Развод. Мы больше не твои (СИ) - Гейбатова Мила

Реакция Глеба была весьма эмоциональной. И это очень мягко сказано.

А вчера я повезла детей на плановую прививку. Когда вернулась, собиралась еще и по живой почте отправить «дорогому» супругу его фотографии, как он настаивал дабы изучить поддельное художество, а не смогла. Конверта в доме не оказалось.

Про то, что обвинение Анны Николаевны посчитали голословным и наглым, я вообще промолчу.

– Ты что–то узнал! – восклицаю догадливо, пытаясь соединить пропажу розового конверта с необходимостью моего уезда.

33

33

Узнал – не узнал, Егор не говорит, предпочитает всячески увиливать, бесконечно переводя разговор в другое русло.

А я вполне могу отправить Глебу запись нашего с его матерью разговора. И никаких больше доказательств ни в чем с меня никто не потребует. Но я упорно не делаю этого.

Нет желания просвещать мужа в том, что по его возвращению ему подсунут новую «любовь». Мелочная месть с моей стороны, но душу греет.

А простые и понятные доказательства отсутствия моей вины, как слова его матери и анализ ДНК, покажут, как был не прав Глеб. Как зря он не поверил мне, не поддержал, не пожелал разобраться в ситуации. Но открыв ему глаза, я не верну себе веру в него, как в мой надежный тыл, опору и поддержку.

Пусть лучше думает, что я зло, создавшее ему проблемы на работе. Пусть живет во лжи, улыбается и любит тех, кто действительно им манипулирует.

Он это заслужил, не выбрав нас с детьми.

Всю следующую неделю я занята с тетей. Вожу ее на процедуры, в город, стараюсь повкуснее накормить и, заодно, отвлечься самой.

Двусмысленные обмены взглядами и рукопожатия с Егором я прекратила. Мое эмоциональное болото и без того слишком глубоко и загрязнено, чтобы путаться в нем еще больше.

– Оленька, тут я заплачу, – тетя Вера настойчиво отбирает переносной терминал, – я экономная пенсионерка со сбережениями, доставшимися от мужа и собственной работы. Я могу позаботиться не только о себе, но и о вас с детьми.

– А я, – хочу возразить, но тетя меня перебивает.

– А ты без пяти минут без мужа, разведенка с двумя годовасиками. Декретные выплаты скоро закончатся, и я не уверена, что дальше тебе положены пособия.

Смотрю на тетю с изумлением.

– Не нужно такое лицо делать, я не дурочка. Сложила два и два за время своего короткого визита. И я буду очень рада вам с малышней! – сердечно добавляет она. – Особенно если твой друг–адвокат действительно поможет нам с поездкой. Тебе нужно отойти от грязи, в которой ты столько лет жила. Ненадежным оказался Глеб, но ничего, ты еще молодая, найдешь себе другую опору в жизни.

– С–спасибо, – произношу ошарашенная.

Порываюсь добавить что–нибудь еще, но оно вроде как и не нужно. Тетя Вера не требует подробностей, а я не жажду их на нее вываливать. Человек все–таки пожилой, давлением мучается.

Зато в моей душе наступает практически полная идиллия. Это так приятно, когда есть семейная поддержка. Я уже и забыла, как оно бывает.

Мы решаем не сидеть дома, а поехать оздоравливаться в другой регион. Вернее не мы, а тетя настаивает. Говорит, что всю жизнь откладывала такую поездку с мужем, да так они никуда и не съездили. И не хочет повторять ошибки, раз уже оказалась недалеко.

Спешно собираемся. Основную часть вещей Егор помогает отправить транспортной компанией к тете домой. Мы поможем ей первое время, погостим, а там, глядишь, я уже буду свободной женщиной.

Все складывается слишком гладко. Даже Анну Николаевну я больше не вижу и не слышу. А Глеб сам исчез с радаров, отправившись разгребать последствия моей отправки фотографий на рабочую почту. Как он сам выразился.

И всего через совсем маленький промежуток времени мы с тетей и детьми на отдыхе. Моему счастью нет предела. Так здорово просто ходить по дорожкам зеленых парков и пить минеральную воду. Я искренне наслаждаюсь происходящим.

– Алло, – отвечаю на звонок в последний день нашего отдыха.

Высветился номер телефона Глеба. Егор должен был отправить ему документы на подпись. И я надеялась на освобождение без лишних затруднений.

– Ну, и где тебя носит?! – произносит он с затаенной злостью в голосе. – Я вернулся. А тут ни тебя, ни детей. Разрушила мою карьеру и свинтила со своим любовником? Так вы бы, обдирая меня, подумали о том, что с работой я вам больше пользы принесу.

– Ты о чем? – сразу становится гадко на душе. – Я не лишала тебя работы. Мне это без надобности.

– Фотографии кто прислал? Кто их состряпал?! – кричит мой пока что муж.

Дальше следует целый поток непечатных выражений. Я узнаю много нового о себе, с каждым сказанным им словом становится все обиднее и обиднее. Я не знаю, от чего я не бросаю трубку, почему все это выслушиваю. Я словно впадаю в свое начальное состояние, в котором оказалась в день рождение детей.

Когда осознаю это, тут же нажимаю на кнопку сброса на телефоне прямо посреди очередной длинной изобличительной речи на тему, кто я такая, и где бы я была без него.

Смотрю на телефон в прострации несколько секунд, а потом делаю это. Отправляю запись разговора с Анной Николаевной всем связанным с этой темой адресатам. На самом деле не такой и большой список. Всего–то свекр, все номера Глеба и его друзья по институту, которых я приглашала на праздник двойняшек. Но и это немало.

А потом я просто блокирую их всех, а затем вытаскиваю свою симку и ломаю ее.

34

34

Глеб

Просыпаюсь от очередной головной боли. И вовсе не из–за распространенной мужской привычки выпить чего–то не того. Я никогда не увлекался этим делом, и когда моя четко выстроенная по кирпичику жизнь начала резко рушиться сразу со всех сторон, я все равно не снижал уровень стресса, повышая градусы напитков.

– Аргх, – невнятно бормочу, растирая лицо ладонями в отчаянной попытке прийти в себя.

Наверное, было бы проще если бы я все же помогал себе распространенными мужскими антидепрессантами, а не доводил каждую ночь до бессонницы, пытаясь разгрести в голове кучу коричневой дурнопахнущей жижи, что можно издалека принять за шоколад. Но наконец–то несколько месяцев барахтанья непонятно в чем принесли свои результаты.

– Твою ж, – поднимаюсь на ноги и смотрю на календарь на стене, любовно повешенный Ольгой, – у меня всего несколько дней, больше тянуть с разводом мне не даст ни один суд.

Учитывая, что я считал Олю виноватой во всех смертных и не очень грехах, было бы логичным давно ее отпустить. Разве что поборовшись ради приличия за этот дом, который она так не хотела в начале, а потом вцепилась мертвой хваткой. Но нечто далекое от разумного удерживало меня от того, чтобы мы просто цивилизованно разошлись.

Я считал, что у нее родились не мои дети, что она наклепала мои фотографии с Юлей и специально ошиблась адресом, отправив их на мою рабочую почту. Я был безумно зол и искренне полагал, что во всех моих бедах виновата она. И я не слушал последнее присланное ею сообщение, ту длинную аудиозапись. Зачем мне нужен был еще один монтаж?

Я поедал себя изнутри, не понимая, чего не хватало в жизни этой предательнице, чтобы совершенно несправедливо разрушить всю мою тщательно выстраиваемую карьеру!

Спасибо отцу. Он заставил прослушать последнее послание Ольги. И на корню прервал любые мои попытки объяснить услышанное очередным обманом.

– Я нашел у твоей матери улики. Она не первый год занимается подобным, – скупо сообщил он тогда, не дав мне открыть рот. – Ты не первый, в чью жизнь она вмешивается. Ее племянница, твоя двоюродная сестра Света, тоже пострадала. Может, помнишь? Несколько лет назад была некрасивая история с ее разводом?

Естественно, я не помнил. Я даже день рождение собственной жены не держал в голове, у меня стояла напоминалка в телефоне на этот случай. На кой мне подробности жизни далекой двоюродной сестры?