Я, пожалуй, не буду убивать этого урода сразу. Я заберу его себе и буду ломать каждую кость по отдельности, пока он не сдохнет от боли.
Дали бы ещё. Хер дождёшься!
— Когда ты отсекаешь от своей женщины всех, кто может вам помешать, — Мага снова говорит со мной. — Она никуда от тебя не уйдёт. Такая женщина, Рома, по-настоящему твоя. И она это знает, даже когда сопротивляется. Такой женщиной можно наслаждаться без остатка. С ней можно делать всё, что хочет твой член и твоя душа. И знаешь, что интересно?
— Нет, — цежу сквозь зубы, буквально отдирая ладонь от пистолета.
— У меня бывают другие женщины, как у любого здорового мужика. Хочется разнообразия. Подразнить эмоции и ту, что ждёт дома. И всё равно ни одна из них никогда не сравнится с моей Катериной. Потому что эта женщина, — он гладит её по голове, как собачонку, — единственная любимая. Фин, виски, — отдаёт команду.
Его водитель и личный охранник поднимается, идёт к бару и возвращается оттуда с бутылкой.
— Мы будем пить из горла? — хмыкает Шалиев. — Три стакана.
— Я не буду, — возражаю.
— Я тебя не спрашиваю. Рома. Я приказываю. День сегодня дерьмо. Думал, любимая женщина меня порадует. Нет. Наверное, я не буду решать проблему с банком. Да, Катя?
— Ты не поступишь так, — она тут же слетает со своего кресла.
— Правда? — Шалиев вздёргивает тёмную густую бровь.
— Пожалуйста. Марина всего лишь ребёнок. Она не виновата в наших с тобой сложностях. Мне… — опускается перед ним на корточки и смотрит в чёрные глаза, — я тебе говорила, мне неприятно, когда ты после своих любовниц лезешь ко мне. Это унизительно. Я лишь хотела, чтобы отец как мужчина донёс это до тебя, раз меня ты понять не хочешь. Мага, я умоляю тебя. Марине нужны эти лекарства.
Лжёт и плачет. Магомед даже не понимает, что его жена сказала правду лишь про сестру. Катерина даже не скрывает того, как её трясёт. Фин делает вид, что ничего не происходит. Я тоже изо всех сил стараюсь.
— Вот видишь, Рома, — хмыкает Шалиев, — разливая по бокалам крепкий алкоголь. — Как я и говорил. Мой вариант любви гораздо жизнеспособнее. Сегодня ночью, любимая, — снисходительно смотрит на жену, — тебе придётся очень постараться, чтобы я забыл этот инцидент.
Мы ударяемся стаканами. Мага залпом выпивает свой виски. Мы с Фином не идиоты и понимаем, что огребём, если нажрёмся. Отказать тоже не вышло. Переглянувшись, делаем по маленькому глотку. Фин доливает хозяину ещё одну порцию.
— Я, парни, когда её увидел первый раз, — снова поглаживает по голове так и сидящую у его ног Катерину, — сразу пропал. Она тогда девчонкой была. Старшеклассницей. У меня башню сорвало. Она мне снилась. Да блядь! У меня стоял только на неё. Я баб находил на неё похожих и трахал их, называя её именем. Дождался, когда повзрослеет, и забрал себе. Вот у тебя, — машет в воздухе стаканом в сторону Фина, — нет постоянной бабы. Та твоя не считается. Ты, — тычет в меня, — свою потерял. А моя баба при мне. Вот, — ведёт пальцами по её щеке, — в ногах сидит и вылизывать мой член ночью будет с удовольствием. Учитесь, — хмыкает ублюдок.
Забирает себе бутылку вискаря и жрёт её до дна. Просит ещё.
К моменту приземления Шалиев в дрова. Мы его с Фином на себе выносим. Грузим в тачку на переднее. Фин садится за руль. Я рядом с Катериной на заднем. Прошу у парня салфетки и воду. В бардачке всегда есть.
Протягивает. Забираю. Смачиваю и помогаю Кате стереть кровь с подбородка. Шею она оттирает сама.
В особняке выгружаем громко храпящее тело. Тащим в спальню и сбрасываем на кровать.
Уходим курить в беседку.
— Охуеть, лекция, — выдыхает Фин вместе с дымом.
— Ты же знаешь, что он её бьёт.
— Знать и видеть, это пиздец какие разные вещи.
Тряхнув головой, он снова глубоко затягивается. Я успеваю докурить первую сигарету и берусь за вторую. А хочется за ствол. И разнести тут всё к чёртовой матери под ноль. Бесит, что могу это сделать прямо сейчас, но нельзя!
До вечера пребываю в дебильной агонии. Ни Катерины, ни Шалиева.
Бля, если он будет её трахать после того, что сделал, у меня точно рванёт крышу. Я не понимаю, как не думать обо всём об этом. Как перестать видеть этот удар?! Я всё ещё слышу, как глухо бьётся её голова о стекло в самолете.
Разворачиваюсь и иду в спортивный зал, расположенный на первом этаже дома. Если сейчас хоть куда-то не солью весь кипяток из своих вен, может случиться непоправимое.
Меня сложно вывести из себя на работе. Задание, мать его, есть задание! А тут всё через жопу! С самого начала.
Влюбиться в тридцать — это, оказывается, не прикольно, это, сука, больно! В моём случае так уж точно.
Разношу до треска кожи боксёрский мешок. Измотанный, потрёпанный снаряд болтается маятником, а я потной спиной роняю себя в свободном полёте на стопку матов. Под задницей жужжит.
Переворачиваюсь на живот, достаю телефон и принимаю вызов.
— Папочка, — шепчет Никита, — меня какой-то дяденька забрал.
— Всё хорошо, Ник. Я же обещал, что скоро мы будем вместе. Это я попросил тебя забрать.
— Правда?
— Когда я тебя обманывал?
— Никогда. А ты скоро приедешь?
— Через несколько дней. Там есть другие дети, поиграй пока с ними. Покажи им свою машину. Ты ведь её забрал?
— Конечно!
— Молоток, — устало смеюсь, снова переворачиваясь на спину. — Расскажи мне что-нибудь, Никит, — уже традиционная просьба, и он заряжает свою пластинку про проснулся, почистил зубы и так далее.
Его голос действует на меня как успокоительное. Я слушаю и слушаю, пока батарея в трубе не начинает гудеть в ухо.
— Ник, батарейка села. Веди себя там хорошо, пожалуйста. Чтобы я не краснел потом. Завтра вечером ещё позвони. Ладно?
— Хорошо, папочка.
Глава 22
Роман
Летняя жара плавит само время. Оно лениво тянется как жвачка, прилипшая к резине заднего колеса. Катя ходит серой тенью. Она перестала общаться с подругами, выезжать в салон или фитнес-зал. Её максимум теперь — это завтраки в беседке, где мы можем общаться взглядами.
Я мысленно ору от ревности, зная, что они получили положительные анализы, и прилагаю немыслимые усилия, уезжая на ночь домой. Если бы не работа, я бы свихнулся от почти полного отсутствия сна и еды. Нервная система перегружена. От кофе и сигарет давно тошнит.
Общаюсь с командой, которая будет поддерживать меня во время операции. Стал частым посетителем ближайшей качалки, кажется, сохранившейся ещё с девяностых. Или зависаю в тире.
С Ником разговариваем каждый вечер. Он подружился с генеральскими внуками, но продолжает скучать.
Очередная ночь с мыслями о Катерине… Небо усыпано яркими звёздами. С дороги доносится шуршание шин редких автомобилей и лай собак. Коты дерутся где-то во дворе. Их злобный «мяв» эхом разносится по спящему двору. В доме напротив горит всего несколько окон. Кто-то тоже не спит, как и я.
На коленях стоит разогревшийся ноутбук. От сигаретного дыма слезится левый глаз. Переместив сигарету в другой уголок рта, вытираю кулаком слёзы и, зажмурившись, упираюсь затылком в тёплую стену. Пришёл отчёт от медика по недавним поступлениям донорских органов. Я его изучал.
За последний месяц Марине могли сделать операцию дважды. Я уже не знаю, как на это реагировать. Все точки кипения давно достигнуты. Уточнял у генерала, можно ли мне всё же забрать себе Шалиева ненадолго. Не разрешили. Приказ: «Ликвидировать на месте».
Так жаль. Я столько пыток для него придумал. А придётся подчиняться и терпеть то, что моя женщина сейчас в его постели. Он хотя бы перестал причинять ей боль.
Откуда знаю?
Она рассказала в одном из наших молчаливых диалогов.
Если Катерина забеременеет от него, её сестра умрёт. Я не могу ей этого сказать. Даже молча. Поэтому продолжаю переварить всё внутри себя.
Примеряю её беременность от Шалиева на наши потенциальные отношения.
