Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела

Но звук приближающего автомобиля нас всех троих отвлек от чудесного общения. Наталья, первая поняв кто подъехал к магазину, вся собралась, словно даже подтянулась. А у меня резко закружилась голова — я узнала внедорожник, подкативший к самому входу. Пол часа назад именно его я видела выезжающим из деревянного дома на опушке.

Надежда нахмурилась и встала так, словно загораживая меня от входа. Было нечто странное, нечто тревожное в этом ее движении. Словно она хотела меня спрятать или огородить.

В окно я увидела, как из машины вышел мужчина. Высокий, даже выше Хворостова, лет 50, с чёрными волосами и бородой, которые, казалось, отливали синевой на солнце. Его смуглая кожа выглядела скорее загорелой, чем естественно тёмной. Одет он был просто — футболка, походные брюки, высокие ботинки. В нём чувствовалась уверенность, спокойная, но настораживающая. Он осмотрелся, чуть прищурив глаза от которых по лицу разбегались тонкие лучики морщинок.

— Кто это? — шепотом спросила я, сама толком не понимая к кому из женщин обращалась.

— Тöдiсь (Колдун, знахарь), — выдохнула Надежда.

— Да что ты всякую чушь несёшь, теть Надь! — резко выругалась Наталья, глядя на Надежду с раздражением. — Андрей это, Шумиловских.

— Кого он уже того… тыдыщь? — я не удержалась от нервного смешка.

— Дура, — резко бросила Надежда, поджав губы, — колдуныс! Ведьмак по-вашему!

Я прикусила язык, пытаясь сдержаться. И всё же, когда я снова взглянула на Андрея, его внушительная фигура, черные взлохмаченные волосы и странная, настораживающая уверенность в движениях — он действительно выглядел так, как могли бы представлять себе колдуна или ведьмака.

Постояв несколько мгновений на улице, словно высматривая кого-то, он уверенно вступил в тень магазина.

Наталья вытянулась в струнку, глядя на гостя настороженно и… восторженно, что ли. Но что удивительно, он на нее едва глянул, небрежно бросив на прилавок сумку и три пятитысячные купюры.

— Этого много, Андрей, — прощебетала женщина, чьи щеки едва заметно зарумянились. Она стала еще красивей, хотя куда уж больше-то.

— За беспокойство, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — И за быстроту доставки.

Голос его был тихим, но таким, что даже у меня внутри все перевернулось: глубоким, звучным, достающим до самой глубины души. Таким голосом арии оперные бы петь!

— Все как обычно? — Наталья не оставляла попыток привлечь к себе внимания, но мужчина только кивнул, остановив взгляд на Надежде, которая по-прежнему стояла между мной и ним. Медленно кивнул ей, а потом скользнул по мне. Не просто скользнул, как по Наталье, а замер на несколько мгновений, чуть прищурив темные глаза.

От его взгляда у меня в горле пересохло. Я сама себе показалась маленькой, сухой былинкой которую вот-вот подхватит ураганный ветер. Его глаза не отпускали мои, не давали опустить голову, приковывали, гипнотизировали. Он словно наизнанку меня выворачивал.

— Подожди, я все тебе соберу, — словно издалека донесся до меня голос Натальи.

— Обслужи женщин, Наташа, — спокойно ответил он, наконец отпуская меня взглядом, но, словно невзначай, его глаза скользнули по моему фотоаппарату. — Я подожду.

И отступил чуть в сторону, предлагая нам пройти.

Все еще не придя в себя полностью, я быстро подошла к Наталье с пакетом продуктов и хозяйственных вещей.

— Вот. Нужно будет из города привезти еще вот эти вещи, это возможно? — тихо спросила, не рискуя больше оглядываться на мужчину, стоявшего где-то за моей спиной.

— Десять тысяч, — не моргнув глазом сообщила Наталья свою цены.

— Охуе….. — я едва сдержалась, проглотив ругательство.

— Доставка денег стоит, — холодно обронила женщина.

— Наташка, ты совсем охуела? — глаза Надежды чуть прищурились. — Ты что творишь, коза?

— Хорошо, — сквозь зубы согласилась я, не желая препираться и доставая из кармана две купюры по пять тысяч. Бросила их на прилавок, добавив сверху еще три — за купленные продукты и поспешила на выход. Мне было тяжело дышать в этом месте.

Когда я наконец вышла, свежий воздух ударил в лицо, но он не принес желанного облегчения. Я почувствовала, как дрожь пробежала по телу, не смотря на жаркую погоду. Всё, что произошло за последние несколько минут, казалось нереальным. И почему этот Андрей так на меня смотрел? В его взгляде было что-то такое, что невозможно было игнорировать — он словно пронизывал меня насквозь, изучал, выворачивал наизнанку.

Надежда вышла следом за мной, ругаясь на своем языке. Я хоть ни слова не поняла, но общий смысл уловила.

— Вечером зайду, — пробурчала она мне. — Баню затопим, баняись задобрим, глаз злой смоем с тебя, девка.

Не помешало бы!

Не верила я в колдунов и духов, но взгляд Андрея…. Ух! Тяжелый взгляд. И очень проницательный.

Переведя дыхание и перехватывая полную сумку, я кивнула в ответ. Затопить баню смогу и сама, а вот компания вечером мне не помешает. За одним и задам пару вопрос — авось соизволит ответить.

Надежда оставила меня одну, и я медленно двинулась к своему дому, все еще ежась от воспоминаний о черных глазах хозяина лесного дома.

Внезапно меня обогнал тот самый внедорожник и резко остановился в паре метров впереди. Сердце ухнуло вниз, и я замерла на месте, глядя, как водительская дверь медленно открывается.

Андрей легко выпрыгнул на прогретую землю дороги, похожий на лесного хищника, и стремительно подошел ко мне.

— Дом понравился? — резко спросил он, прищурив глаза.

Его голос снова пробрал до дрожи, а в груди сжалось чувство тревоги. Я растерянно моргнула, не сразу найдя, что ответить.

— Что? — спросила я, пытаясь выиграть несколько секунд на раздумье.

— Ты снимала его, — продолжил он, уже спокойнее, но его глаза оставались настороженными и, казалось, изучали каждое моё движение.

Твою мать! Я облизала пересохшие губы.

— Фотоаппарат, — он протянул руку, его голос стал холодным, но требовательным. — Отдала быстро.

Я замерла, сжимая ремень камеры на плече, не зная, как реагировать. Страх, возмущение и недоверие боролись внутри меня.

— Какого хрена? — я отступила от него на шаг, плечом отгораживая свою камеру. — Руки убрал, придурок!

— Не заставляй применять силу. — голос мужчины был тихим, но интонации были такими, что я сразу поняла — он меня в бараний рог скрутит, я и хрюкнуть не успею. — Быстро отдала.

— Послушай, — я постаралась успокоиться и успокоить его, — я снимала панораму, пейзажи, ничего более. Я не заходила на твою территорию.

— Отдай камеру. Или сниму сам!

Сюрреализм ситуации зашкаливал. Я затравленно осматривалась по сторонам, надеясь хоть на какую-то помощь. Но даже редкие прохожие старались побыстрее пройти мимо нас, не вмешиваясь в скандал.

Андрей не стал дожидаться моего ответа — он резко шагнул ко мне и с силой сорвал сумку с камерой прямо с моей шеи. Я вцепилась в его руки, отчаянно пытаясь вернуть своё, но его сила была непреодолимой. Одним движением он оттолкнул меня, так что я оказалась на земле. Но, что странно, он не уронил меня. Он будто специально посадил на задницу, контролируя каждый момент.

Я сидела на земле, осознавая, как жалко выгляжу. Всё внутри меня кипело от злости и унижения, но страх был слишком силён. Я подняла взгляд на него, дрожащая от смеси обиды и бессилия.

Он быстро достал фотоаппарат из чехла, включил его и стал просматривать снимки.

— Из какого ты издания? — холодно спросил он.

— Да не из какого, скотина! — на глаза навернулись злые слезы, — я здесь живу!

— Серьезно? — он насмешливо поднял бровь. — Такая девушка? Такая камера? Такой талант?

Я сжала зубы, пытаясь сохранить остатки самообладания, но его тон пробирал до глубины. Его презрение и недоверие били по мне сильнее, чем любое физическое действие.

— Я приехала две недели назад! Живу в доме на окраине села. И собираюсь завтра выйти на работу, идиот деревенский! Сдался ты мне больно! — я вскочила на ноги и снова налетела на него, пытаясь забрать то, что было для меня дороже всего здесь.