Разрушительная ненависть - Хуан Ана

Я ухмыльнулся, вспоминая покрасневшие щеки Джулс. Пусть отрицает сколько угодно, я знаю точно: она думала именно об этом. Я видел это в ее взгляде, чувствовал в неровном дыхании.

И грязные мысли посетили не только ее.

Наше падение было случайностью, но то, как ее изгибы дополняли мое тело, стало откровением. Мы были укутаны в зимнюю одежду, но в моей голове мы были обнажены. Я представил это так живо – ее шелковистую кожу, аппетитные изгибы, колкую язвительность, которая превратится в стоны, когда я оттрахаю ее до беспамятства…

Черт.

Я развернул салфетку и положил себе на колени. Член упирался в молнию, и я молился, чтобы Алекс с Авой не заметили моего неровного дыхания, когда я потянулся за стаканом.

Не знаю, почему я сегодня столько думал о Джулс, но она не выходила из головы. Утром я уже был близок к безумному поступку, например…

– Она написала, что плохо себя чувствует, – уклончиво ответила Ава, отпив воды. – Она отдыхает в домике.

Возбуждение сошло на нет от новой информации.

– Час назад она была в порядке.

Алекс выгнул бровь:

– Откуда ты знаешь?

Дерьмо.

– Я, э-э, столкнулся с ней на склоне.

– Джулс сказала, что не каталась на лыжах. – В глазах Авы вспыхнуло подозрение. – Она осталась в домике после того, как вернулась за телефоном.

Дважды дерьмо.

– Может, она пошла на склон, но передумала. – Я, как я надеялся, небрежно пожал плечами: – Кто знает? У нее странная логика.

Губы Алекса тронула легкая ухмылка.

К счастью, подошел официант, избавив меня от дальнейших допросов. Когда мы заказали еду, я перевел тему на последний проект Авы в журнале «Ворлд Джиогрэфик», где она работала младшим фотографом. Ничто не увлекало ее сильнее разговоров о фотографии.

Я вполуха слушал рассказ сестры про новый проект об уличном городском искусстве. Я люблю Аву, но на фотографию мне плевать.

Взгляд снова упал на пустующее место. Джулс вполне могла жаловаться на скорую смерть из-за легкой мигрени.

Наверное.

Возможно.

Она в порядке. Я с силой вонзил нож в курицу.

Мне плевать, драматизирует ли Джулс как обычно или действительно умирает. Меня это совершенно не касается.

К концу обеда я выкинул Джулс из головы… Почти. Я и глазом не моргнул, когда Ава собралась проведать Джулс и отнести ей еду, но внутри все сжалось, когда она настояла, чтобы мы с Алексом отправились на склон без нее.

Я все утро избегал остаться с Алексом один на один. Похоже, удача меня покинула.

Я устремил взгляд на горизонт, пока мы шли к тройному черному ромбу, и наш разговор ограничивался мягким хрустом ботинок по снегу.

Мы обменялись несколькими фразами за обедом, но говорили в основном я и Ава, а Алекс молча ел.

Так было всегда, даже до ссоры. Я говорю, он слушает. Я экстраверт, а он интроверт. Ава в шутку называла нас инь и ян.

Я мог сказать об ее отношениях с Алексом то же самое. Ее сияющий оптимизм был столь же далек от ледяного цинизма Алекса, как солнце от луны, но каким-то образом они прекрасно ладили.

– Ставлю пятьдесят баксов, что Ава останется с Джулс и к нам не присоединится, – сказал Алекс, когда мы подошли к трассе.

Я фыркнул:

– Никаких споров. Джулс вечно втягивает ее в дерьмо. Не удивлюсь, если мы обнаружим пожар, когда вернемся в домик.

Конечно, Джулс не расклеилась. Ава не стала вдаваться в подробности, когда сказала, что та «плохо себя чувствует».

У нее мигрень? Болит живот? Она пострадала, когда в меня врезалась?

Грудь сдавило беспокойство, но я прогнал его прочь. Она вполне бодро отчалила после моей шутки. С ней все в порядке. Иначе Ава встревожилась бы сильнее.

Прежде чем Алекс успел что-нибудь ответить, наши телефоны дружно запищали. Прочитав сообщения, я покачал головой.

Ава: Я пока останусь с Джулс. Не ждите. Увидимся за ужином.

Ава: Веселитесь!

– Ты накаркал. – Я убрал телефон в карман. Не знаю точно, осталась ли Ава по просьбе Джулс, или это очередная попытка заставить нас с Алексом помириться. Вероятно, и то, и другое. – Так что там с Джулс? Ава не сказала. – Я старался говорить как можно более непринужденно.

– Я не спрашивал.

Ну разумеется. Алекса волновали только два человека, и их имена начинались с буквы «А».

– Ну, уверен, с ней все в порядке.

Я натянул на глаза очки.

– Тебя как-то необычно беспокоит ее благополучие. Я думал, ты ее ненавидишь.

Я сразу напрягся.

– Нет и да.

– Верно.

Я проигнорировал его многозначительный взгляд и кивнул на склон.

– Давай наперегонки.

Отчасти оливковая ветвь, отчасти – отвлекающий маневр. В последнее время я раздавал их направо и налево. Но если я смог разморозить отношения с Джулс – хотя бы чуть-чуть, ненадолго, – возможно, то же самое получится и с Алексом.

Это не значит, что я его простил. Я способен подолгу таить обиду, но активно ненавидеть кого-то утомительно – особенно когда он находится в непосредственной близости на протяжении долгого времени. А в последнее время я чертовски устал. Даже когда я отдыхал физически, моральное истощение оставалось.

Жизнь разрушала меня постепенно, и я не представлял, как вернуть хоть какие-то потерянные части.

Во взгляде Алекса промелькнуло удивление, но потом на его губах появилась легчайшая улыбка.

– Проигравший оплачивает напитки до конца выходных.

– Как-то не слишком справедливо, если учесть, что я бедный ординатор, а ты чертов миллионер, – проворчал я.

– Обижаешь. Я миллиардер, – сказал он. – Но если ты настолько не уверен в себе… – Он пожал плечами. – Можем отменить.

Я нахмурился. Я ненавидел его манипуляции, но каждый раз попадался.

– Я полностью уверен в своем атлетизме, кабинетная крыса. – Я протянул руку. – Договорились.

Алекс тихо рассмеялся, не обидевшись на «кабинетную крысу». Он заработал в кабинете кучу денег – думаю, на его месте меня бы это тоже не задело. Он пожал мою руку с азартным блеском в глазах.

– Договорились.

И мы стартовали.

Мы оба стояли на лыжах с уверенностью профессионалов и вскоре уже летели с холма.

Не следовало спускаться по такой сложной трассе на столь высокой скорости, но нам всегда было плевать на подобные правила.

Стресс от работы, напряженные отношения с Алексом, тревожное новое увлечение Джулс… Все растаяло, когда я оказался в своей стихии.

В венах закипел адреналин, подпитанный ветром, хлеставшим в лицо, и холодным воздухом в легких. Сердце вырвалось из клетки, словно дикий зверь, обострившиеся чувства улавливали мельчайшие детали мира вокруг – летящие в лицо хлопья снега, свист ветра и тихий шум пульса в ушах, каждую неровность и гребень моего первого тройного черного ромба.

Мимо пронеслась одетая в черное фигура.

Алекс.

Я улыбнулся, раззадоренный новым уровнем соперничества. Надавил на носок лыжи и обогнал его. Мне показалось, что я услышал за спиной смех Алекса, но ветер быстро унес звук прочь.

Я сделал крутой поворот вокруг камня, а потом еще один, по ходу трассы. Для большинства людей такая скорость на тройном черном ромбе – настоящее безумие, но мне необходимо чувствовать за спиной дыхание смерти.

История с едва не утонувшей Авой, самоубийство мамы, люди, которых я спас (или не смог спасти) в отделении «Скорой помощи», – мы со смертью старые знакомые. Я ненавидел эту дрянь, и каждый раз, выживая в очередной авантюре, воспринимал это как победу над жнецом.

Однажды он поймает меня, как и всех остальных. Но не сегодня.

Новые повороты. Еще больше препятствий, после которых, будь я чуть менее опытным лыжником, я бы отправился в отделение неотложной помощи в качестве пациента, а не врача. Я брал одно за другим, не снижая скорости, хотя двигался не настолько быстро, как на обычном склоне.