса

– Если Волков будет звонить, меня нет. Уехала, улетела, умерла. У тебя все полномочия по салону: касса, ремонт, поставки. Ты меня понял, Филатов? – пару минут отделяет меня от полномасштабной истерики и я, всхлипнув, закусываю до крови нижнюю губу. Отрезвляет. Задаю последний, но очень важный для меня вопрос: – Справишься?

Глава 20

Александр

Давно не живу планами. Они не всегда сбываются,

ведь в них участвуют люди, что срывает любые

гарантии. Ничто никогда не идет по плану.

Лучше уж импровизация.

(с) «Мне тебя обещали», Эльчин Сафарли.

Переговоры затягиваются, у меня уже натурально дымятся мозги, а доедающие вторую порцию устриц фрицы из Франкфурта, который на Майне, совсем не торопятся соглашаться с нашими условиями. Но я сижу в ресторане уже третий час и вместе с ними ем морских гадов из чистого упрямства и данного учредителям обещания дожать контракт.

И если утро радовало меня Лизиной улыбкой и солнечной погодой, то вторая половина дня явно не задалась. Все началось с переводчицы, которая отказалась от встречи за пятнадцать минут до ее начала, и мне пришлось перетряхнуть пол телефонной книжки, чтобы найти замену. И пока я созванивался с выпускницей филологического факультета Лилей, аккумулятор айфона разрядился в хлам, и теперь я даже не могу предупредить Истомину, что застрял.

И меня уже не волнует наверняка приближающийся к космическим цифрам счет, только бы довести дело до логического конца и свалить. Вот уж, правду говорят: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

– Лиль, – сидящая рядом девчонка похожа на взъерошенного экзотического попугая и меня, если честно, пугают малиновые, желтые и зеленые перья в ее коротких каштановых волосах, но немцам, судя по всему нравится. Потому что один даже есть перестал, так засмотрелся на красавицу из России. Отбросив лишние ассоциации, я наклоняюсь к переводчице и нетерпеливо шепчу: – плачу двойную цену, если мы выберемся отсюда за полчаса с положительным результатом.

И нанятая Какаду меня не подводит. Она убеждает фрицев с двойным, если не тройным усердием, как будто от этого зависит отличная оценка в ее образцово-показательной зачетке. В общем, за пятнадцать минут девочка Лиля склоняет чашу весов в мою сторону и застенчиво улыбается, диктуя адрес общаги, куда я собираюсь ее подвезти. Потому что на улице давным-давно стемнело и живет переводчица не в самом благополучном районе.

Телефон наконец-то подзаряжается и, высадив попутчицу, я набираю Лизе, но вместо голоса, по которому успел соскучиться, я слышу царапающие по нервам длинные гудки. Наверное, Истомина давно уже дома, спит, или смотрит фильм, или читает книгу, благополучно врубив авиарежим и устав ждать, пока я уделю ей время.

Заталкиваю глубже осевшее в груди глухое раздражение и сосредоточиваюсь на дороге, сетуя на рабочую необходимость и несговорчивых немцев. А еще очень надеюсь завтра наверстать упущенное, тем более, достойный повод отпраздновать у меня имеется. Проклиная традиционную вечернюю пробку, я въезжаю на подземную парковку и поднимаюсь к себе выжатый, словно лимон. Или словно телятина, которую прокрутили в мясорубке.

Долго копаюсь, ища в карманах пальто ключи, и не сразу понимаю, что в квартире кто-то есть. Тихие шаги раздаются из кухни, оттуда же ползет запах пиццы с ветчиной и сыром, а сердце восторженно екает. Все-таки я чертовски везучий сукин сын.

– Калугина?! – согревающая меня изнутри радость сдувается, как шарик, меньше, чем за секунду, и я не удерживаю недовольно-злого: – какого х**а?

Потому что иначе реагировать на появляющуюся в коридоре порнографию у меня не получается. Измочаленный переговорами мозг напрочь отказывается понимать, что на Анжелике делает моя рубашка и зачем дочь главы объявила бойкот нижнему белью.

  – Александр Владимирович, я вам сюрприз хотела сделать, – она скромно шаркает ногой по ковру и часто-часто хлопает ресницами, ну а я стремительно скатываюсь в кипящий котел бешенства. Не испытывая ни малейшего желания заниматься воспитанием глупой избалованной девчонки.

– Такси вызвать или сама уедешь?

Незваная гостья мешкается, облизывает размалеванные ужасной ярко-розовой помадой губы, а я чувствую, что еще чуть-чуть и окончательно сорвусь. Отборный трехэтажный мат уже вертится на языке, а желание выгнать прилипчивую, как банный лист, блондинку на лестничную клетку в чем есть постепенно становится непреодолимым.

 – Калугина, у тебя есть ровно две минуты на то, чтобы исчезнуть, – абсурд ситуации шкалит, ну а я тру пальцами виски. В конце концов, не силой же мне тащить это бедствие к отцу.

– Александр Владимирович, я подумала…

– Думать – это не твое, – я резко обрываю не успевший начаться слезливый монолог и недвусмысленно указываю на дверь: – что встала? Бегом!

Судя по всему, вид у меня сейчас поистине угрожающе-кровожадный, потому что Анжелика отмирает, опрометью несется в спальню и бьет мой армейский рекорд по скоростному переодеванию. Ее очередное обтягивающее платье на этот раз небесно-голубого цвета выглядит не скромнее висевшей на ней полминуты назад рубашки, но мне глубоко плевать, на чем она будет добираться домой и как сильно обрадуется таксист внешнему виду ночной клиентки.

Громкий щелчок закрывшегося замка бальзамом проливается на мои натянутые до предела нервы, и я шлепаю на кухню – выбрасывать остывающую пиццу. Аппетита нет, ровно как и намерения пробовать то, что заказала Калугина – я уже не удивлюсь, если она подсыпала туда какой-нибудь дряни. Белое (а я терпеть его не могу) вино также без лишних размышлений отправляется в слив раковины, а бутылка со звоном летит в мусорный бак. Невыносимо хочется засыпать здесь все Пемолюксом, вычистить с содой и хлоркой, чтобы наверняка избавиться от чужого присутствия.

Лиза по-прежнему не отвечает на мои звонки, и, смирившись с тем, что поговорить нам не удастся, я иду в ванную – смывать с себя этот бесконечный нелепый день. Закрываю веки и подставляю лицо под теплые струи, позволяя воде прокатиться по всему телу. Разминаю пальцами напряженные плечи, вытряхиваю из головы требуху и только теперь могу свести дебит с кредитом.

– Ну ты и придурок, Александр Владимирович, – обращаюсь к себе, размазывая по ладоням мятный гель для душа и до хруста сдавливая тонкую шею Анжелики. Мысленно, естественно. Ведь сразу задать логичный вопрос, откуда у нее взялись ключи от моей квартиры, я не догадался.

Закончив с водными процедурами и обернувшись полотенцем, я иду к холодильнику, позволяя себе сто грамм виски со льдом. Потому что за руль сегодня я больше не сяду, а расслабиться не помешает. Разрозненный раньше, паззл складывается, причинно-следственные связи становятся кристально ясны, а Лизино молчание – понятно. Что ж, завтра живые в моей компании позавидуют мертвым.

Утро красит ярким светом стены древнего Кремля, а заодно и мое настроение в непередаваемый кроваво-красный оттенок. Бодрость на максимуме, несмотря на то что спал я часа четыре вместо обычных шести-семи, а вчерашнее стремление казнить провинившихся никуда не делось. Наоборот, полыхает всеми цветами радуги.

 – Привет, Митина! – в кабинет я врываюсь весьма эффектно, с грохотом жахнув папкой по секретарскому столу, отчего Ольга ойкает и высоко подпрыгивает в кресле, зажимая рот ладонями.

Спрятать раскрытый на странице с последними светскими сплетнями глянцевый журнал она не успевает, да и не нужно уже. Я заметил, зафиксировал и добавил к списку ее грешков, на этот раз перевесивших мою достаточно вместительную чашу терпения. Девушка впивается внимательным взглядом в мою черную толстовку с говорящей надписью на груди «Dead» (в переводе с английского «мертвый» – прим. автора) и все больше сереет. И правильно делает, потому что в прошлый раз отсутствие на мне классического костюма закончилось сокращением штата. Примерно на треть.