Если бы не ты (СИ) - Верцун Дарья

— Извини, что не отвечала, — сказала я с напускным спокойствием в голосе. — Девчонки мои разъехались, и мы наслаждались оставшимися секундочками, перемывая кости Маришке, которая не захотела колыхаться всю ночь на поезде. И правильно сделала. Она там, наверное, уже с половиной общаги перезнакомилась, в то время, как Алька с Леной только в купе устроились.

— Ева, почему ты так странно дышишь?

В другой раз этот вопрос заставил бы меня, краснея, отпустить неприличную шуточку и посмеяться, но в этот я просто ответила:

— Я иду домой.

— Идёшь пешком? Одна?

— Так уж вышло. Я опоздала на маршрутку, такси не нашла. В общем, чёрт знает что.

— Нужно было сказать мне. Где ты сейчас? Я тебя подберу.

В какой-то момент мне послышалось, что сзади кто-то так же напряжённо дышит. В груди всё заледенело от страха. Мне казалось, что я слышала шаги. Неспешные, выжидающие. Словно человек, шедший следом, крался. Осторожно повернув голову, краем глаза я заметила тёмную фигуру, следовавшую за мной по пятам. В тот момент мне показалось, что сердце перестало биться. Кровь застыла, и я смогла с трудом сглотнуть.

— Ева? Ева, чёрт побери! — сквозь туман парализующего страха пробился голос друга.

— Влад, — я перешла на шёпот и ускорила шаг, — за мной кто-то идёт.

Секунда тишины. Две. Три. В трубке послышался шорох.

— Я еду за тобой. Где ты?

— Иду по… я не знаю, как называется улица, — я снова обернулась и к своему ужасу увидела, что незнакомец не отстаёт. Он шёл, как хищник. Лицо срыто под капюшоном чёрной кофты. Движения скупые. Звериные. Но уверенные. — Прямая улица от ЖД вокзала к нашей школе. Это самая короткая дорога пешком. Здесь жилой район, но много пустующих домов.

— Там, где недостроенный дом с башней?

— Да.

— Сейчас буду. Я уже выезжаю. Не бойся.

Шаги приближались, вызывая паническую дрожь в коленках, и я, не позволяя себе замереть на месте, не оборачиваясь, побежала вперёд. Обернуться было страшно. Обернувшись, я бы увидела злое лицо человека, желавшего причинить мне вред. Кровь гудела в ушах. Этот звук казался таким громким, что его мог услышать каждый. Тяжкая поступь переросла в бег. Я слышала, как в тишине ночной хрустит гравий под ботинками преследователя, изрекая мне приговор.

— Не отключай телефон, — раздалось в трубке. — Я должен слышать тебя! Кричи, беги туда, где могут быть люди!

— Он бежит, — я всё-таки обернулась. — Бежит за мной! — страшный человек в капюшоне был слишком близко. Слишком. У меня не было шанса спастись. Мои силы были на исходе, в груди сердце работало на износ. Осталась последняя надежда, что всё обойдётся, что меня кто-то услышит. Я истошно закричала, призывая на помощь. Я больше не слышала Влада. Я его не слушала. Я бежала что было мочи, лишь бы добраться до освещённого места на дороге, где меня без труда сможет увидеть Влад.

В следующий миг чужая рука схватила меня за волосы и дёрнула назад. Я упала, выронив телефон, и зарыдав, стала бороться. Я не могла сдаться так. Не могла умереть среди безлюдной улицы, под заброшенным домом, жестоко убитая каким-то больным ублюдком. Царапаясь, я нащупала его лицо и надавила пальцем на глаз. Изо всей силы. Железная хватка ослабла, и я выбралась из-под чужого дезориентированного тела. Но в попытке подняться на ноги, он снова повалил меня на землю и упал на меня сверху. Щеку обжог тяжёлый удар, а на шее безжалостно сжалась рука, перекрывая мне кислород. Больше закричать я не могла.

— Бойкая малолетняя шалава, — скалясь прохрипел он. В темноте тощее морщинистое лицо сверкнуло туманно-серой краской, и откуда-то изнутри пришло узнавание. Этот зверский помешанный взгляд, цепкие, худые руки. Я видела это лицо раньше. Где?

Извиваясь, я всё ещё пыталась вырваться. Била его, царапалась, снова подбираясь к нечеловечьим злобным глазам, горящим ненавистью. Где-то я слышала, что, если на тебя напали, нужно попытаться извернуться так, чтобы мочь выдавить глаза преступнику. Я была к этому готова. Я была готова на всё, лишь бы выбраться живой. Пыталась кричать, но из пережатого горла вырывался только сиплый писк.

— Молодая и дерзкая. Всё как я люблю, — раскусив мои намерения, бешенный, помешанный взгляд потемнел. А меня окатило понимание. Тот тип из спортбара. Схватив меня за горло и второй рукой, подонок со всей дури тряхнул меня. Я ударилась затылком об землю, и перед глазами всё поплыло, ориентация нарушилась. Теперь я была ему не соперник. — Что? Не такая ты храбрая, когда быка твоего рядом нет?! Да? А где же он? Чего принцесса сама бродит по заброшенным тёмным улочкам? А?

Хруст разрываемой ткани вызвал приступ тошноты. Я в последний раз попыталась вырваться, но тяжёлый кулак больно обрушился на моё лицо. С брови потекла тёплая струйка крови. Это был конец. Мерзавец одной рукой вцепился в мои кисти, закидывая их мне за голову, с силой прижимая к земле, стащил с меня джинсы и резким движением вошёл в меня. Я завыла, словно раненый зверь, в то время, как живодёр продолжал свои пытки. Из глаз брызнули слёзы, смешиваясь с кровью на моём лице. Всё болело. Меня уничтожили во всех смыслах. Растоптали мою честь, сравняли с грязью, отобрав право выбора. Меня превратили в ничто. Теперь я хотела одного: умереть.

Вдали блеснул свет фар. За ним, насколько я могла понять, поблёскивал синий маячок. Машины остановились, а уже через какое-то мгновение тяжёлое двигающееся во мне тело внезапно поднялось. Подобравшись, я отползла к дереву, подтянула колени к себе и обхватила их руками. Первый удар, второй. Голова мерзавца дёргалась с каждым наносимым Владом ударом, пока люди в форме не оттащили его от обессилевшего подонка. Он что-то кричал, был вне себя. Но всё происходило беззвучно для меня. Лишь потом поняла почему. Всё это время я рыдала в голос, а всё остальное превратилось в посторонний шум.

Подошёл человек в форме полицейского. Накинул мне на плечи что-то типа пледа, поднял меня с земли и повёл к подъехавшей машине скорой помощи. Он что-то говорил мне, но я его не понимала. И доктора что-то спрашивали, а я только, всхлипывая, бессознательно кивала. Но, когда подошёл Влад…

— … ты слышишь меня, Ева? Он больше не причинит тебе зла. Он больше… — его взгляд скользнул по мне, отмечая повреждения, но с ужасом замер на голых ногах. В том месте, где внутренняя часть бедра была испачкана кровью.

Тут и меня пронзило болезненное, уничтожающее понимание того, свидетелем чего стал Влад. Лучший друг, парень, которого я всегда любила… видел, как меня насилуют. Лучше бы он не приезжал. Лучше бы мне было умереть. Лучше…

Я снова заплакала. В вену мне укололи какой-то препарат и завели в карету скорой. Дверца закрылась. Рядом со мной села участливая женщина-доктор и стала приговаривать, что скоро всё будет хорошо. Что мне помогут. Завыла серена, а я погрузилась во тьму, укачиваемая транквилизатором и монотонным гудением мотора.

Потом была больница. Мама дежурила со мной сутками, иногда её сменял Влад. В такие моменты я отворачивалась к стене и закрывала глаза. Боялась увидеть то, что знала точно — увижу в его глазах. Жалость. Отвращение. Из Германии вернулся Марк, грозясь сравнять с землёй ублюдка, позарившегося на его маленькую сестрёнку. Все пытались меня разговорить, но я молчала. У меня не было сил и желания говорить. На четвёртый или пятый день пребывания в больнице я проснулась и увидела Влада, снова сидящего в кресле в дальнем углу палаты. Рискнув, я решила посмотреть в лицо своему страху. Своему другу. Тот взгляд я запомнила до конца своей жизни. Тяжёлый взгляд родных карих глаз, полный гадливости и осуждения. С трудом подавив слёзы, которые огнём жгли глаза, я отвернулась и крепко зажмурилась, желая, чтобы из памяти улетучился образ друга, смотрящего на меня, как на грязь под ногами. В то утро, вызвав экстренной кнопкой медсестру, я произнесла первую фразу за последние несколько дней:

— Пусть он больше не приходит…

Глава 13

Наши дни…