Элли и арфист - Прайор Хейзел

Приятно во время работы слушать музыку. Гаммы, арпеджио, обрывки мелодий играли поначалу в быстром темпе (Косуля), затем в медленном и многократно повторялись (Элли). Мне нравятся оба темпа, и я тихо напеваю мелодии себе под нос.

Сегодня я выполняю самую спокойную часть работы. Промываю гальку, подметаю опилки, сортирую струны, аккуратно отшлифовываю наждачной бумагой, склеиваю и зажимаю.

Косуля не принесла ни одной из своих трех арф, поэтому я одолжил ей для учебных целей тридцатишестиструнный Предвестник из платана. Хорошо, когда у каждой из них есть своя арфа. Арфа учителя, арфа ученика. Платановая, вишневая. Арфа девушки, арфа домохозяйки. Это приносит мне удовлетворение.

Это случилось в третью субботу октября. Я наблюдал за муравьями. День был прохладный и сероватый, и они не суетились, как обычно, неистово и самоотверженно. Они двигались медленно, размеренно, как будто сильно устали. Чтобы не замерзнуть, я надел анорак с мягкой подкладкой. Я сидел на подушке из мха почти на самой вершине дубовой рощи и наблюдал за ними в течение шестнадцати минут. За это время я насчитал двести двадцать три муравья, но, возможно, некоторых я посчитал дважды. Как бы то ни было, нужно допустить погрешность в двенадцать муравьев.

После подсчета муравьев я направился в поле. Небо было пурпурным и, казалось, изо всех сил старалось удержать капли воды, так и норовившие вырваться из широких серых облаков. Я вышел из леса и сразу почувствовал, как усилились порывы ветра. Я шел на север, пока не достиг гребня холма и не увидел море. У него был потрепанный вид и странный зеленовато-коричневый цвет. Я тщательно перебрал сегодняшние камни и сложил из них пирамиду. Звуков было немного. В деревьях гудел ветер. Где-то вдали ржал пони.

Вдруг справа от меня в кустах раздался грохот. Я сразу понял, что это. Это шумели загонщики. Почти синхронно воздух разорвала какофония выстрелов. Я присел на корточки и закрыл уши руками в надежде заглушить грохот, но он проник через барабанные перепонки в самый центр головы. У меня было ощущение, будто шум расколол мне череп. По мозгу как будто били дубинками. Я хотел только одного: чтобы это прекратилось.

Я закрыл глаза, потом снова их открыл. Там, передо мной, виднелись полосы разных цветов: коричневая, красная, зеленая и белая. Птица бешено шлепала по болоту, выгнув крылья, широко раскрыв от ужаса глаза, отчаянно ища укрытия. Все происходило под открытым небом, и спрятаться было негде. Я замер на месте, а потом рванул к фазану.

Я побежал. Я поймал его руками. Все как в замедленной съемке. Я и фазан, фазан и я. Перья, клюв, хвост, крылья, ноги, когти, анорак, руки, голова, сапоги, колючая трава, прерывистое дыхание – все смешалось. Воздух снова раскололся, как рев, как землетрясение. Меня пронзила острая боль. Кто-то взвизгнул – возможно, я. Мир перевернулся с ног на голову.

Серые фигуры закричали и помчались ко мне. Я лежал на земле, пытаясь удержать в руках то, что только что поймал. Сквозь одежду просачивалось теплое красное пятно.

14

Элли

– Ты подойдешь или я? – спрашивает Клайв.

Я мою оставшуюся с вечера грязную посуду, а он сидит на корточках у моих ног и чинит дверцу шкафчика под раковиной. Я целую вечность пыталась заставить его это сделать. Меня раздражает, что он решил приступить к починке именно сейчас, когда мне нужна раковина, но хорошо, что у него вообще дошли до этого руки. На работе у Клайва выдалась напряженная неделя. Подробностями он со мной не поделился, но группа «Supertramp» включена на полную громкость, а я знаю, что это один из его способов успокоиться и прийти в себя.

– Я, – отвечаю и вытираю руки. – Я жду звонка от Вик. Утром она собиралась отвезти маму к стоматологу. Наверное, звонит, чтобы отчитаться.

Я прохожу через кухню и беру трубку.

– Алло?

Я слышу мужской голос, но не могу разобрать ни слова из того, что он говорит.

– Минуточку! – кричу я и протягиваю руку к регулятору громкости. «Supertramp» сбавляет обороты, и композиция «Мечтатель» звучит куда более приглушенно.

– Извините, – говорю я в трубку. – Я вас не слышала. Здравствуйте.

– Добрый день, – отвечает интеллигентный голос. – Это случайно не Элли Джейкобс… э-э… эксмурская домохозяйка?

Сердце на мгновение замирает. Только Дэн мог так меня назвать, но я совершенно уверена, что это не Дэн.

– Да. Я Элли Джейкобс.

– Ах, отлично. Меня зовут Лоуренс Барбедж. Надеюсь, вы не возражаете, что я звоню вот так, без предупреждения. Просто возникли некоторые неприятности.

– Неприятности? – едва слышно повторяю я.

– Да. Тут со мной один парнишка, который утверждает, что знает вас и что вы сумеете помочь. Я нашел ваш номер через справочную службу.

– О…

– Дэн Холлис. Полагаю, вы с ним знакомы?

– Да. Да, знакома. – Клайв все еще сидит на корточках у шкафа, но уже повернулся ко мне; на его лице написано любопытство.

Я слышу в трубке странный, сдавленный звук, после чего голос продолжает:

– Я везу его в больницу, но мне нужно вернуться на охоту. Все так странно получилось. Наверное, ему хочется, чтобы рядом с ним кто-то был, для этого я и звоню. Он выглядит каким-то… ну, скажем так… потерянным.

– Что случилось? – В груди становится тесно.

– Ну, – отвечает он, – повода для паники нет, уверяю вас, но, откровенно говоря, этот тип повел себя как дурак. Выбежал прямо под прицел и попал под пулю. Мерзкая ситуация. А сколько крови…

– Крови?

– Да. Всюду кровавые следы. Я подумал, что лучше побыстрее отвезти его в отделение неотложной помощи. Я доставил его в больницу в Тонтоне, но, по-моему, от случившегося у него голова идет кругом. Он был в таком взвинченном состоянии, раскачивался, что-то бормотал и словно ничего не понимал. Я не возражал против того, чтобы усадить его в свою машину, хотя оттирать кровь с кожаных сидений чертовски неприятно. Но нужно исправно исполнять свой долг перед ближними, даже если они ведут себя как идиоты. Пришлось и эту проклятую птицу с собой везти…

– П…птицу?

– Фазана. Ваш молодой человек настоял на том, чтобы птица поехала с ним. Он попросту отказался выпускать ее из рук. Он держал ее всю дорогу, спрятав под мышкой. В моем «Рэйндж Ровере», ни много ни мало. Я подумал, что будет лучше, если я сообщу об этом какому-нибудь ответственному лицу. Он назвал ваше имя. Полагаю, вы несете за него ответственность?

Я бросила быстрый взгляд на Клайва. Одной рукой он открывает и закрывает дверцу шкафчика, в другой сжимает отвертку, но все равно выглядит заинтересованным.

– Да, – говорю я.

– Ох, прекрасно. – Лоуренс Барбедж с облегчением вздыхает. – Я чувствую, что в этой ситуации вышел за рамки гражданского долга. Сейчас я веду его в приемный покой в отделении неотложной помощи. Но я не могу проторчать тут весь день без дела. Если вы не возражаете, я вернусь к своим парням и оставлю потерпевшего вам.

Во мне вспыхивает гнев, а вместе с ним и отчаянное желание узнать подробности, но, не рассказав Клайву всю историю, я мало что могу сделать.

– О да, договорились, – важно произношу я. – Спасибо. Я позабочусь о том, чтобы все было в порядке.

Я кладу трубку и начинаю лихорадочно соображать, как поступить дальше.

Клайв встает и потягивается.

– Кто звонил?

– Это из больницы в Тонтоне, – поспешно отвечаю я. – По поводу Кристины. С ней произошел несчастный случай. Она в порядке, но ей нужно, чтобы рядом был близкий человек. Я поеду к ней.

– Несчастный случай? Что за несчастный случай?

– Несчастный случай с консервным ножом, – импровизирую я. – Он врезался ей в ладонь. Ситуация неприятная, а водить машину она не умеет. Мне стоит поехать прямо сейчас, дорогой. Я вернусь, как только смогу. Приготовь себе обед. В холодильнике мясной пирог. Если задержусь, то позвоню.